Другая Литература

[Enigma Kuutar 20 239]

Весь мир был гнусен и постыл.

Весь мир его сегодня предал.

Он шёл по улицам пустым,

Куда, зачем - и сам не ведал.

 

Старик-фонарь над мостовой

Ритмично прятался за веткой,

И шаткий конус световой

Был оплетен дождём, как сеткой.

 

Он сел на мокрую скамью

И, разом всё переинача,

Уже решил про жизнь свою:

В ней всё - сплошная неудача.

 

Он всё зачёркивал и жёг,

Он истязал себя, как мог,

Почти злорадно: ты ничтожен,

О, ты не просто одинок,

Ты всеми высмеян и брошен!

 

Но почему-то, как сквозь дым,

Сквозь боль и вымысел недужный

Припомнил вдруг, что был любим

Любовью горькой и ненужной.

 

Он сам не знал, какой был толк

В нечаянном воспоминанье -

Но это было как глоток

Для воспалённого сознанья.

 

Её любовь (за что - бог весть!),

Хоть ничего и не решала,

Но на себе поставить крест

Каким-то образом мешала.

 

Он встал. Как душу ни трави -

Но злость его почти угасла.

…Она напрасно ждёт любви,

Но любит - всё же не напрасно.

 

Ведь сил достаточно уже

Сорвать отчаянья завесу,

Когда ты хоть одной душе

Зачем-то нужен до зарезу.

 

И даже если не мила

Любовь, не ставшая судьбою, -

Она хранящие крыла

Простёрла молча над тобою

[Enigma Kuutar 20 239]

Прости, что я не та. Пускай поймёшь едва ли,

За что прошу, мой друг, прощенья у тебя -

И всё-таки прости, что мы существовали,

Иным принадлежа, совсем иных любя.

 

Прости, что без тебя я смела жить на свете,

Не помогла судьбе пораньше нас свести.

В том нет моей вины, но если кто в ответе -

Пусть это буду я. Прости меня, прости.

 

Прости, что хлеб и соль с тобою не делила,

Что, от тебя живя в немыслимой дали,

Расположенья звёзд не предопределила,

Которые тебя хранили и вели.

 

Прости за то, что так непоправимо поздно

Сошлись и невзначай пересеклись пути,

Которые всю жизнь существовали розно,

За всё, что не сбылось, прости меня, прости.

 

Прости, что мы с тобой не знали друг о друге,

Что я от разных бед тебя не берегла,

Прости за то, что я всю жизнь жила на юге

И северней Москвы ни разу не была.

 

Что я тебе была не близкой и не дальней,

А попросту никем - и не могла спасти

От этой седины, наверно, слишком ранней,

И от морщин у глаз - прости меня, прости…

[Гость Гадя Петрович Хренова]

Ещё он не сшит, твой наряд подвенечный,

и хор в нашу честь не споёт...

А время торопит - возница беспечный, -

и просятся кони в полёт.

 

Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга,

не смолк бубенец под дугой...

Две вечных подруги - любовь и разлука -

не ходят одна без другой.

 

Мы сами раскрыли ворота, мы сами

счастливую тройку впрягли,

и вот уже что-то сияет пред нами,

но что-то погасло вдали.

 

Святая наука - расслышать друг друга

сквозь ветер, на все времена...

Две странницы вечных - любовь и разлука -

поделятся с нами сполна.

 

Чем дольше живём мы, тем годы короче,

тем слаще друзей голоса.

Ах, только б не смолк под дугой колокольчик,

глаза бы глядели в глаза.

 

То берег - то море, то солнце - то вьюга,

то ангелы - то воронье...

Две верных дороги - любовь и разлука -

проходят сквозь сердце моё.

[MiNERVa 1]

СОН

 

Никогда там не было подсолнухов...

А вот сон приснился,

и во сне

было столько золотых подсолнухов,

что пройти они мешали мне.

 

Никогда там не было доверия.

А вот сон приснился,

и во сне,

заходя в распахнутые двери, я

видела, что радуются мне.

 

Никогда я не была там счастлива.

А вот сон приснился,

и во сне

никогда я не была так счастлива!

Кто же это вспомнил обо мне?

[Гость Гадя Петрович Хренова]

Нет, мне никто не сделал столько зла,

Как женщина, которая твердила

Мне каждый миг: «Люблю тебя, люблю!»

Она украдкой кровь мою,

Как злой вампир, пила.

Она во мне все чистое убила,

Она меня к могиле привела.

 

Забыв весь мир, забыв, что люди, братья,

Томятся где-то там, во тьме, вдали,

Я заключил в преступные объятья

Тебя, злой дух, о, перл Земли.

Озарены больным сияньем лунным,

Окутаны туманной полумглой,

Подобно духам тьмы иль звукам струнным,

Витаем мы меж Небом и Землей.

 

Твой образ, то насмешливый, то милый,

Мне грезится в каком-то смутном сне,

Цветы любви сбирая над могилой,

Я вижу, как ты гроб готовишь мне.

 

Как мертвецу, мне чуждо все живое...

Но кто же ты, мой гений неземной,

Во мне зажегший пламя роковое?

Страдаю я, покуда ты со мной,—

А нет тебя — и я страдаю вдвое.

В твоей душе слились добро и зло...

Зачем твое дыханье огневое

Меня сожгло?

 

О, как прекрасна ты неотразимо,

Как властна ты заставить все забыть!

Твой нежный смех — улыбка серафима,

И я тебя не в силах не любить!

Но почему же во мне неудержимо

Желание встает — тебя убить?

 

К.Б.

[Tuschik 38]

Я ни грамма не вешу на здешних весах...

Я как доза - захочешь, вколи меня в вену..

Странный ветер гуляет в моих волосах,

Если хочешь - беги, и ищи мне замену...

Тонкой поступью зыбкой могу не прийти,

И иллюзию счастья развеять дыханьем,

Если хочешь остаться на этом пути -

Не ищи со мной встречи, ищи расставанья...

Вкуса губ моих так и не смог ты понять...

Лгать, любить, умирать, целовать,ненавидеть...

Ангел, демон, святоша и мерзкая -censored-ь -

Каждый видит лишь то, что способен увидеть.

[Tuschik 38]

..И поет в ночи чей-то голос-плач,

Кто-то где-то кого-то любит,

А любимый стал мне теперь палач,

И все голову с плеч рубит...

И несет в мой дом только соль от слез

И звонков запоздалых ворох,

А любил - пустяк, а убил - всерьез,

И по ныне мне он дорог...

Говорил слова, говорил пустяк,

Опалил мне костром крылья,

И курил меня робко, не взатяг,

Чтобы пепел осел пылью..

Оттого и хожу незамеченной,

Как бы миру не улыбалась -

Что он сделал меня обесцвеченной,

Что меня во мне не осталось...

[Альфа 4]

Луна стоит над призрачной горой;

Неверным светом залита окрестность;

Ряд кипарисов вытянулся в строй;

Их тени побежали в неизвестность.

 

Она проснулась и глядит в окно...

Ах, в полночь все странней и идеальней!

Как давит бедра это полотно,

Как мало воздуха в знакомой спальне!

 

Она молчит, и все молчит вокруг,

портьеры, дверь, раздвинутые ставни.

И рядом спит ее привычный друг,

Знакомый, преданный, любовник давний.

 

Он рядом спит. Чернеет борода

И круг кудрей на наволочке белой.

Он равномерно дышит, как всегда;

Под простыней простерто прямо тело.

 

Луна стоит. Луна ее зовет

В холодные, в свободные пространства.

В окно струится свет, и свет поет

О тайной радости непостоянства...

 

Встать и бежать... Бежать в лучах луны,

По зелени, росистой, изумрудной,

На выси гор, чтоб сесть в тени сосны,

И плакать, плакать в тишине безлюдной!

 

Под простыней тревожно дышит грудь,

Мечты влекутся в даль и в неизвестность...

Луна плывет и льет живую ртуть

На сонную, безмолвную окрестность.

 

Валерий Брюсов.

[Tuschik 38]

МЫ СОСТОИМ ИЗ НАШИХ ПАП И МАМ,

И даже если отрицаем это,

То временами разные приметы

Родителей напоминают нам.

 

Привычно было спорить обо всем

Доказывая что-то постоянно.

Родителей мы все потом поймем,

Потом, когда на сердце ляжет рана.

 

И будем с удивленьем замечать

Как много получили мы в наследство.

Как глубоко в душе отец и мать,

От их примеров никуда не деться.

 

А главное, что так оно и есть –

Они во многом правы оказались.

И если бы они возникли здесь,

То мы, возможно, в этом бы признались.

 

А наши дети будут нас учить,

Как надо жить. И спорить будут тоже.

Воспитывай их твердо, но учти –

Все это было с нами так похоже!

[Tuschik 38]

ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ СТАРЕЕТ МАМА

 

Что делать, если стареет мама?

Все так логично, хоть просто плачь.

И этой жизни, конечно, мало,

Но нет решенья у тех задач.

 

Мы сами тоже давно не дети,

И знаем горечь летящих дней.

Но нам-то проще на этом свете,

А как быть с мамой, что делать с ней?

 

Ответит мама:

- Мол, все в порядке,

Сама умею, сама смогу!

Мы все с природой играем в прятки,

По одиночке, в своем кругу.

 

Пока в запасе осталось время,

Мне надо маму любить сильней.

Забыв о грустном, годам не веря,

Как можно чаще встречаться с ней.

[Гость Гадя Петрович Хренова]

позитиФчик вам всем сколько можно ныть лето на дворе

 

Не за горами отпуск лета,

Отдыха хочется - сил больше нету,

В Крыму, Алуште, Ялте и в Сочах,

Влюблённые у моря поначалу,

 

Ах, ах целуются,

Друг друг над дружкою любуются,

Арбузы, дыни, персики, чурчелла,

А, ну, давай, пока не надоело.

 

Ох, голубое-бое море,

А я не знал, что ты такое,

Ох, голубое-бое море,

Большое море голубое.

 

На море едут не с пустым карманом,

Кто отдохнуть, а кто и за романом,

Не любит белых южный пляж,

Все шоколадные, а я как беляш

 

Разбегаются глаза - не собрать,

Красавиц столько - всех не обнять

А белорусы, хохлы, армяне

Таранят волны на одном банане

 

Ох, голубое-бое море

А я не знал, что ты такое

Ох, голубое-бое море

Большое море голубое

 

Уже заканчивается лето,

В году три месяца, жаль больше нету

В Крыму, Алуште, Ялте и в Сочах,

Влюбленные у моря поначалу...

 

Ах, ах целуются,

Друг друг над дружкою любуются

Ну ладно, милая, давай, пока

Я не забуду тебя, дочь моряка )))

 

Ох, голубое-бое море,

А я не знал, что ты такое,

Ох, голубое-бое море,

Большое море голубое

 

Ох, голубое-бое море,

А я не знал, что ты такое

Ох, голубое-бое море,

Большое море голубое

[Tuschik 38]

Не за горами отпуск лета,

Отдыха хочется - сил больше нету,

Убить тебя мало за такое! у меня отпуск аж в октябре!

[Гость Гадя Петрович Хренова]

Сидишь у окна, ковыряешь орешки,

И, собственно, жизнь - это вам не до смеха.

Ферзи и ладьи округлились до пешки,

А пешке досталось уже на орехи.

 

И, собственно, ладная б вышла потеха -

Махнула хвостом, и яичко разбилось,

И сеешь пшеницу - колосится силос,

И я б рассмеялась, но выпала решка.

 

Сидишь и играешь, и сыпется бисер,

И свиньи на крыс - вот уже перемена,

И вроде на бис вызывают актрису,

Но вроде актрисе уже по колено.

 

И можно бы метить Иуд наудачу,

И можно бы дачу, но нужно бы чудо,

И стоило б сделать, но право, не буду,

И хочется верить, но дайте без сдачи.

 

И все измельчало, а я располнела,

И небо - вполнеба, должно, без прописки,

Сидишь у окна, ковыряешь ириски

И, собственно, ждешь, когда новая смена.

 

И нет, чтобы ждать, что придут перемены,

А сдать бы ключи и ползком до дивана.

И сил остается на пульт и на виски,

А мир пусть меняют Жан-Клоды Ван-Дамы.

 

И хочется счастья, но ждешь распродажи,

И даже не ставишь уже в лотерею,

И чем поведенье мерзее и гаже,

Тем чаще звучит "я, наверно, взрослею".

 

И ходишь на выборы, в клубы и в офис -

Страшнее всего перепутать дресс-коды,

Ругаешься матом, пьешь шоты до рвоты,

По ссылке от Яндекса ищешь гипофиз.

 

И где-то на третьем от Пушкинской круге

Махнешь по инерции в сторону света.

Нам всем так хотелось в мужья и в подруги,

Но каждый идет по своей эстафете.

 

И каждый проходит не первые руки,

Но каждый устал, он подумает завтра.

Нам очень хотелось в певцы и поэты,

Но тише, не плачь - послезавтра зарплата.

(ц)

[Tuschik 38]

Тихой ночью, когда фонари

 

Дарят тусклые взгляды прохожим,

 

Опустился мой Ангел с небес

 

И заметил шрамы на коже...

 

- Обожглась? – Нет...

 

Скорее ошпарилась...

 

Окатила, крутым кипятком,

 

Свое сердце, что глупо подставилось

 

Под сапог - мягкотелым щенком...

 

- Больно? - Нет...

 

Не придумали слова –

 

Описать эту страшную пытку,

 

Где оставили вены наголо

 

И безжалостно тянут...

 

как нитку...

 

- Страшно? - Нет...

 

Разве можно бояться,

 

Когда дальше одна пустота...?

 

Виновато взглянул мой Ангел

 

В зарубцованные глаза:

 

- Как же я не сумел уберечь

 

Твои дни от терзанья такого?

 

Что ты хочешь

 

- скажи! Не молчи! –

 

Повтори все, пожалуйста, снова...

 

[Альфа 4]

***

Она его бросила…

Он рассеянно листал страницы «Илиады»,

не понимая,

как это случилось.

Позади был слепящий московский снег,

стук путевых стрелок,

ее глаза,

ее руки…

Все было позади…

А со страниц

глядели на него Ахилл и Гектор,

век за веком,

вновь и вновь

убивающие друг друга

из-за красоты дочери Тиндарея.

Сегодня

неведомым образом переплелось с Позавчера

и закружилось в дикой свистопляске

от холмов Илиона

до холодных гиперборейских равнин,

увлекая за собой серых чаек

и оторванные листы старинной книги.

И в этом безумии ясно было одно —

Она его бросила.

 

Андрей Валентинов