-
Похожий контент
-
От MazVG
Душе и сердцу, нежным взглядом, наобещай
Ночным дождём сугробы смяты,
аллеи отданы ветрам,
и скрежет дворницкой лопаты
не будит клёны по утрам.
Соткали веточки из пряжи
и облака, и окоём,
не важно, что словами скажем,
а как молчание поймём.
Что оттепель - за снегопадом,
привыкли мы к таким вещам,
душе и сердцу, нежным взглядом,
наобещай, наобещай.
Недолго, лишнюю минуту,
пусть прожила на солнце тень...
и с нами вместе перепутал
весну с зимой январский день.
А верба ниточками ветки сшивает облаков лоскутья
Тянусь душой к глубинке русской
и в январе, и летом красным,
где пьют берёзы воздух вкусный,
и искорки синиц не гаснут.
Тянусь туда, где наши предки
ходили в церковь по распутью,
а верба ниточками ветки
сшивает облаков лоскутья.
Пройдёшь пустое редколесье,
тропа тебя выводит в поле,
где хорошо идти под песню
и примерять любые роли.
Ни суеты и ни печали,
и нет с собой сердечных капель...
и солнце бледное качает
сосна в большой мохнатой лапе.
И мотыльком ночным летит снежинка на оконный свет
Спать рано - нет и десяти,
а вечер окна золотит,
фонарь и месяца рожок,
и твоего шитья стежок.
Январь сезоны все смешал,
тепло - не кутай плечи в шаль,
гардины сдвинь, не хмуря лоб,
тебе поклоны бьёт сугроб.
И благодать большой зимы
умом и сердцем примем мы,
и осенив себя крестом, не будем думать о пустом.
Спать рано - нет и десяти...
и мотыльком ночным летит
снежинка на оконный свет
и улетает в память лет.
И память о недавней вьюге хранила в лужицах вода
Пока погода плюсовая
сугробы мучила до слёз,
луна на стенах рисовала
узоры веточек берёз.
Вздыхали - мучают недуги,
а, в общем, возраст не беда,
и память о недавней вьюге
хранила в лужицах вода.
Что разбудили галки криком
дремотный лес среди зимы,
о суетном и о великом
полночи говорили мы.
И сетью веток тополь хилый
поймать две звёздочки спешил...
и взглядом ты благодарила
меня за оттепель души.
По окнам разлитую лунность седые допьют облака
Когда загрустилась, попробуй
представить весну в декабре,
пусть лежбище белых сугробов
сегодня у нас во дворе.
Домой запоздалый прохожий
за собственной тенью спешит,
бессонные ночи похожи,
одну выбирай для души.
Что было порой не до песен,
навеки забыть помоги,
и тополь на ветку повесит
звезду из блестящей фольги.
Вернётся далёкая юность,
и руку согреет рука...
по окнам разлитую лунность
седые допьют облака.
И к берёзовым лодыжкам прижимаются сугробы
Зимний вечер волочится,
стынет тень в нелепой позе,
клёна чёрные ключицы
побелели на морозе.
Не о чем жалеть нам, кроме,
что покой бывает редко,
старый тополь в полудрёме
зазвенит хрустальной веткой.
Ветер мяч луны катает,
ищет чем развеять скуку,
путь далёкий до проталин -
ты возьми меня за руку.
Ты беспечна, я - мальчишка,
про года забыли оба...
и к берёзовым лодыжкам
прижимаются сугробы.
А сутулый фонарь напечатал чёрно-белое фото зимы
Не разбудит ни голубь, ни галка -
сон аллеи до марта глубок,
со вчерашней метели вповалку
спят сугробы, свернувшись в клубок.
Снег искрит или это алмазы -
у влюблённых причуды в ночи,
после шёпотом сказанной фразы
тишина по-другому звучит.
Отгорели берёзы свечами,
осень жизни придумали мы,
а сутулый фонарь напечатал
чёрно-белое фото зимы.
Слово за слово - вечер короче
и весна у любви не одна...
утро ниточкой ветки пристрочит
синеву к занавеске окна.
Бумагой комкая сугробы, зима о нас роман писала
Полдня висело солнце низко,
касаясь краем белой крыши,
и ты была настолько близкой,
что тихий вздох я сердцем слышал.
О вёснах говорили редко,
но знали, долго будет сниться
листвы берёзовой виньетка
на белизне пустой страницы.
Молчали, что осенним ветром
к нам занесло печали кокон
и паутину чёрных веток
до майских гроз не снимешь с окон.
За вздохами таили оба,
что для любви покоя мало...
бумагой комкая сугробы,
зима о нас роман писала.
И на веточке флагом - синева, а не мгла
Что-то тени чертили
на листочках зимы,
вечерело в четыре,
рассветало к восьми.
И сугробу под вечер,
расстилая постель,
белоснежные плечи
целовала метель.
Когда месяц в ладонях
не баюкал звезду,
мы под окрик вороний
не пускали слезу.
Что печалью, что благом,
ты понять помогла...
и на веточке флагом -
синева, а не мгла.
А на подъём душа легка и палая листва
Осенний день сегодня хмур,
но снега нет пока,
из лужи дворник на бордюр
сметает облака.
Природу зря не упрекай
за то, что ты устал,
а на подъём душа легка
и палая листва.
Немало было на веку,
но снова в хмари ждёшь,
что разлинует под строку
окно весенний дождь.
Поднялся голубь выше крыш -
и горизонт осел...
смеясь, о чём-то говоришь,
и день не пуст совсем.
И снежок на чёрной ветке распускался лепестками
Снегопад рассыпал стразы
возле ног озябших яблонь,
мы с тобой ненужной фразой
тишину вспугнуть боялись.
Ты не прятала улыбку -
в комплиментах столько лести,
золотой плескался рыбкой
в синеве рассвета месяц.
Обретало облик счастье,
ангелы не дули в трубы,
когда тонкие запястья
целовали нежно губы.
И бывало, правда редко,
что былое отпускали...
и снежок на чёрных ветках
распускался лепестками.
-
От MazVG
И вечер с памятью навек сшивает белой ниткой снег
Сгустились сумерки к пяти,
фонарь пытается спасти
теней узоры от ветров,
а я - любовь от лишних слов.
На плечи ты - пушистый плед,
сугроб лакает жёлтый свет,
и вечер с памятью навек
сшивает белой ниткой снег.
И трудно нам с тобой принять
свои года, седую прядь,
а серость дня, что в ночь ушёл,
останется в морщинках штор.
Другие зимы повторят
минуту грусти в снегопад...
слезой былое освяти,
к весне с ветрами по пути.
Задремавшая луна улыбается во сне
Все сугробы спеленал
к десяти вечерний снег,
задремавшая луна
улыбается во сне.
Грезится весенний день -
принесли тепло грачи,
убаюкал ветер тень,
и зажгла звезда ночник.
Суета, усталость, хмарь -
три морщинки возле глаз,
посмотри - нашёл фонарь
у окна большой алмаз.
Погрусти, но бровь не хмурь,
у судьбы не просим крох...
отзвуком житейских бурь
остаётся тихий вздох.
Худой фонарь у тёмных окон пускает жёлтую слезу
Унылый день не станет датой,
забудь и зря не морщи лоб,
на простыне, ветрами смятой,
уснул калачиком сугроб.
Раздвинешь шторы - тени в коме,
на сером - белые штрихи,
ночных воспоминаний промельк
тревожит старые грехи.
Былое тронешь ненароком,
не вороши, что там - внизу,
худой фонарь у тёмных окон
пускает жёлтую слезу.
И сколько от себя ни бегай,
найдётся повод для тоски...
с берёзой, облаком и снегом
роднятся белизной виски.
И неба серые лоскутья на чёрных ветках сушит ветер
Опять сезонов перепутье,
не отличишь от утра вечер,
и неба серые лоскутья
на чёрных ветках сушит ветер.
А там, где были снега пятна,
мерцают лужи из металла,
твоё молчание понятно -
от этой серости устала.
Одно уже не повторится,
другое - памяти отдали,
и петли времени на спицы
ложатся ровными рядами.
Добавлю в комплименты лести -
душа вспорхнёт и вёсны вспомнит...
оконным переплётом крестит
фонарь тебя и сумрак комнат.
Пожухлый лист, прильнувший к ветке
Прокрутишь памяти ремейки -
поймёшь чего ты лишена,
и вновь былое перемелет
во вздох немая тишина.
С утра твердишь, что это нервы,
а я в ответ - года, года,
летают ангелочков перья,
поймаешь, а в руке - вода.
Усталый взгляд и прядь седая -
ушедшей осени укор,
и серый сумрак оседает
на складках незакрытых штор.
Судьбы короткие заметки -
морщинки у губы и век...
пожухлый лист, прильнувший к ветке,
стерпел дожди и стерпит снег.
Разноцветная свита опавшей листвы
С увядающей осенью вечно морока -
забывает опять про обещанный снег,
а дожди барабанят в закрытые окна,
со слезой умоляя пустить на ночлег.
Не гадал, что скрывалось за вашей улыбкой,
и не верило сердце, что это игра,
не берёзовый лист - золотистую рыбку
доставали из невода веток ветра.
А ракита, озябшая, в платьице рваном
помахала платком - возвращайтесь на круг,
переводит душа на язык расставаний
и несдержанный вздох, и касания рук.
Поддержу разговор о делах, о погоде,
понимая, что клятвы любые пусты...
уходящего в зиму, привычно проводит
разноцветная свита опавшей листвы.
Допоздна в метель не спится
На дома, на тополь голый
снегопад обрушил небо,
воробьи и сизый голубь
не дождались крошек хлеба.
За судьбой не доглядели,
допоздна в метель не спится,
за петлёй петля - недели
на твои ложатся спицы.
Никого с тобой не судим,
что в душе печали кокон,
и берёза с белой грудью
зазвенит серьгой у окон.
И ручья подхватят голос
поутру хоры капели...
и простишь за белый волос,
и за то, что не допели.
Снега - лепестками соцветий
Что чувства? - весенние грозы:
шумят и тревожат ночами,
худыми руками берёза
родившийся месяц качает.
Поплачься - не вовремя встретил,
и что нам хотелось - не вышло,
снега - лепестками соцветий -
летят с замерзающих вишен.
Дай время - и станем ручными,
а память - и кара, и милость,
как сны вспоминаем ночные -
припомнилось, тут же забылось.
Всё ладится в общем и целом,
тоску можно спрятать в бумагу...
а синие тени на белом
слагают январскую сагу.
Из пряжи запутанных веток
Наверное, тоже не спите
и вспомнили всё ненароком,
метели стирают граффити
берёзовых теней у окон.
Печаль - не единственный мостик,
который лежит между нами,
а клён - одна кожа да кости -
утешится белыми снами.
Что лучшая песня не спета,
бессонница снова пророчит,
из пряжи запутанных веток
соткутся весенние ночи.
И била судьба, и ломала,
сегодня - сердечная смута...
узнала душа, что ей мало
покоя в тепле и уюта.
-
От MazVG
Мазманян Валерий Григорьевич родился 9 июля 1953 года в семье военнослужащего.
В 1975 году закончил Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков.
Живёт в Москве. Работает в ГБОУ Школа № 1912.
Автор книги «Не спросишь серых журавлей».
Небо через веток сито цедит в лужи синеву
Мать-и- мачеха в овраге,
грач во фраке - важный лорд,
лист исписанной бумаги
принял нашу грусть на борт.
Накопилась лет усталость,
не смахнуть рукой, как пыль,
а кораблик поднял парус,
покачнулся и поплыл.
Голуби за нами - свитой,
сон январский наяву -
небо через веток сито
цедит в лужи синеву.
Время - это миг, по сути,
встал малыш - старик присел...
а любовь и вёсны крутят
наших судеб карусель.
Подставляют подолы берёзы
Стал прохожий домой торопиться,
свежий ветер взъерошил листву,
в полдень скомканной серой тряпицей
быстро вытер с окна синеву.
Что июнь? - тополиная замять
и цветущий жасминовый куст,
растревожила душу и память
по тебе затаённая грусть.
Подставляют подолы берёзы -
щедро сыплют дожди серебро...
радость встречи, касания, слёзы -
это только влюблённых добро.
Жасмин расплескал в саду кипень
Упавшие в обморок тени
очнулись на позднем закате,
береза открыла колени,
подняв своё длинное платье.
Из чаши луны льётся просинь,
жасмин расплескал в саду кипень,
и сумрак с прохладой приносит
нам запах дурманящий липы.
Цветение летнее - прелесть,
а небо - хоть черпай руками,
июльские звёзды слетелись
и бьются в окно мотыльками.
Пусть память и сердце не ладят -
с годами все чувства на убыль...
а что убелённые пряди,
когда те же жаркие губы.
Рыжий месяц бородкой прижался к макушке сосны
Час сумерек - отдых короткий,
успей досмотреть свои сны,
пока рыжий месяц бородкой
прижался к макушке сосны.
Когда от бессонницы горькой
сбиваются простыни в ком,
смотри, как на пламени зорьки
сгорает звезда мотыльком.
Пусть время и славится прытью,
а осень любви не по мне...
июль позолоченной нитью
узоры плетёт на стене.
Шумливая листва поймала блик
Не повторит бумага и перо
штрихи дождя, пугливых теней вязь,
а фонари горстями серебро
к ногам берёз бросали, не таясь.
К полуночи из облачных прорех
просыпались крупицы крупных звёзд,
и погрустить вдвоём совсем не грех
без тяжких вздохов и солёных слёз.
С рассветом облака за лес ушли,
шумливая листва поймала блик...
без слова понимали две души,
что тихий вздох слышней, чем громкий крик.
Осыпая соцветия, возрождается старая яблоня
Что-то сбудется, что-то не сбудется,
кто ругнёт за спиной, кто поклонится,
а судьба не тенистая улица -
не пройдёшь под гармонь до околицы.
Не напрасно душа хорохорится,
что ей в прядях полосочки инея,
и молитвой спасёт Богородица
от вечерней тоски и уныния.
Не горюй, что морщинами метили
нас года, что рука твоя дряблая...
по весне, осыпая соцветия,
возрождается старая яблоня.
Шлейфом белая позёмка тянулась за ночным прохожим
Ушёл февральский день в потёмки,
утешил истиной расхожей,
и шлейфом белая позёмка
тянулась за ночным прохожим.
Качали ветки сумрак вязкий,
где сеял снег фонарь сквозь сито,
твоей душе хотелось сказки,
а не обыденности быта.
Молчали оба и попутно
теней смотрели пантомиму,
и знала ты - проснёшься утром
и смутным сном припомнишь зиму.
Рассветы зазвенят ручьями,
напрасно хмурилась сердито...
и старый клён, скрипя плечами,
дотащит солнце до зенита.
-
От MazVG
Мазманян Валерий Григорьевич родился 9 июля 1953 года в семье военнослужащего.
В 1975 году закончил Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков.
Живёт в Москве. Работает в ГБОУ Школа № 1912.
Автор книги «Не спросишь серых журавлей».
Одурманил запах липы
После дней ненастных милость -
распахнулась синева,
одуванчику приснилась
золотая голова.
Из привычных будней выпал -
суеты и спешки нет,
одурманил запах липы -
нам с тобой по двадцать лет.
Не жалей - осталось мало
в пересчёте на года,
где закат, полоской алой,
мотыльком вспорхнёт звезда.
И не бойся ошибиться -
и кукушки тоже врут...
молодые наши лица
отразил зеркальный пруд.
А дождь опять нанёс штрихи
Судьбу напрасно не кори,
что нашу жизнь делить на три -
жизнь наяву, на ту, что в снах,
на ту, что прожил на словах.
Былые вспомнились грехи,
а дождь опять нанёс штрихи
на вставленный в окно пейзаж,
и грусть - порой - и крест, и блажь.
Ушла гроза, воскресла тень,
вздыхаешь - отцвела сирень,
повсюду тополиный пух,
и не спалось вчера до двух.
И что ты тут ни говори,
а жизнь опять делить на три -
на ту, что будет, что прошла,
на ту, что прожила душа.
И поклоны бьёт синица, отпуская всем грехи
Отцветает куст сирени,
одуванчик белый сник,
в кружевных накидках тени
прогоняют солнца блик.
На берёзах пеной мыльной
кучевые облака,
у стрекоз в зеркальных крыльях
отражается река.
Ветерку с утра не спится,
сарафан измял ольхи,
и поклоны бьёт синица,
отпуская всем грехи.
И слова - такая малость,
а волнение в крови...
сизари у ног собрались
и воркуют о любви.
Ронял шиповник в травы по капельке закат
Недолго дождик капал,
вздыхала зря река,
сосна мохнатой лапой
прогнала облака.
В дремоту впали тени,
ветра сморила лень,
и в облачке сирени
пропал гудящий шмель.
Будила чайка криком
грозу и спящий гром,
хотелось о великом,
а слово - о земном.
Века меняют нравы,
но не разлук обряд...
ронял шиповник в травы
по капельке закат.
И белый иней одуванчика
Весна уже уходит в прошлое -
густой травой, на зорьке скошенной,
грозой, вишнёвыми метелями,
туманом яблонь и капелями.
Цветок жасминовый закружится
и льдинкой поплывёт по лужице,
и белый иней одуванчика
накроет солнечного зайчика.
Шмелю, стрекозам и соцветиям
три летних месяца - столетия,
порхает бабочка-капустница,
где жёлтый лист на снег опустится.
Прошу тебя - не надо мучиться,
что поздняя любовь - разлучница...
поверь - спасёт от неизбежности
простое слово с жестом нежности.
О вечности лета гудели траве золотые шмели
С начала июня - неделя,
тюльпаны уже отцвели,
о вечности лета гудели
траве золотые шмели.
А пышную зелень квартала
губили не тучи, а зной,
смотрел, как сирень отцветала,
со мной одуванчик седой.
Я знал, что меня ты любила
и что не сойтись берегам,
цветущая ветка рябины
досталась февральским снегам.
Когда нас былое отпустит,
и память, и годы решат...
мы кто? - только коконы грусти,
а бабочкой станет душа.
Время лиловых туманов сирени
Время лиловых туманов сирени,
смеха, улыбок и откровений,
синих ночей и метелей акаций,
время, в котором нельзя нам остаться.
Звёзды слетятся к окну мотыльками,
если захочешь, лови их руками,
солнечный день или пасмурный вечер -
радость такой же осталась при встрече.
Пух одуванчиков с бабочкой кружит,
яблони цвет льдинкой плавает в луже,
время - река без истока и устья,
дважды войдёшь - не расстанешься с грустью.
Следом за зноем - шумные грозы,
ангелы трав - голубые стрекозы...
время, которое ловим мы снами,
знает, что будет по осени с нами.
И тени кружева плели из света
Смотрели василёк и подорожник,
как бабочек прогнал с поляны дождик,
макушку целовал ромашке рыжей
и мял ей накрахмаленные брыжи.
Лениво тучи уползли на север,
дрожал насквозь промокший русый клевер,
дышала тяжело листва густая,
и день отлёта знала птичья стая.
Пчела гудела - скоротечно лето,
и тени кружева плели из света,
слетались голуби, просили хлеба...
а в лужах твой двойник касался неба.
Перевязав полоской алой, заря несла в подарок лето
Дневные звуки затихали,
пришла ночная хмарь дворами,
и дождик покрывал штрихами
пейзаж в оконной белой раме.
В соседнем доме гасли окна,
и чья-та сигарета тлела,
высокие берёзы мокли,
подняв подолы до колена.
Привычный круг настольной лампы,
ты рядом - и душа на месте,
и шорох падающих капель
баюкал колыбельной песней.
Ушла гроза - и в три светало,
объёмы обрели предметы...
перевязав полоской алой,
заря несла в подарок лето.
И звон дождей, и запах лип
Качнётся занавески тюль -
распишет тень полы под гжель,
несёт к окну хмельной июль
и запах лип, и звон дождей.
А в ряби лужи дрожь берёз
и месяц - сломанным кольцом,
в копну рябиновых волос
уткнулось облако лицом.
Встревожат небо сизари,
где звёздочка над ивняком,
летящая на свет зари,
ночным сгорает мотыльком.
Что время к осени спешит,
напомнит мокрой ветки всхлип...
строка из дневника души -
и звон дождей, и запах лип.
-
-
Последние посетители 0 пользователей онлайн
Ни одного зарегистрированного пользователя не просматривает данную страницу
