Смешные и трогательные истории, фото, анекдоты, стихи о животных

[-=F@ntoM=- 0]

[-=F@ntoM=- 0]

[-=F@ntoM=- 0]

кто следующий?

[sistra_podonka 4 944]

[sistra_podonka 4 944]

[sistra_podonka 4 944]

[sistra_podonka 4 944]

[sistra_podonka 4 944]

это походу реклама корма

[sistra_podonka 4 944]

три девицы под окном

[sistra_podonka 4 944]

и еще реклама. Педигри...

[sistra_podonka 4 944]

[sistra_podonka 4 944]

[sistra_podonka 4 944]

[Alter Ego 53 385]

Наталия Грудинина

 

ЧЁРНАЯ СОБАКА ДИНКА

 

Я расскажу вам о семнадцатилетнем парне. Его зовут Миша. Он два года

сидел в шестом классе, потом ещё два года в восьмом. И всё потому, что ни

один предмет его не захватил. И он не мог ещё себе сказать: буду, к

примеру, астрономом. А поэтому - буду уже сейчас много заниматься

математикой.

Что он любил в жизни? Немножко - хоккей. Чуть побольше - выжигать

рисунки по дереву. Но долго заниматься ни тем, ни другим почему-то не мог.

Мать с отцом по очереди драли его за уши, даже когда он уже получил

паспорт. И поделом, надо сказать.

Впрочем, появилась-таки у Миши одна привязанность. Шесть месяцев он

выращивал щенка - чёрную овчарку по кличке Динка. Динку подарила ему в

день рождения тётя Шура, очень серьёзная женщина. И подарок её оказался

тоже очень серьёзным. Миша полюбил Динку. Но от этой любви ушам его легче

не стало.

- Тебе только собак гонять, - ритмично выговаривал отец, дёргая

сыновнее ухо.

Серьёзное ли дело - собаки? По мнению многих - нет. Но странно одно:

хоккей надоедал, а Динка нисколько. Хоть приходилось для неё самому и суп

варить, и молоть на кофейной мельнице яичную скорлупу для укрепления

щенячьего костяка. И всё это обязательно и ежедневно.

И вот случилась неприятность. Динка заболела чумой. Она лежала на

сундуке тихая и горячая, положив морду на большие пушистые лапы.

Наведалась тётя Шура и сказала:

- Чума - болезнь очень серьёзная. Не будь легкомысленным. Сейчас же

отдай в ветеринарную больницу. Многие псы после чумы калеками остаются. То

нога перестаёт работать, то вдруг весь дёргаться начнёт...

И Миша отдал Динку в больницу.

Кстати, вы слышали когда-нибудь о такой больнице? Она на окраине

города. Вокруг - сад, большие тенистые деревья и очень много травы. Лечат

там и коров, и лошадей, и прочую живность. А есть специальное отделение

для чумных собак. Они сидят там каждая в своей клетке. Им вводят уколами

витамины. Всыпают за щеку порошки, а потом, высоко подняв собачьи головы,

приказывают: глотай. Греют больных под солюксом. Приходить к ним надо

каждый день, а если по два раза в день - то и совсем хорошо. Во-первых,

потому что ни ветеринар, ни зоотехник, ни санитарка делать процедур без

хозяев собакам не станут. Чужого собака и укусить может. Ну, а во-вторых,

и в главных, животное скорее поправляется, когда часто видит хозяина и

знает - не бросил! Это уже замечено, проверено и доказано.

В больнице работает доктор Южин. Ему семьдесят лет. Давным-давно пора

на пенсию. Но пенсия вообще дело скучное, а для него в особенности.

Был когда-то доктор Южин ветеринаром Первой Конной армии. Сам товарищ

Будённый за научный подход к лошадям так ему руку жал, что пальцы немели.

Под белым халатом доктора - выцветшая гимнастёрка. Он неразговорчив, и

любимое его слово - "бывает". Да, бывает, что состарился, что пришлось

заняться работой полегче... Бывает, что войны нет, бывает, что не суровые

конники летят во весь дух по вздыбленным дорогам, а невоенные, модно

одетые люди приводят к доктору своих породистых собак. И люди эти бывают

разные.

Приходит, к примеру, любитель-охотник и приводит курносую лайку.

Он говорит:

- Если быстро бегать не будет, усыпляйте.

Ведь охотнику собака нужна для дела, да и самой собаке без любимого

своего охотничьего ремесла жить будет невыносимо...

А недавно пришёл профессор-физик и привёл молодого дога голубой

редкой масти.

Профессор сказал:

- Очень прошу вылечить. Мне эта собака очень дорога. Она на редкость

ласковая.

Правильно. Собаку надо вылечить. Ласка и доброта помогает людям

работать, думать. А думы профессора очень нужны стране.

Часто приходят старушки и приносят на руках маленьких псов: шпицев,

такс, бульдожек. Они почти всегда одиноки, эти старушки, и сил у них

хватает только чтобы о малогабаритных собаках заботиться. И нет в этом

ничего зазорного или смешного. И питомцев их надо лечить так же

обязательно, как уважать старость.

Словом, смотрит доктор зоркими глазами сначала на человека, потом на

собаку. И действует, как подсказывает разум и сердце.

Собачья больница опрятна и чиста, почти как человеческая. Доктор -

человек хлопотливый. По вечерам он задерживается тут на два-три лишних

часа. Берёт кисть и подновляет скамейки и стены масляной, краской. Любит,

чтобы всё было свежо и ярко.

Когда Миша привёл свою Динку, доктор спросил:

- Учишься хорошо?

- Плохо.

- А собаку любишь?

- Да.

- А для чего тебе собака?

- Так... для меня...

- Ладно, - сказал доктор. - Твоё место - палата три, клетка восемь.

Принеси войлок на подстилку и шерстяной платок, грудь Динки обвязать. У

неё лёгочная форма чумы. Ей тепло требуется.

Миша проводил в больнице по три-четыре часа. Носил Динке фарш и чай в

термосе. Но легче Динке не становилось. Однажды доктор поставил её на

стол, долго выслушивал, взял кровь на анализ. Потом сказал:

- Будем лечить сном, как человека. Во сне дело быстрее на поправку

пойдёт.

И потянулись тревожные дни. Собака глотала снотворное и спала. Днём

ли, вечером ли придёшь - спит... И, пока она спит, Миша слоняется по

больнице, а не то - стоит около доктора, осматривающего новых больных.

Стоит и переживает: будут усыплять или лечить?

...Однажды утром подкатила к воротам больницы новенькая малиновая

машина. Из неё вышли молодые супруги. Красивые. И одеты красиво. Привезли

бородатого жесткошёрстного фокстерьера по кличке Дарлинг, что значит

по-английски <дорогой>. Он был парализован - совсем не мог подняться на

лапы.

Супруги очень огорчались - громко, вслух. Ведь какой игрун был, какой

бедокур! Все ботинки, все туфли в доме погрыз, даже модельные босоножки,

которые в 40 рублей обошлись. Не беда! Ничего не жаль для Дарлинга. И -

вот видите - привезли лечить! Очень далеко ехали, хорошо ещё, что машина

своя...

Супруги называли Дарлинга всякими ласковыми именами: и ласточкой, и

крошечкой, и даже сыночком! И вечером они снова приехали к нему вдвоём, и

сетовали, что вот ведь отпуск кончается и что билеты есть на сегодня в

театр, но Дарлинг - важнее, пусть театр пропадёт пропадом. И назавтра они

тоже приехали утром, а вечером - не подошла к воротам малиновая машина.

Доктор постоял у Дарлинговой клетки, поглядел в окно, в длинную

перспективу вечерней улицы, и сказал:

- Бывает...

А потом он подозвал Мишу:

- Погрей-ка Дарлинга под солюксом. Твоя Динка всё равно спит.

Миша прогрел собаку под круглым стеклянным солнцем, влил Дарлингу в

пасть бульона, припасённого для Динки. И потом делал то же самое изо дня в

день, потому что малиновая машина так больше и не приезжала.

Пока чёрная Динка спала, повязанная крест-накрест тёплым платком,

Миша грел и кормил Дарлинга, тот подымал голову ему навстречу, словно

спрашивая:

<Теперь ты мой хозяин, да?>

На одиннадцатый день болезни Дарлинг пережил кризис. Температура у

него резко упала ниже нормы. Зрачки закатились так высоко, что между век

белели только глазные яблоки. Зоотехник поддерживал Дарлинга уколами

камфары. А доктор в какой-то самый опасный, одному ему известный момент

вдруг разжал ножом судорожно стиснутые зубы собаки и влил ей в горло

полстакана портвейна. Через пять минут собачьи зрачки выкатились из-под

век и встали на место.

Дарлинг задышал часто и прерывисто, и Миша почувствовал, как медленно

и верно начинает теплеть под его ладонями пушистое розоватое тело

фокстерьера.

- Теперь помочь ему надо с параличом справиться, - сказал доктор и

научил Мишу, как массировать Дарлинга и как делать ему лечебную

гимнастику.

Часами растирал Миша плоские, слежавшиеся мускулы собаки, терпеливо

вытягивал ей лапы - то одну, то другую. И с удовлетворением чувствовал,

как круглятся и твердеют мышцы, разбуженные руками человека.

И вот доктор Южин позвонил по телефону молодым супругам:

- Можете забирать вашего Дарлинга... Да, выздоровел. Тут ему один

парень здорово помог... Поблагодарить?.. Ну, это уж вы сами сделаете.

Молодые супруги приехали взволнованные и очень смущённые. Привезли

Мише большую коробку конфет и долго-долго тараторили: мы, мол, не могли

приезжать, у нас, мол, отпуск кончился, мы, мол, так много работаем...

- Бывает, - сказал доктор Южин и выписал Дарлинга домой. Он хорошо

знал, что у таких хозяев здоровая собака как сыр в масле катается, а вот

больная-то она вроде бы сразу перестаёт быть нужной. Есть люди, которые

идут навстречу только радостям, а от печалей бегут в кусты...

После Дарлинга выходил Миша и огромного сенбернара Матроса, у

которого хозяйка, актриса, уехала на гастроли, и полосатую боксёршу Патти,

к которой ходила восьмилетняя девочка и, ясно же, ничего не могла делать

как надо.

- Мишка, подсоби! - кивал ему зоотехник, которому не справиться было

даже при хозяине с каким-нибудь зубастым лохмачом, не желающим терпеть

уколов.

Собаки не кусали Мишу, и доктор говорил:

- Бывает. Руки у тебя спокойные. Больному спокойствие полезно.

А чёрная собака Динка спала уже десять дней, и Миша даже иногда

забывал о ней, заверченный водоворотом необыкновенной своей работы.

Но вот явился однажды в больницу Мишин отец.

- Что это ты, доктор, сына моего на аркане держишь? - хмуро сказал

он. - Не можешь собаку вылечить, так усыпи. И освободи мне парня! Ему на

лето в школе работа дадена, а он по сей день не принимался.

На следующий день Миша не пришёл в больницу.

- Бывает, - меланхолично произнёс доктор. - Не пустили, значит...

Он снова долго глядел в окно, в длинную перспективу вечерней улицы,

словно бы кого-то ожидая, без кого уже как-то и не обойтись...

А потом он принёс кисть и густо выкрасил старую стремянку в весёлый,

ярко-алый цвет. И, пока красил, всё думал, думал о чём-то своём -

немолодом и мудром.

В полдень следующего дня Миша всё-таки пришёл к своей Динке, но

клетка её была пуста. Бурей пролетел он по отделению, по коридору - двери

визжали, лязгали на его пути. Он задел плечом свежевыкрашенную стремянку,

и она грохнулась на пол, оставив на Мишиной куртке длинный алый след,

словно свежую рану.

- Где Динка? - задыхаясь, крикнул он доктору Южину. - Усыпили?

- Ты тут обожди, парень, - отозвался доктор, не подымая глаз от

карточек историй болезни. А потом не торопясь взял телефонную трубку,

что-то кому-то сказал...

Миша не Слушал. Он сидел, уставясь в стеклянный шкафчик с

хирургическими инструментами. В зеркале стёкол и в блескучем металле ножей

и пинцетов отражалось его лицо, такое бледное, что веснушки на нём резко

выделялись, словно крошки чёрного хлеба на скатерти...

<Усыпили Динку, - колотилось в мозгу. - Усыпили, а может быть, она бы

и выжила...>

Сколько времени он сидел так - неизвестно. Время для него перестало

существовать. И время, и больница, и большие тенистые деревья в саду.

Он не услышал, как открылась дверь кабинета, и вздрогнул, когда

доктор тронул его за плечо.

- На вот тебе Динку. Не горюй!..

Прямо перед Мишей выросла фигура знакомой санитарки. На поводке у неё

была собака. Только совсем не Динка. И вовсе даже не похожая. Шотландская

овчарка. Глаза сияющие, янтарные, а хвост как у чёрно-бурой лисы.

Великолепное, редкой красоты животное глядело на Мишу с любопытством и

доброжелательством.

- Это... кто? - выдохнул Миша.

- Это - для тебя, - ответил доктор. - Её привели сюда усыпить. Хозяин

уехал из Ленинграда. Чумой она у тебя не заболеет. Раньше уже переболела.

А твою усыпить пришлось. Не жилица она была на белом свете. Я это давно

видел. Зови эту Динкой, если хочешь. Я сам не знаю, как её прежде звали.

Доктор передал Мише поводок и вышел из кабинета.

- Такую душу, парень, как у нашего доктора, ещё поискать надо, -

заговорила санитарка. - Он же специально твою Динку на снотворном держал,

жизнь ей тянул, чтобы ты надежды не терял, пока он тебе другую собаку

подберёт. Понял? Такую хоть сейчас на выставку - медаль обеспечена. Ну, да

ты и заслужил! Сколько собак выходил, молодчина ты мой сердешный...

Всё ещё молча Миша потянул за поводок. Чудо с янтарными глазами

приблизилось и положило ему на колени свою длинную аристократическую

морду.

[moska 68]

Моська