Эзотерика Михаила Булгакова.

[ДАНИИЛА 6 523]

Язык искусства (творчества) всегда условен, потому как он встаёт над безусловным или неразделённом знанием (не двойственным, не дьявольски разделённым по правилам, диктуемым обусловленностью или условностью разделения).

[ДАНИИЛА 6 523]

Про топор, который висит в воздухе и который никто не держит (на 36 минуте ролика об умирании власти и вечной классике).   Пожалуй, вставлю сюда сегодняшнее стихо-творение по теме "Мастер и Маргарита".

 

Вхожу в бессмертное творенье
и вижу философский спор,
идущий до головокруженья,
но в воздухе висит топор.

Несчастный случай не вставляет
судьбу в спор-тивный переход.
Но само дело перекрёстком
уводит путь в другой поход.

В нём Страшный суд откроет бал
или забавой в варьете,
чтоб зритель снова узнавал
картину страсти в декольте.

Так отсеченьем головы,
глава романа восстаёт,
и неизвестные черты
вновь в описание ведёт.

И нет любви у той конца
в безумии сердечных мук,
ведь все влюблённые сердца
идут на сердца только звук.

Пусть этот стук - "Откройте дверь!" -
жизнь вечную в кольце огня
потушит и воспламенит
со мною или без меня. )
 

 

С ДНЁМ ВЛЮБЛЁННЫХ!!!

[ДАНИИЛА 6 523]

Продолжаем путешествие между зеркальными названиями.

 

«Как в Пушкине? Это под Москвой?» Пушкино у Булгакова

Посёлок Пушкино под Ялтой? Или чебуречная "Ялта" под Москвой в Пушкино? А может это вообще про Красноармейск?

Названия могут в уме путаться, но хождение (чтение) по отдельным историям готово выстроить вполне логичный восьмиричный путь.

 

Начнём с Ялты-Красноармейска, где упоминается имя бессмертного Достоевского. Не читавшего роман "мастер и Маргарита" внимательно и не блуждающего по отдельным страницам эта история оставит если не равнодушным, то недоумённым: "Причём здесь Достоевский? А, уж, тем более Красноармейск?" Потому она не для них. А вот любящим роман Булгакова и родные окресности точно также, как и Крым, никакой логики не нужно, кроме самих историй, связанных в одно целое в крутящем шоу варьете.  )

 

Ялта сто лет назад: привет из Красноармейска

 

Дальнейшие истории как бы повторяют друга, как Евангелия от... Потому их и читать нужно точно также - не умом, а сердцем, приближаясь им к чему-то невыразимому, но живому.

 

1 сентября 2010 года Газета Маяк

 

Степан Богданович Лиходеев в Пушкино?  -  https://pushkino.org/news/kray-rodnoy/181097/

 

«Как-то ближе к весне…" 100 лет назад   -  https://pushkino.org/news/kray-rodnoy/180238/

 

Булгаков: из Евпатории в Пушкино  -  https://pushkino.org/news/kray-rodnoy/175228/

 

(Автор статей , не открывающихся ссылок Владимир Парамонов)

 

В последней истории меня задело это: "И еще одна проблема объединяет краеведов Евпатории и Пушкино. В Евпатории долгие годы краеведы борются за переименование улицы Урицкого (никак не был связан с Евпаторией – В.П.) в улицу Булгакова… А в Пушкино краеведы хотят присвоить имя Паустовского набережной Серебрянки…"

 

Есть этакая чертовщинка или двойной акцент в фамилии Паустовский. Происходит от Па́уст — одной из форм имени Фавст. С латыни faustus переводят как удачливый, счастливый, благоприятный. 

Что-то определённо намекает на Фауста. )

-------------------

 

Поскольку не все ссылки вставились, оставляю адреса, по которым можно пройти только самопоиском, а не чисто автоматически. ) Само собой, что путешествие в предложенной схеме - не для всех, а только для самых любопытных и не ленивых. Вот им откроется много удивительного, что в сердце сплелось, а потому отзовётся удивлением самих связей. )

 

 

Паустовский, Булгаков и их общий учитель Селиханович, Александр Брониславович - С 1906 г. — учитель русской словесности и философской пропедевтики 1-й Киевской классической мужской гимназии. Среди его учеников были К. Г. Паустовский, М. А. Булгаков, А. Н. Вертинский, С. М. Лифарь и др.

Изменено 10 октября пользователем ДАНИИЛА

[ДАНИИЛА 6 523]

В книгах Булгакова зашифрована вся история советской литературы довоенного времени. 

Надо только суметь разобрать эту тайнопись.

 Борис Соколов,

историк и литературовед.

 

 

Сам себя Булгаков называл «загнанным волков». Однажды он посчитал, что среди 300 отзывов на его произведения лишь три были положительные. Но сегодня его романы разобраны на цитаты и афоризмы, ими зачитываются миллионы поклонников во всем мире, а самого автора считают великим и талантливым человеком.

 

 

Булгаков известен как самый мистический и загадочный писатель. В один из вечеров, когда тяжело больной писатель Михаил Булгаков ещё мог говорить, он сказал своей жене Елене Сергеевне, что хочет составить завещание. И в этом завещании должны быть такие строки: человек, который придет к нему, Булгакову, после того, как будет опубликован роман «Мастер и Маргарита», - в день, когда он сжег первый вариант рукописи романа, - и положит цветы на могилу, должен получить определенный процент от авторского гонорара.

Роман увидел свет лишь в 1966 году, а весной 1969 года на Новодевичьем кладбище появился молодой человек, который искал могилу неподалеку от могилы Чехова. И нашел то, что искал. Именно могилу Михаила Булгакова искал в тот весенний день молодой человек. 

Нашел и расстроился: ни одного цветка. Молодой человек вернулся к воротам, к цветочному магазину. Положил цветы, постоял немного и уже собирался уходить, как увидел пожилую даму. Она спросила его домашний адрес и номер телефона. Молодой человек смутился, но представился: «Владимир Невельский, журналист из Ленинграда». Дама записала фамилию, имя, отчество, ленинградский адрес, телефон и, поблагодарив, пошла к выходу. А молодой человек стоял и терялся в догадках: что все это значит? 

Недели через две на его домашний адрес из Москвы пришел почтовый перевод - деньги были огромные. Через день-два Владимиру Невельскому позвонила Елена Сергеевна Булгакова рассказала Невельскому о необычном завещании Булгакова. На эти деньги праправнук русского адмирала и мореплавателя Геннадия Ивановича Невельского купил себе катер и назвал его «Михаил Булгаков ...

 

«Мастер мистического слова»

 

[Влад 1985 1 249]

Единственная книга которую прочитал полностью 

Бред наркомана ( хоть и трезвого )

[ДАНИИЛА 6 523]

В 11.10.2024 в 19:24, Влад 1985 сказал:

Бред наркомана ( хоть и трезвого )

 

Так точно, сэр! 

Как и вся религиозная тематика.

Отличие того, кто понимает, что хочет выразить ею от того, кто не в курсе в том -  что понимающий осознаёт сон, а неведующий продолжает жить в бреду без оного осознания.

Есть чёткая установка в романе, указывающая в это пробуждение в самом начале, когда заходит спор, в котором ПРОБУЖДАЕТСЯ ИСТИНА.

 

"Бред какой-то!" - подумал поэт Иван Бездомный, проснувшись в бреду.  

 

 

 

 

[ДАНИИЛА 6 523]

Будем разбираться в том, что оставил Булгаков потомкам, родившимся уже в атистическом обществе. Времена Булгакова можно назвать смутными или переходом от одной вере - в Христа к другой - в научный коммунизм. Потому верящих в Христа в начале века и до Великой Отечественной было много. 

 

 

И начнём отсюда: 

 

Цитата

- Имейте в виду, что Иисус существовал.

- Видите ли, профессор, - принужденно улыбнувшись, отозвался Берлиоз, - мы уважаем ваши большие знания, но сами по этому вопросу придерживаемся другой точки зрения.

- А не надо никаких точек зрения! - ответил странный профессор, - просто он существовал, и больше ничего.

- Но требуется же какое-нибудь доказательство... - начал Берлиоз.

- И доказательств никаких не требуется, - ответил профессор и заговорил негромко, причем его акцент почему-то пропал: - Все просто: в белом плаще...

 

Воланд на Патриарших прудах

 

Всё просто . А что просто и понятно было человеку до того, как наука стала лидером в объяснении и создании всех чудес? Много веков это было просто и остается ныне.

 

Ересь и еретик

 

Итак, все века Христианской эры строились просто на вере в Христа. И уходящие в искушение и соблазны с пути истины оказывались втянутыми в страсть, приводящей к вечным мукам, от которых они освобождались лишь на час на балу у Сатаны.

 

Христианский мир строился на том, что Христос, прошедший сам искушение дьяволом его соблазнами, не впрал в искушение и  был принесён в жертву за все грехи человечества. А потому больше ничего, кроме веры в него, не было нужно, чтобы пройти через все иллюзии или покровы к истине, творимые как желанные, но конечные, получив которые, душа горит желанием чего-то ещё. Ведь кроме жизни что можно желать в бесконечности? Бесконечной прибыли или золота, как в сказке о радже, который получил дар - всё превращать в золото, к чему не прикоснёться. Даже став миллионером, цель накопления денег ведёт в бесконечность. Потому два миллиона или миллиард - это не предел в таком пути бесконечности, в котором иллюзия построит достижение "выше и богаче всех" своё продолжение хоть в биткоинах. Все эти соблазны быть впереди планеты всей ведут к тому, что сама жизнь упускается, и человек, кроме этой страсти ничего не приобрёл, чтобы успокоить душу в том, что сеть. А есть целый мир самых разнообразных удовольствий, в которых вкус жизни волнует и наполняет душу радостью.

 

Поскольку я знакома с "Божественной комедий" Данте, описывающего круги рая и ада с пояснением поэтом поэту за какие искушения кто-то очутился в круге бесконечности своего желания, то мне понятны и все описания переживаний героев романа "Мастер и Маргарита", которым иллюзионист Воланд предоставляет пережить картины их истинного устремления в гротескном приближении к ясности. Доступная одежда по моде? Пожалуйста! Покрасовались и опять голые. Что пожелаете ещё? Спрятать свой стыд без одежды, без которой вы ничто, такой же голодранец, как и все вокруг? Это желание бесконечности никогда не насытит и не остановит ум для наслаждения тем, что дается на время в вечности жизни. Временные удовольствия на то и временные, чтобы порадоваться час и забыть о наполнении души радостью обладания желанным. Воланд приходит в Москву тоже на короткое время исполнений самых разных желаний, которые людьми считаются теми, без которых они не могут быть счастливыми. Но исполняются они на час (с-частье - это час). А после тебе это не нужно в восхищении. Восхищение уходит, и желанное меркнет.

 

Наркоман, раз тут вспомнили о наркомании - это тоже тот, кто хочет постоянного блаженства, но получая его на час. А оно возможно без дозы? Наркоман находится  в рабстве своего желания, потому он готов обменять, отнять, убить или ещё что, то есть все разнообразие счастья поменять на дозу. Но само это устремление приводит к тому, что ты не получаешь, а наоборот, теряешь наслаждение жизни. И в этом отношении все описанные герои поэмы в искушении страстью  - наркоманы и безумные. Ведь страсть порождает именно это - безумие в искушении.

 

Если ты не знаком с безумием, порождающим страсть, ты любви и её силы не знаешь! ) Потому, что тебе страсти Христовы, если ты с ними незнаком внутри себя? Разве ты знаешь силу любви? Ведь это она встаёт в силу внутри, а все предметы, желания - её покровы. ) Зная страсть, ты знаешь силу любви и на что она способна. И это не только цветочки рая, но и шабаши ведьм, прекрасные балы и вальсы, вино и успех, престиж. Все желания порождает одна любовь. Потому всё есть любовь. И любовь к отцу, и любовь к женщине, к челорвечеству, звёздам, к пляжу и вампиризму. ) Воланд только предлагает её покровы соблазнами.

 

Цитата

 

Ах, королева, – игриво трещал Коровьев, – вопросы крови – самые сложные вопросы в мире!

 

 

Мало кто обращает внимание на пульсацию сердца во время подъёма любви. А ведь оно наполняется кровью в страсти до предела, когда сердце готово разорваться и выпрыгнуть. Не пережив этого, что ты можешь описать так, что тебя втягивает в картины реальности так, что не остаётся никаких сомнений в их реальности. Мастер слова знает и жизнь, и смерть, и ты ему веришь, даже не зная, почему. 

 

Жара, тёплый нарзан, разговор, волнующий ум - врач Булгаков знает хорошо, что описывает в подъёме крови и возбуждение, приводящие к бреду наяву. Кто испытывал это во время поднятия температуры, тот не сомневается, что созданы все условия, чтобы ум отключился и поплыл свободно, без тормозов, несмотря на предупреждение об опасности. Разве это не безумие любви, когда теряешь голову?

 

Ах, Булгаков! Твоя игра великолепна!  

[ДАНИИЛА 6 523]

Патриаршие пруды — общее название местности, расположенной в Пресненском районе Центрального административного округа города Москвы, куда входят пруд, сквер и микрорайон. Микрорайон находится вблизи Садового кольца между Малой Бронной улицей, Большим Патриаршим, Малым Патриаршим и Ермолаевским переулками. 

 

Топоним обозначает, что раньше на этом месте было несколько прудов. До XVII века эту территорию занимало Козье болото, которое дало название Большому и Малому Козихинским переулкам. Неподалёку от водоёмов разводили коз, шерсть которых поставлялась к царскому двору. Из Козьего болота вытекал ручей Черторый, а также левые притоки реки Пресни — Кабанка и Бубна, образовавшая Пресненские пруды на территории Московского зоопарка.

 

В начале XVII столетия это место стало резиденцией патриарха Гермогена — на месте болота образовалась Патриаршая Слобода, в состав которой вошли Церковь Ермолая Священномученика и церковь Спиридона Тримифунтского. В 1683 году патриарх Иоаким распорядился осушить болота и вырыть три рыбных пруда. В Пресненских прудах разводили дорогие сорта рыбы к патриаршему столу, а на Козьем болоте — дешёвую. Эти три пруда дали название Трёхпрудному переулку, который ранее назывался «Три прудка». После отмены патриаршества пруды были заброшены, а местность вновь заболотилась.

 

После пожара 1812 года три пруда (см. их расположение на карте Арбатской части 1796 года) бывшей Патриаршей Слободы засыпали, и сохранили только Патриарший. Его вычистили, облагородили и разбили вокруг маленький сквер — Бульвар Патриаршего пруда. После весеннего паводка 1897 года встал вопрос о сохранении пруда в густонаселённой местности. Городская Дума считала очистку пруда затратной, однако пруд сохранили и наполнили чистой водой. В начале XX века территория вокруг Патриарших прудов активно застраивалась. После революции, в 1924 году водоём переименовали в Пионерские пруды, но в 1992 году вернули старое название.

 

В 1999 году по инициативе главы страховой компании «Спасские ворота» Бориса Хаита состоялся конкурс на проект памятника Михаилу Булгакову на Патриарших прудах. Из 28 вариантов был выбран проект скульптора Александра Рукавишникова. Скульптор предложил не просто установить памятник писателю, а сделать вокруг него целый скульптурный ансамбль, состоящий из Булгакова, сидящего на берегу пруда, идущего по воде Иешуа Га-Ноцри, и 12-метрового бронзового примуса-фонтана. Помимо этого Рукавишников задумал расположить на берегу пруда и других героев знаменитого романа — кота Бегемота, Азазелло, Коровьева, Понтия Пилата, Мастера и Маргариту. Однако многочисленные протесты со стороны местных жителей и деятелей культуры заставили скульптора и московские власти отказаться от идеи установки памятника.

 

В 2003 году Патриаршие пруды и окружающий сквер были реконструированы: укрепили берега, высадили деревья, в сквере были вымощены тротуары, пруд очистили от мусора и ила, и запустили в него рыб. В этом же году Патриаршие пруды причислили к объектам культурного наследия.

Изменено 21 октября пользователем ДАНИИЛА

[ДАНИИЛА 6 523]

Тот, кто не пробовал писать и описывать внутреннее прозрение, тому точно роман Булгакова - бред и только, от которого можно уйти и забыть как сон больного воображения. 

А если это больное и есть влюблённое воображение? Воображение, переносящее конечную жизнь открытого сознания как на ковёре-самолёте свёрнутом свитком голой мечтой в другую жизнь?

Герберт Уэллс, назвавший Ленина Кремлёвским мечтателем, ввёл в общее сознание, крутящееся по спирали, образ-понятие машины времени. И этот образ будоражит воображение и по сей день, как и мечта о ковчеге, куда войдут только те, кто верит в сказку.

 

Спор Понтия Пилата с Иешуа, свидетелем которого объявляет себя главный иллюзионист Воланд, описан так, будто и не было никаких веков, разделяющих временную пропасть. Новый Завет остаётся Новым, не теряя новизны. И это прямой мост через все века к мечте о царстве истины и справедливости, где не нужна никакая власть, кроме самой любви и доверия, одухотворяющей все образы, уходящие в пропасть небытия голыми или безвидными (невидимыми) по завершению каждой истории, имеющей начало и конец. Свита в свитке покрова смеётся над всеми страстями, направленными на конечное удоволствие всего лишь одной волны в океане жизни. И эта свита покрова становится в конце романа о любви "Мастера и Маргариты" (Ромео и Джульетты, Адама и Евы, Петра и Февронии, Изольды и Тристана) всадниками Апокалипсиса, забирающих влюблённых с собой, поднимая их выше законченной страсти по жизни голого и слепого чувства притяжения к мечте и её воплощению. После реализованной мечты, в которой влюблённые познали ад и рай, их ждёт временный покой в затухании картина мира с их участием. Описание осени жизни, уходящей в покой в стареющих и полинялых одеждах, вызывает у читателя ассоциации часто совсем не те, которые заложил писатель. Читатель хочет видеть новую жизнь в её страсти, ярком цвете. А вместо лета видит осень, в которой снимаются летние одежды, уходят сочные краски, а волны творения постепенно стирают всё, что играло, пело, вызывало восторг. Если ты ищешь не то, что заложено писанием, то входишь с ним в противоречие. Ум, желающий видеть вечное лето, а не путь жизни от лета в зиму, из зимы в лето, обманывает сам себя. Как он может в накале чувствовать лето без спадения жизни в противоположность? Остановить страсти по жизни в одном обличии - всё равно, что остановить саму жизнь в голом чувстве. Вечная молодость, вечное здоровье, вечная красота - это мечта, отдельная от жизни в вечном её движении. И она живёт в облаках веры в Олимпийских богов, что "«на свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть императора Тиверия!» Но истинно то, что ты чувствуешь! когда вынужден поддерживать эту власть в незыблемости от заката, убивая мечту, ради которой просыпаешься утром. 

 

С кем спорит Понтий Пилат, вынужденный выносить приговор тому, кто не подстрекает людей к свержению действующей власти? И кто страдает от головной боли в закатной поре Солнечной державы, чувствуя невыносимую духоту от продления долга даваящего венца? Разве можно обмануть себя чувством? Долгом носимой одежды - плаща с красным подбоем - можно. Но это долг костюма, которому отдают почести и перед которым преклоняются. В установленнойм порядке лик солнца и поклонения - это лик действующего императора власти над миром. И в этой неизменности подчинения ты не должен сомневаться. Но как быть с побитым лицом этой самой властью, которое освобождает тебя от головной боли, дав облегчение самой свободой от власти управления в её венце славы? За что его нужно казнить? За своё же облегчение в минуте полного бессилия от давления долгом? Любят не по долгу, а по чувству. И сердцем ты желаешь свободу тому, кто облегчил твои страждания. Ему ты и отдаёшь сердце, а кесару - кесарево. Цезарь приговаривает к смерти того, кто прямо или косвенно служит угрозой власти. Только сердце против такого приговора. И им продлевается надежда на помилование того, кто даёт свободу от страдания властью.

 

Собачья преданность цезарю (царю) длится веками в неизменном сне вечности. Но когда приходит освобождение от неё? В период, когда в Москве устанавливает другая власть - народная, свергающая царскую. Именно тогда Понтий Пилат получает от неё истинное освобождение буквой закона. )

 

 

[ДАНИИЛА 6 523]

Роман Булгакова вполне можно рассматривать  как учебное пособие по психологии и психиатрии. И тема заложена именно в этом направлении, поскольку эзотерика изучает всё, что относится к внутреннему состоянию ума. Психика (кому-то привычнее это называть душой) относится к категории бессмертной, а ей противоположностью является ум, направленный на внешнее познание мира. И именно ему - уму, направляющего внимание в начале пути на внешнее знание, науку - предстоит в конце самопознания связать внешнее с внутренним, психику с её внешнеми явлениями в одно целое.

 

Встреча с несомненным образом смерти лицом к лицу вызывает в уме шок. И даже если человек верит-не верит в бессмертие в самом раскладе идущего знания, то есть со-знания, опыт, особенно в такой  несомненнности предсказания и исполнения, как описан в начале романа, учит действию. А именно - что-то предпринимать, чтобы выходить из шока смерти в действие. Потому даже в антирелигиозном обществе ум тут же входит в сложение с тем, что отвергает, то есть с религией. Все, казалось бы безумные действия Ивана Бездомного после явности смерти Берлиоза, с которым он только что общался, это способ защиты против того, чего ты не знаешь, то бишь - со встречей с неизвестностью или неизвестным. Глава 1 романа так и называется "Никогда не разговаривайте с неизвестными". Разговор - это общение с тем, что ты не знаешь и с чем тут же начинаешь соединяться. И если ты отказываешься связывать ум с Богом (Христом), то тогда связь выстраивается с противоположностью, или, как можно это выразить - с отражённой истиной.

 

Доверие Богу или тому, что ты знаешь, уже есть. Поэт Бездомный знал Христа, описывал его в поэме, как живого или старого знакомого, котолрого можно выставить и в чёрном свете. Но тогда кому ум будет доверять при встрече с чем-то незнакомым?

 

Доверие ребёнка к родителям безусловное, оно не оговаривается и не подвергается сомнению. В романе нет отсылки на внутреннее знание Ивана Бездомного: в какой семье он воспитывался, чему его учили. Но внешнее описание даёт какую-то определённость понимания, что это за человек. Психолог со стажем или человек в возрасте мудрости (глубоком жизненном познании) встречаетчеловека по одёжке. И внешнее описание Берлиоза и Бездомного, мы видим, разняться. 

 

Цитата

Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй - плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке - был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.

 

Летная пара и небрежная одежда в самовыражении внутреннего мира во внешнем образе - прямые указатели на то, что по сути сложилось в одно целое в текущем сознании в перетекании сознания (знания). Берлиоз начитан, Бездомный, кроме апломба и желания проявить себя, никакой опоры не имеет. Потому поэт внимательно слушает, внимает как губка то, что ему не хватает для чёткого творения поэмы по установленному заказу. Он хочет создать антирелигиозную поэму. Но ей он пока не может выразить познание, уложив его в ритм речи, идущей рекой к морю знания или  дорогой полной ясности. Познания религии и религиозных вопросов в нём нет. А выразить противоположность этого познания  или выполнить заказ поэмы он может только переводом света в тьму, белое в чёрное. Чёрный юмор над тем, что ты не знаешь, не спасает ум от проведения самого желания. А потому и творение пути раскрытия знания идёт в заложенной Иваном  "тёмной" стороне, полной страсти и страха, который в голове точно покоем не уложишь, как Кант своими доказательствами. )

 

 

[ДАНИИЛА 6 523]

В этой теме уже упоминалось, что в начале пути творения романа "Мастер и Маргарита" Булгаков задумывал роман о плуте. В то время это было модным в России. И не только благодаря Гоголю с его поэмой "Мёртвые души". Плутовские романы, как "Хромой бес" - роман французского писателя Алена-Рене Лесажа, опубликованный в 1707 году -  и ему подобные относятся к раннему этапу развития европейского романа. И  "золотой век"  novela picaresca (исп. новеллы пикарески) продолжился вплоть до 18 века. Содержание пикарески — похождения «пикаро», то есть плута, жулика, авантюриста. Как правило, это выходец из низов, но иногда в роли пикаро выступали и обедневшие, деклассированные дворяне.

 

Но как известно, в Россию европейское просвещение переходит, как в окраину Европы. То есть то, что для России ассоцируется как с восходом Солнца провсещения, то  для европейца является закатом славы, оставаясб единым целым или сутками. В этом непременно есть своя мистика, которую чувствует каждый, кто начинает складывать оные две половинки - европейское просвещение и Россию - в целый день. И т.н. плутовской роман достиг своего пика в России через творчество Гоголя. Мы сейчас не полезем вглубь веков, чтобы видеть само это сплетение России с Европой в самопросвещении, которое отражает вся история государства Российского. Этим-то как раз и занялся Иван Бездомный, как до него Пушкин, Карамзин и другие яркие представители т.н. русской культуры. Все, погружённые в самопросвещение, проходят этот путь и интуитивно что-то прозревают, что и пытаются выразить в своих литературных произведениях, становящихся потом классикой русской литературы. Булгаков - один из них. Но то, что этот путь ведёт самобытную культуру, а потому так и называемую - русской классикой - просвещённый человек не сомневается.

 

Почему в Булгакове роман из плутовского перешёл в роман о любви, становится ясным, если идти всё тем же самым путём самопросвещения. Соединение России с Европой - это тоже путь и история вековой любви, в которой невозможно что-то разделить. Но вот выразить? Самовыражение знания и есть творчество. И мастер классики - это тот, кто сделал попытку прозрения уложить в роман.

 

Почему поэма Бездомного - плохие стихи? Они не выражают единой сути или вековой связи знания. Чёрный пиар - на час. Посмеялся и забыл, но сам так ничего и не понял, не просветился. Смеятся можно над тем, что не касается души, а следовательно, не озарено переживанием и эмоциональными красками в переходах от чёрного к белому, от невзрачного к яркой выразительности. Ты сначала переживи, а потом описывай. А неведением о том, что собираешься описывать, внутри себя, ум создает пустое или долго не живущее, как призрак.

 

То, что открывалось Гоголю во втором томе "Мёртвых душ", то есть погружением в психику, вызывало у самого автора такой страх, что роман Гоголь сжёг. Но Булгаков, переживая то же самое, решился идти дальше и вынуть из огня то, что хотелось сжечь и во что больше не хотелось вглядываться, как в неизвестное об известном. Эти зеркальные отражения знания, когда внутреннее прозрение тут же связывается с внешним, как, к примеру, описание хромоты Воланда в романе  и слухов по столице о том, что Сталин напоминает хромого беса - не только пугают тем, как это происходит почти одновременно с записью в ромене и воспроизведением в реальности. Эта связь снешнего и внутреннего касается тебя и твоей жизни, сразу висящей на волоске. То есть ум прозревает, что он никак не отделён от мира и что Слово имеет прямую связь с текущим явлением, его отражающим.

 

Если мы говорим о русской литературе начала прошлого века в период перехода от старого мира в новый, то такие прозрения были зафиксированы почти у всех авагардных представителей литературы той эпохи. Все они переживали мистику слияния с тем, что описывали, и оставленную в воспоминания тех, с кем делились этими переживаниями в себе. Первым из известных всем именем с подобными откровениями сейчас во мне почему-то всплывает Максим Горький. Но за ним целая плеяда имён, которую я приводить не буду. Я больше художник живописи. Потому мне откровения Сальвадора Дали, описанные им в дневниках и изданных в начале века нынешнего, говорят всё о том - о слиянии ума с самим собой. Дали описывал, как рисуя рыбий хвост на одной своей знаменитой картине, он увидел рыбью чешую, разбросанную рядом с холстом, и ощутил её запах. И видение это ушло не сразу.

 

Зная всё это сборами в памяти, вряд ли будешь только смеяться над описание Бездомного, рассуждающего вполне логически в сне, в котором тот очутился, как в яви, и всеми этими, казалось, нелогическими и смешными проявлениями, как забраться в квартиру за иконкой и свечой, облачаясь в пращу нищего. Страсть по жизни в её соприкосновении со смертью входят, как лик смотрящего на себя в зеркало в самой несомненности действий. То есть ты принимаешь ответственность за жизнь, а следовательно, за действия по "спасению души". И делаешь ты это в "невидмом мире" для других, слитым с привычной реальным миром.

 

Есть выражение, что с ума сходят по одиночке. Но как быть с целым обществом, переходящим из религиодного в свою противоположность - антирелигиозность, то есть отрицающего психику и её явления? Я сейчас не говорю о том, что подобное происходило почти одновременно с Германией, где в то же самое время зарождался фашизм. Списывать всё на гипноз? А что он проясняет в уме о нём самом?  Этим объяснением ум уходит от самоосознания. Проснувшись, и в России, и в Германии люди почему-то идут по религиозному пути покаяния и раскания в содеянном, но не объясняющим, как снова не попасть в эту ловушку общественного гипноза.

 

Конечно, Булгаков и улыбается, понимая, что если гипноз вызывает сумасшествие, то тогда всех в антирелигиозном обществе нужно сажать в психушку. Описания безумия в романе и действий в этом шоу людей - полусерьёзны, полушутливы.  Но прежде этот сон творения должен остановится, чем начать его осознавать "безумием". Потому и роман не мог появится в "своё время", а только по его истечению. Мы можем смеяться над теми, кто это переживал в реальности (осознанные сновидения), но только до тех пор, пока сам не переживёшь нечто подобное. А Булгаков переживал. Потому сам опыт подсказывал и вёл в понимание чего-то бОльшего. К примеру, что мир есть иллюзия. Или сон, как говорил об этом Шекспир, в котором "я" - тоже такая же иллюзия или сон. "Я" невозможно отделить от целого, приходя исключительно только в осознанию абсолюта. Но пока "я" отдельно от происходящего творения - это иллюзия отдельности ведёт по ложному пути понимания, где единая реальность разделяется на сон и боровствование. В единой реальности реально всё ... или нереально вместе с я.  Это единство никак не делится. И для этого понимания в себе предлагается адвайта или любое другое религиозное учение.

[ДАНИИЛА 6 523]

Когда человек становится по настоящему религиозен? 

 

Ответ Булгакова однозначен. Впрочем, как и других. Только пережив безумие! Когда видишь, что сия сила расудительному уму не подвластна, но ты ею увлечён и вовлечен настолько, что исчезает всякая рассудительность, здравый смыл и сам самый путь спокойного ума. Ум выкидывает из русла, как реки из берегов, как листву из корзины кроны, как цветок из стебля и бутона, как зиму из лета порывами тайфуна.

 

 Кто сказал, что безумие не естественно? Да, оно именно не логично, но ествественно. Оно другое, отличное от логичного, но оно есть всегда и проявляется сменой построенной и уложенной в путь логики. И это то, что можно выразить как сверхлогика, и таки да - бессмертие, то есть выход из пределов. Это то, подчинить нельзя, но с чем можно слиться желанием и устремлением в это.

 

Можно говорить, рассуждать о любви, думать о ней, как о Боге, лелея мечту, и страшась, как чёрта. Но не пережив страсть, вход в неё и её проход в свободе голого чувства, не связанного ни с чем в уложенной тропе размеренности, ты не знаешь ни бога, ни чёрта, находясь в сомнениях этих указок. Можно отрицать, можно утверждать, доказывать, что это есть. Но все эти действия исходят из неведения, а потому как бы следуют по стопам тех, кто высказывает эту истину, находясь в ней в данный момент, разбудив желание соединения встречей.

 

Вот тогда и только тогда рождается поэзия, шедевр искусства, гипноз ведущего провидца, вовлекающего толпы за собой.

 

Москва на Патриарших прудах захвачена встающим безумием жары, поднимающимся к небу. Будто весь воздух раскаляется и поднимается в космос, чтобы покинуть землю. Так мать или отец угрожают ребёнку, что покинут его, но знают, что это невозможно в самой любовной связи, привязанности и ответственности за жизнь. Так вода, создающая жизнь на земле, улетает желанием свободы от этих трудов, испаряется, чтобы остыв, снова вернутся. Так дух трудового народа поднимается, как та же самая вода, чтобы покинуть бремя и давление престола царской власти Моисеем, Лениным или Понтием Пилатом в одиночестве, но самой любовью к свободе. Так дух творца самой жизни поднимается, чтобы устроить потоп воды, крови и сбрасывает его обратно в новое творение.

 

Да, все религии - сказки о любви. Но те сказки, которые рождены былью, переживанием свободы чувства от всяких дел в установленном порядке их свершений. Беспорядок, хаос - это желание самого порядка свободы от себя. Гипноз или самогипноз, которым всё выходит из сделанного и творимого веками порядка в полную свободу. Не зная хаоса, порядок не будет желанным, но знание порядка тревожит и притягивает к противоположности, к полной свободе от него. Эту недвойственность, раскрывающейся сменой одного другим можно и никак не называть. Она просто есть, как знание, идущее в нём самом, сознании, то есть в вечном движении.

 

Я слушала и читала рецензии духовных лиц, наставников, которые читали роман "Мастер и Маргарита" в юности, чувствуя его силу вовлечение во что-то непонятное и до боли знакомое. Но став священниками, они утратили чувство. Все их рассуждения шли от церковного порядка. И им, этим порядком, уже невозможно было понять, что их притягивало в юности. И самим уложенным порядком в голове сама страсть по живому богу исчезла. Их бог стал мёртвым и послушным, как Христос во время казни, распятый на кресте. Потому вместо проводников по страсти мастером слова они превратились в судей, видящих в любви что-то противное их богу, послушному в уме. Они перечитывали роман не для того, чтобы видеть голое чувство внутри себя, а чтобы его забыть, освободить себя от навождения романом, потому что уставом нужно сопротивляться дьяволу. Потому и герои романы - Мастер и Маргарита - в их любви служат дьволу, а значит, против их мёртвого и послушного бога. Но бог, дьявол в этом раскладе - это только слова, названия, становящиеся объектами. В то время как Булгаков уже в творении смеялся над ними, видя это желание. И им он уже романом говорил, что невозможно описать Воланда, он всегда разный в описаниях, ускользающий от объективной оценки. И таким описанием даётся указка на СУБЪЕКТИВНОЕ. Ведь при встрече с Воландом герои романа все видели в нём человека, то есть как и себя. Кому нужно тогда сопротивляться? И в романе нет никакого сопротивления человеку человеком. И Иешуа тоже человек. Так кому нужно сопротивляться, противится и чем? Человеку человеком? Или Мастеру, который проводит чувство внутри человека к желанному покою и желаемой страсти? Иешуа не судит человека, который его бьет, убивает, он понимает человека человеком, собой. Он понимает Пилата и Крысобоя в узнаваемом, хоть и невидимом чувстве состраданием, угадывая само желание покоя по движению чувства в теле. Иешуа в момент суда над ним очень близок к желанию покоя. Потому он видит то же самое желание в другом теле. И в этом едином чувстве он с другим телом неразделим. Воланд хорошо знает в себе чувство пресыщения удовольствиями жизни, вызывающими переживания внутри себя пустыни. Пресыщение даёт свободу, в которой все "прелести" становятся "гадостью" - головной болью, сухостью во рту или же сама радость обладания чем-то оборачивается снова пустотой, чувством голода или ещё каким ощущением внутри. Потому если мастер видит и знает в себе все эти устремления к насыщению желанным, то он и проводит чувство этой дорогой - в пик насыщения пустоты, после которого всенепременно страсть спадает самим естеством. Жизнь в её вечном творении и притяжении одного к противоположному не остановить. Потому невидимое стремится к проявлению, а пережитое - к исчезновению видов. И движет всем этим то, что мы называем словами "любовь" или "бог". Но это не объект, а чувство, чувство-знание настоящего момента, то есть истины внутри. Это же можно назвать и истинной верой, то есть в чувство внутри себя.

 

Что я видела в рассуждениях священников, идущих в понимание Бога или единого существования через роман "Мастер и Маргарита"? Желание видеть всё, что угодно, но только не то, что описывает автор, проводя чувство-знания по описанию быта (бытия). А "что угодно" в данном случае - это представление. Потому "рай", данный в описании романа, когда душа, познав себя в страсти любви и восхищении, никак не совпадает с представлениями в них о каком-то рае, отличном от текущего чувства. Текущего - значит, живого, переходящего из пика волнения в самоуспокоение. И это описывает автор романа. А совсем не то, что хочет видеть тот, кто вместе с героями романа в его непрерывности хода и перетекании одного в противоположное, и оснаётся отдельным от романа. Если ум в сознании не выходил из тела, то как он может это описать? В нём сама непрерывность переходов - сна и бодрствования - остаётся как бы отдельным от него. То есть ум ищет не то, что есть, вглядываясь в саму непрерывность, а представления. И если священнослужитель, читающий роман, не осознаёт и не узнаёт саму жизнь и смерть в том, что есть, как есть, то не входит ли он сам в искушение желанием видеть неестественное? Разве он не разделяется в этот момент с богом жизни искусством творения чего-то необычного? Но это желание ведёт к переживанию безумия в слепой страсти, которая становится зрячей исключительно через творение образа рая, но никак не чувства внутри себя. В чувстве ум поднимается в рай и падает в ад. Это волна живого моря жизни. И это невидимое, но знаемое в переживании картин бытия, самых разных. Можно парить, как говорится, и над помойкой в эйфории счастья единства, не беспокоясь о внешних видах, а можно и в райских кущах с дворцом самодостатка в еде, питье и наслаждениях, чувствовать угнетение и желание избавления от этого вида рая. Читатель, не переживающий вместе с описанием чувства влюблённых, разделённых неизвестностью годом разлуки, что может представить в качестве выхода этих влюбленных туда, где они встречаются и остаются уже вместе ровно настолько, сколько душа пожелает в наслаждении этим счастьем близости? Он представляет что-то своё, а не описание. Стареющие виды окружающего мира, превращение его в руины и дикое запущение, но при этом влюблённые вместе самим желанием. И они могут устроить праздник, позвать друзей, зажечь свечи и слушать истории, которые их волнуют настоящим и без связи с так называем реальным миром за пределами самого переживания. Что им за дело до того, что не касается самого желания близости друг к другу? Как бы оно не выглядило - в адских муках и желании выбраться из них на бал или полётом души по небу, в соединении с которым всё земное оживает ликованием - уже не имеет значения. Ад и рай пережиты, как единое целое в падении и подъёме, а значит, раскрыты и не смущают своими красками. Ум свободен от картин в осознании чувства, переносящим тот самый ум свиделем мук и радости в идущем творении. Ум знает, как всё прекрасно в парящем чувстве, и как тяжело бремя оков в адских муках - желании обладать чем-то конкретным, конечным. Потому он входит в описание любого творения, истории, чувством единства и выходит тем же чувством из конца творения. И это описавает Булгаков без связи с внешним миром, на которые опирались эти священнослужители. Потому как описывалось живым только внутреннее чувство, меняющим саму внешность или окружающий мир в зависимости движения внутренним знанием.

Изменено 24 октября пользователем ДАНИИЛА