Другая Литература

[ДАНИИЛА 6 308]

Ли БО

(пер. с китайского А.Гитовича)

СТРУЯЩИЕСЯ ВОДЫ

 

В струящейся воде

Осенняя луна.

 

На южном озере

Покой и тишина.

 

И лотос хочет мне

Сказать о чем-то грустном,

 

Чтоб грустью и моя

Душа была полна.

 

***

Первый снег в саду.

Он едва,едва

Нарцисса

листики

пригнул

 

( VIIIвек)

[ДАНИИЛА 6 308]

Юность кончена,

приходит

Дерзкой зрелости пора.

И рука смелее бродит

Вдоль прелестного бедра.

Не одна, вспылив сначала,

Мне сдавалась, ослабев.

Лесть и дерзость побеждала

Милый стыд и ложный гнев.

Гёте

[Lel'ka 0]

* * *

Я в этой жизни сложной

Для всех играю роль,

Понять никто не сможет –

В глазах моих лишь боль.

 

Меняю снова маски,

Веду свою игру,

А жизнь как в страшной сказке

И я по ней иду.

 

Как клоун на арене

Смеюсь для вас, шучу,

А ночью в лунной тени

Я волком выть хочу.

 

Сама себе порою лгу

И в мир иллюзий попадаю,

Но этим миром я живу,

Живу, люблю, мечтаю.

 

Средь глупой серой суеты

В потоке дней блуждаю,

Здесь как в пустыне миражи

Вдруг появляясь, исчезают.

 

Здесь роли я свои играю

Под ваш подстраиваясь лад,

Вновь отработав, сцены ставлю,

Забыв о том, какой была.

 

Лишь за кулисой темной ночи

Сдираю облики с себя,

И разрывая душу в клочья,

Пишу сценарий будущего дня.

 

Я так отвыкла быть собой,

Живу расчетом разума,

Все чувства, спрятав далеко,

Мне не понять уже прекрасного.

 

В моих словах лишь фальшь игры,

И что же здесь ужасного?

Меня такой слепили вы

Из льда построив царство.

 

Но не услышите мольбы,

Я принимаю это царство

И буду всем, как злые сны

Дарить свое коварство.

16.12.97г.

[Papa 119]

Как тебе живется, королева Анна,

В той земле - во Франции чужой.

Неужели от родного стана

Отлепилась ты душой.

 

Как живется, Анна Ярославна,

В теплых странах - а у нас зима.

В Киеве у нас настолько славно,

Храмы убраны и терема.

 

Там у вас загадочные дуют

Ветры с океанов вдоль земли.

И за что там рыцари воюют,

И о чем пекутся короли.

 

Там мечи, и панцири, и шкуры,

Войны и охоты - все одно.

Там под вечер хлещут трубадуры

Авеньонское вино.

 

Ты полночи мечешься в постели,

Просыпаясь со слезой.

Хорошо ли быть на самом деле

Королевой Франции чужой?

 

Храмы там суровы и стрельчаты,

В них святые - каменная рать,

Своевольны лысые прелаты,

А до бога не достать.

 

Хорошо почувствовать на ощупь,

Как тепла медовая свеча.

Девушки в Днепре белье полощут,

И кричат, по-русски хохоча.

 

Как тебе живется, королева Анна

В той земле, во Франции чужой?

Неужели от родного стана

Отлепилась ты душой?

[Lel'ka 0]

* * *

 

Я Вам пишу, когда мне больно,

Когда душа обнажена,

Когда с судьбой в последнем споре

Я умираю не спеша.

 

Пишу, когда горит безбожно

Любовь безжалостным огнем;

Когда так страшно и тревожно

Без Вас жить дальше день за днем.

 

Когда мечта безмолвно тает

В огне мерцающей свечи;

Когда Ваш голос исчезает

Во мраке серой пустоты.

 

Пишу о том, что безнадежно

Стремлюсь я к Вам из века в век,

О том, что так любить Вас сложно

Мой самый лучший человек.

 

Пишу, когда нет больше силы

Рассвет за окнами встречать,

О том, что быть хочу любимой,

В глазах бездонных утопать.

 

Пишу, когда иссякли фразы

Вам о любви своей писать.

Прошу, ответьте мне сейчас же

Смогу ль я счастьем Вашим стать?

13.10.02г.

[LVZh 4 898]

Е.Евтушенко

 

Идут белые снеги,

как по нитке скользя...

Жить и жить бы на свете,

но, наверно, нельзя.

 

Чьи-то души бесследно,

растворяясь вдали,

словно белые снеги,

идут в небо с земли.

 

Идут белые снеги...

И я тоже уйду.

Не печалюсь о смерти

и бессмертья не жду.

 

я не верую в чудо,

я не снег, не звезда,

и я больше не буду

никогда, никогда.

 

И я думаю, грешный,

ну, а кем же я был,

что я в жизни поспешной

больше жизни любил?

 

А любил я Россию

всею кровью, хребтом-

ее реки в разливе

и когда подо льдом,

 

дух ее пятистенок,

дух ее сосняков,

ее Пушкина, Стеньку

и ее стариков.

 

Если было несладко,

я не шибко тужил.

Пусть я прожил нескладно,

для России я жил.

 

И надеждою маюсь,

(полный тайных тревог)

что хоть самую малость

я России помог.

 

Пусть она позабудет,

про меня без труда,

только пусть она будет,

навсегда, навсегда.

 

Идут белые снеги,

как во все времена,

как при Пушкине, Стеньке

и как после меня,

 

Идут снеги большие,

аж до боли светлы,

и мои, и чужие

заметая следы.

 

Быть бессмертным не в силе,

но надежда моя:

если будет Россия,

значит, буду и я.

[Далекая Луна 69]

Э.Асадов

 

Рабство

 

Все жаждут любви. Только как понять

Порой в ней нелепейшие различья:

Там чувства застыли от безразличья,

А тут за плевок могут жизнь отдать?

 

Какой-нибудь старый распутный чин

Цинично с амурами лезет к молодости,

А молодость, часто без капли гордости,

Доверчиво стелется перед ним.

 

А здесь вдруг начальница, щуря взгляд

И сея улыбочки сквозь отдышку -

Толста: не поймешь, где перед, где зад? -

На лирику тянет почти мальчишку...

 

Распутную старость легко понять:

Ей нужно "свежатинки", как салата.

Но молодость - та, что всегда крылата,

Вот ей-то зачем этот смрад глотать?!

 

А там где и сверстники. Что с того?!

Вы - молоды. Счастливы. Вот богатство!

Так нет же! Бог ведает отчего

Один превращается в божество,

Другой чуть не сам заползает в рабство.

 

Какую ж дорогу в любви избрать?

Кого утверждать и к чему стремиться?

Конечно, неплохо рабу обнять,

Но сколько же счастья способна дать

Любимая, избраная царицей!

[Papa 119]

В минуту жизни трудную

Теснится ль в сердце грусть:

Одну молитву чудную

Твержу я наизусть.

 

Есть сила благодатная

В созвучье слов живых,

И дышит непонятная,

Святая прелесть в них.

 

С души как бремя скатится,

Сомненье далеко -

И верится, и плачется,

И так легко, легко....

[Papa 119]

Когда теряет равновесие

твое сознание усталое,

когда ступеньки этой лестницы

уходят из под ног,

как палуба,

когда плюет на человечество

твое ночное одиночество, --

 

ты можешь

размышлять о вечности

и сомневаться в непорочности

идей, гипотез, восприятия

произведения искусства,

и -- кстати -- самого зачатия

Мадонной сына Иисуса.

 

Но лучше поклоняться данности

с глубокими ее могилами,

которые потом,

за давностью,

покажутся такими милыми.

Да.

Лучше поклоняться данности

с короткими ее дорогами,

которые потом

до странности

покажутся тебе

широкими,

покажутся большими,

пыльными,

усеянными компромиссами,

покажутся большими крыльями,

покажутся большими птицами.

 

Да. Лучше поклонятся данности

с убогими ее мерилами,

которые потом до крайности,

послужат для тебя перилами

(хотя и не особо чистыми),

удерживающими в равновесии

твои хромающие истины

на этой выщербленной лестнице.

[Papa 119]

Мимо ристалищ, капищ,

мимо храмов и баров,

мимо шикарных кладбищ,

мимо больших базаров,

мира и горя мимо,

мимо Мекки и Рима,

синим солнцем палимы,

идут по земле пилигримы.

Увечны они, горбаты,

голодны, полуодеты,

глаза их полны заката,

сердца их полны рассвета.

За ними поют пустыни,

вспыхивают зарницы,

звезды горят над ними,

и хрипло кричат им птицы:

что мир останется прежним,

да, останется прежним,

ослепительно снежным,

и сомнительно нежным,

мир останется лживым,

мир останется вечным,

может быть, постижимым,

но все-таки бесконечным.

И, значит, не будет толка

от веры в себя да в Бога.

...И, значит, остались только

иллюзия и дорога.

И быть над землей закатам,

и быть над землей рассветам.

Удобрить ее солдатам.

Одобрить ее поэтам.

 

 

keep walking

[LVZh 4 898]

Ты спи.

Я присяду рядом,

Присматривать за свечой.

Накрою дом снегопадом,

Пока весны нет ещё.

 

За окнами будет вьюжно,

И в ночь, не встретив зари,

Неслышно уйдут наружу

Слепые беды твои.

 

Закрою за ними двери —

Не шелохнётся огонь.

Пускай не только потери

Запомнит твоя ладонь.

 

Отвыкни — не доверяя

Всему, ничего не ждать:

С ворот надменного рая

Сорву для тебя печать;

 

Вмету навзрыд своё пламя

В белёсую пустоту…

Притронусь нежно губами

Ко лбу — и в рассвет уйду.

 

Ты, лёгкой улыбкой сонной

Мне прошлое отпустив,

Забудешься вновь… Я только

Весну приведу.

Ты — спи.

[Евгений Наумов 320]

Кто бы нам ни говорил,

Мы пока не понимали,

Хоть и вежливо кивали,

Что среди других светил

Этот в ночь летящий сад,

Эти фонари и песни

И вся жизнь, когда мы вместе,

Не воротятся назад.

 

В Александровском саду,

Как пером, судьба коньками

Чертит всё, что будет с нами

В наступающем году.

Попадем ли мы в беду

Или в чём-то преуспеем,

Прочитать мы не сумеем

По каракулям на льду.

 

Будет утро за окном,

И будильник тикать будет.

И пускай тебя разбудит

Тот, кто так тебе знаком.

Может, будет, может, нет,

Может, время всё остудит –

Всё равно, пусть это будет

Хоть в ближайшие сто лет.

 

В Александровском саду

Ветер клейкими листами

И далёкими гудками

Шепчет нам, что на роду

В этих правилах простых

Нам предписано от века

Оставаться человеком

В обстоятельствах любых.

 

С лязгом дёрнется вагон.

Будет долгая разлука.

Ах, какая это мука! –

Этот злой тягучий сон!

А потом сквозь мокрый снег

Ты вернешься в это утро –

Это сверху кто-то мудро

Так спланировал наш век.

 

В Александровском саду

В мишуре предновогодней

Позабудем на сегодня

На потери и беду.

Снег шампанским обольём,

В небо шарики отвяжем,

Только вслух пока не скажем

Никому, за что мы пьём.

 

(Олег Митяев)

[LVZh 4 898]

Что сказать тебе, милый, далекий,

Незнакомый и очень родной?

Или, помня былого уроки,

Не сказать… лишь коснуться рукой?

 

Или спеть тебе тихо и нежно,

Чтоб заплакали струны навзрыд,

И к ногам твоим пали одежды,

Моей горькой печали-сестры?

 

Так о чем же?.. Ты просишь – о вечном.

Что ж – рискну, даже если опять

По дороге извилисто-млечной

Босиком я пойду умирать.

 

Да, о вечном! Да так, чтоб – без края,

Чтоб – до неба и камнем ко дну!

Чтоб не помнить ни ада… ни рая…

Ради этого стоит рискнуть.

..................................

 

Я буду вам петь, ничего, что мой голос простужен,

И грезить о вечном. Туманит глаза пелена,

И пальцами, стёртыми в кровь, я чуть-чуть неуклюже

Сыграю мотив, что приходит в объятиях сна.

 

Он очень несложный, красивый и грустный, быть может.

Вы будете плакать, я – пить ваши слёзы до дна.

Они так прозрачны, вкусны, так на что-то похожи,

Вот только не помню на что… я немного пьяна.

 

И мне уже чудятся ваши улыбки в полнеба.

Да-да, вы смеётесь, ведь слёз ваших чаша пуста.

А, может быть, просто я очень смешна и нелепа.

Ну, что же вы, смейтесь – сегодня я в роли шута.

 

А завтра в лиловом костюме трагической маски

Я снова умру и, возможно, опять навсегда,

За тихое слово когда-то прочитанной сказки.

Я завтра умру. Но пока я жива, господа,

 

Я буду вам петь, ничего, что мой голос простужен,

И грезить о вечном. Туманит глаза пелена,

И пальцами, стёртыми в кровь, я чуть-чуть неуклюже

Сыграю мотив, что приходит в объятиях сна.

[Lel'ka 0]

* * *

Люблю я горечь тополей

В рассветной майской синеве,

Когда в тени пустых аллей

Поет несмело соловей.

 

Люблю когда над водной гладью

Лениво стелется туман,

И ивы шелковые пряди

В реке купают до утра.

 

Люблю я неба синий омут

И облаков воздушных свод,

И если грянут в небе громы,

Их скрасит радуги восход.

 

Люблю дожди в унынье ночи,

И утра сумрачный рассвет.

Люблю я солнца робкий лучик,

Пробивший тучи на заре.

 

Я просто жить люблю на свете

И каждый день, и каждый миг

Ценю мгновенья счастья эти,

Как Богом вверенный родник.

02.10.04г.

[Гость Тутси(Надя)10]

У нас в Пушкино есть улица Надсоновская, названа так в честь русского поэта.

Семён Яковлевич Надсон прожил всего 25 лет,(1862 - 1887гг) но сумел оставить после себя память - стихи, благодаря которым вошёл в число лучших поэтов России.

 

А жить так хочется!.. Страна моя родная,

Когда б хоть для тебя я мог ещё пожить!..

Как я б любил тебя, всю душу отдавая

На то, что б и других учить тебя любить!..