Диалог Сократа и Менандра о демократии

[ПижЁн 106]

http://www.novayagazeta.ru/data/2007/color33/13.html

 

 

....

Сократ: Я очень люблю беседовать с тобой, Менандр. Я уже много раз замечал за тобой поразительную способность как бы случайно высказывать удивительно глубокие суждения. К отмеченной тобою разнице между цветом и демократией мы, возможно, еще вернемся, а пока что заметим, что демократия — это народовластие. То есть власть народа. Этим она и отличается от тирании. При тирании власть принадлежит одному, при демократии она принадлежит многим.

 

Менандр: Не многим, а всем, Сократ. При демократии власть принадлежит всему народу. В отличие от аристократии или олигархии.

 

Сократ: Вот это как раз и есть то, что меня более всего занимает, Менандр. Итак, при демократии власть принадлежит народу, в то время как при тирании она принадлежит тирану. Могу ли я сказать, Менандр, что при тирании власть — это сам тиран?

 

Менандр: Именно так ты и должен сказать, Сократ.

 

Сократ: Но тогда я должен буду сказать также, что при демократии власть — это народ. Не правда ли, Менандр?

 

Менандр: Сократ, я уже не в первый раз с тобой беседую и прекрасно тебя изучил. Ты постоянно задаешь вроде бы простые вопросы, расставляя для собеседника капканы. Я догадываюсь, что и сейчас ты затеваешь нечто подобное, чтобы выставить меня в глупом свете. Но в данной ситуации я вынужден с тобой согласиться и признать, что при демократии власть и есть народ. Я признаю это, во-первых, потому, что именно так и считаю, а во-вторых, потому, что не вижу в этом признании ничего, что поставило бы меня в будущем в ложное положение.

 

Сократ: Для меня главное, Менандр, состоит как раз в том, что ты убежден в том, что утверждаешь. Потому что я не намерен вовсе ловить тебя на противоречиях, а скорее готов буду принять твою точку зрения, если ты только сможешь доказать мне, что твоя убежденность имеет логическое подтверждение, а не просто основана на слепой вере. Согласен ли ты с этим, Менандр?

 

Менандр: Согласен.

 

Сократ: Тогда расскажи мне, Менандр, как именно народ осуществляет свою власть при демократии.

 

Менандр: Это очень просто, Сократ. Когда возникает необходимость в принятии того или иного решения, народ собирают на площади. Ему объявляют, какое решение надлежит обсудить и принять. После этого каждый вправе выступить и возразить против этого решения или же поддержать его. Собравшиеся внимательно слушают, и даже те, кто ранее не имел никакого понятия об обсуждаемой проблеме, могут составить свое мнение о ней. Когда же обсуждение закончено, каждый получает два камешка — белый и черный. Эти камешки бросают в специальные сосуды и потом считают голоса. Если в сосуде больше белых камешков, решение считается принятым. Если же больше черных камешков, решение не принято. Вот так народ осуществляет свою власть при демократии, Сократ. Заметь, что это настоящая народная власть, потому что никто не может заставить гражданина бросить черный камешек, если он уже решил бросить белый. Если рядом с сосудом окажется, например, вооруженный человек, который будет следить за тем, кто какие камешки бросает, или же будет требовать, например, чтобы гражданин бросил именно белый камешек, то такого человека немедленно свяжут и на следующий же день будут судить за нарушение законов республики. Вот так, Сократ, народ осуществляет свою власть при демократии, и не надо говорить мне, что ты про это не знал. Не далее как год назад мы с тобою вместе были на площади, когда решался вопрос об изгнании Алкифа.

 

Сократ: Да, Алкиф... Я помню эту историю. Послушай, Менандр, с тех пор прошло уже много времени, и я могу спросить у тебя, как голосовал ты, когда решался вопрос об изгнании Алкифа. Так как ты голосовал, Менандр?

 

Менандр: Зачем ты спрашиваешь, Сократ? Ведь мы все знали, что Алкиф ни в чем не виновен, и Елпидифор представил самые убедительные доказательства этого. Так получилось, что и наше знание, и эти доказательства не произвели на собравшихся граждан должного впечатления, поэтому Алкиф был изгнан, а имущество его продано и доход от продажи обращен в собственность республики. Почему ты вспомнил про Алкифа, Сократ?

 

Сократ: Это не я вспомнил про Алкифа, Менандр, а ты. Что, впрочем, неудивительно, потому что с тех пор я никакого участия в демократических процедурах не принимал. Тебе интересно узнать — почему, Менандр?

 

Менандр: Конечно.

 

Сократ: Именно потому, Менандр, что убедительнейшие доказательства невиновности Алкифа и наши с тобой горячие речи в его защиту никак не повлияли на то, что призошло. Скажи, Менандр, если бы решение изгнать Алкифа принимал тиран, ты бы смирился с этим решением?

 

Менандр: Конечно, нет.

 

Сократ: Тогда почему ты не протестуешь против заведомо несправедливого решения, которое получилось в результате подсчета камешков в глиняном сосуде?

 

Менандр: Потому, Сократ, что это решение было принято не по воле капризного тирана, а свободными гражданами республики, причем в точном соответствии с правилами, которые они раз и навсегда установили для себя и с которыми я согласен. Я могу возражать против этого решения, но вынужден смириться с ним, потому что оно принято в соответствии с правилами. Не станешь же ты утверждать, Сократ, что между тиранией и демократией нет никакой разницы только потому, что и там и там возможна несправедливость?

 

Сократ: Это очень интересный вопрос. Скажи мне, Менандр, если несправедливость существует и при тирании, и при демократии, то почему, во имя Зевса, ты считаешь, что демократия лучше тирании?

 

Менандр: Я не вижу в этом вопросе ничего интересного, Сократ. Тиран решил бы судьбу Алкифа тайно и руководствовался бы единственно своими прихотями. При демократии же обсуждение было открытым и всенародным, и Алкиф пользовался всеми правами свободного человека, включая право на публичную защиту. Неужели этого недостаточно, чтобы увидеть преимущества демократии?

 

Сократ: Я полагаю, Менандр, что Алкифу эти преимущества несколько менее очевидны, чем тебе. Позволь мне вернуться назад и вспомнить, к какому выводу касательно тирании мы с тобой пришли. Тирания, как ты сам сказал ранее, опасна потому, что тиран, как и любой случайно выбранный из толпы человек, скорее окажется плохим, нежели хорошим. Я правильно припоминаю твои слова, Менандр?

 

Менандр: Совершенно правильно, Сократ.

 

Сократ: Происходит ли это потому, что так устроена толпа?

 

Менандр: Я не понимаю твоего вопроса, Сократ.

 

Сократ: Сейчас я объясню. Если бы толпа состояла только из мудрых, справедливых и добродетельных людей, то любой человек из толпы также был бы справедливым и мудрым. Не правда ли?

 

Менандр: Совершенно правильно, Сократ.

 

Сократ: Поэтому, когда ты говоришь, что случайно выбранный из толпы человек скорее окажется плохим, ты, по-видимому, полагаешь, что в толпе больше людей порочных, корыстолюбивых, нечестных и не очень умных?

 

Менандр: Я очень сожалею, Сократ, но я именно так и считаю.

 

Сократ: Но как раз вот этому порочному и жестокому большинству ты доверяешь то, в чем отказываешь тирану. Согласись, Менандр, что найти одного умного и порядочного человека еще возможно, но нельзя ожидать, чтобы большинство народа состояло из таких людей. Разве не это следует из твоих слов, Менандр?

 

Менандр: Похоже, что именно это я и говорил.

 

Сократ: Но тогда получается, что судьба Афин в руках порочного и невежественного правителя. То, что этот правитель — не один человек, а, скажем, две тысячи, вряд ли имеет большое значение. Не так ли, Менандр?

 

Менандр: Получается, что так.

 

Сократ: Я добавлю к этому, что против тирана еще можно восстать, и такие примеры хорошо известны. Царь Гидасп, например, был казнен возмущенным народом, несмотря на свое божественное происхождение. Но как можно восстать против большинства? Не кажется ли тебе, Менандр, что такое восстание с самого начала обречено?

 

Менандр: Я тоже так считаю.

 

Сократ: Но не означает ли все это, что наша афинская демократия суть беспощадная тирания невежественной толпы, причем такая тирания, от которой к тому же никак невозможно избавиться?

 

Менандр: Я не знаю, что сказать, Сократ

 

...