Мой любимый Маяковский

[ДАНИИЛА 6 303]

В.МАЯКОВСКИЙ

Хорошее отношение к лошадям

 

Били копыта.

Пели будто:

- Гриб.

Грабь.

Гроб.

Груб.-

Ветром опита,

льдом обута,

улица скользила.

Лошадь на круп

грохнулась,

и сразу

за зевакой зевака,

штаны пришедшие Кузнецким клёшить,

сгрудились,

смех зазвенел и зазвякал:

- Лошадь упала!

- Упала лошадь!-

Смеялся Кузнецкий.

Лишь один я

голос свой не вмешивал в вой ему.

Подошёл

и вижу

глаза лошадиные...

 

Улица опрокинулась,

течёт по-своему...

Подошёл и вижу -

за каплищей каплища

по морде катится,

прячется в шёрсти...

 

И какая-то общая

звериная тоска

плеща вылилась из меня

и расплылась в шелесте.

" Лошадь, не надо.

Лошадь, слушайте -

чего вы думаете, что вы их плоше?

Деточка,

все мы немножко лошади,

каждый из нас по-своему лошадь".

Может быть,

- старая -

и не нуждалась в няньке,

может быть, и мысль ей моя казалась пошлА,

только

лошадь

рванулась,

встала на ноги,

ржанула

и пошла.

Хвостом помахивала.

Рыжий ребёнок.

Пришла весёлая,

стала в стойло.

И всё ей казалось -

она жеребёнок,

и стоило жить,

и работать стоило.

1918

[™K@$PER™ 3]

Мой любимый стих из раннего Маяковского:

 

 

ПОСЛУШАЙТЕ!

 

Послушайте!

Ведь, если звезды зажигают -

значит - это кому-нибудь нужно?

Значит - кто-то хочет, чтобы они были?

Значит - кто-то называет эти плевочки

жемчужиной?

И, надрываясь

в метелях полуденной пыли,

врывается к богу,

боится, что опоздал,

плачет,

целует ему жилистую руку,

просит -

чтоб обязательно была звезда! -

клянется -

не перенесет эту беззвездную муку!

А после

ходит тревожный,

но спокойный наружно.

Говорит кому-то:

"Ведь теперь тебе ничего?

Не страшно?

Да?!"

Послушайте!

Ведь, если звезды

зажигают -

значит - это кому-нибудь нужно?

Значит - это необходимо,

чтобы каждый вечер

над крышами

загоралась хоть одна звезда?!

[ДАНИИЛА 6 303]

Себе, любимому,

посвящает эти строки автор

 

Четыре.

Тяжёлые, как удар.

" Кесарево кесарю - богову богово".

А такому,

как я,

ткнуться куда?

Где для меня уготовано логово?

 

Если б был я

маленький,

как Великий океан, -

на цыпочки б волн встал,

приливом ласкаллся к луне бы.

 

Где любимую найти мне,

такую, как и я?

Такая не уместилась бы в крохотное небо!

 

О, если б я нищ был!

Как миллиардер!

Что деньги душе?

Ненасытный вор в ней.

Моих желаний разнузданной орде

не хватит золота всех Калифорний.

 

Если б быть мне косноязычным,

как Дант

или Петрарка!

Душу к одной зажечь!

Стихами велеть истлеть ей!

И слова

и любовь моя -

триумфальная арка:

пышно,

бесследно пройдут сквозь неё

любовницы всех столетий.

 

О, если б был я

тихий,

как гром,-

ныл бы,

дрожью объял бы земли одряхлеший скит.

Я если всей его мощью

выреву голос огромный -

кометы заломят горящие руки,

бросятся вниз с тоски.

 

Я бы глаз лучами грыз ночи -

О, если б был я

тусклый,

как солнце!

Очень мне надо

сияньем моим поить

земли отощавшее лонце!

 

Пройду,

любовищу мою волоча.

В какой ночИ,

бредовОй,

недужной,

какими Голиафами я зачат -

такой большой

и такой ненужный?

1916

[™K@$PER™ 3]

ДАНИИЛА

У тебя случаем нет автобиографии Маяковского? Я читал кусочек из того, что он сам о себе писал! Гениально просто!)

[ДАНИИЛА 6 303]

Нет

[ДАНИИЛА 6 303]

Человек

 

Священнослужителя мира, отпустителя всех грехов,-

солнца ладонь на голове моей.

Благочестивейшей из монашествующих - ночи облачение на плечах моих.

Дней любви моей тысячелистое Евангелие целую.

 

Звенящей болью любовь замоля,

душой

иное шествие чающий,

слышу

твоё, земля:

" Ныне отпущаеши!"

 

В ковчеге ночи,

новый Ной,

я жду -

в разливе риз

сейчас придут,

придут за мной

и узел рассекут земной

секирами зари.

Идёт!

Пришла.

Раскуталась.

Лучи везде!

Скребут они.

Запели петли утло,

и тихо входят будни

с их шелухою сутолок.

 

Солнце снова.

Зовёт огненных воевод.

Барабанит заря,

и туда,

за земную грязь вы!

Солнце!

Что ж,

своего

глашатая

так и забудешь разве?

....

1917

[ДАНИИЛА 6 303]

* неоконченное *

 

* * *

Любит? не любит? Я руки ломаю

и пальцы

разбрасываю разломавши

так рвут загадав и пускают

по маю

венчеки встречных ромашек

пускай седины обнаруживает стрижка и бритьё

Пусть серебро годов вызванивает

уймою

надеюсь верую вовеки не придёт

ко мне позорное благоразумие

 

* * *

море уходит вспять

море уходит спать

Как говорят инцидент исчерпан

любовная лодка разбилась о быт

С тобой мы в расчёте

И не к чему перечень

взаимных болей бед и обид

 

* * *

Я знаю силу слова, я знаю слов набат

Они не те которым рукоплещут ложи

От слов таких срываются гроба

шагать четвёркою своих дубовых ножек

Бывает выбросят, не напечатав, не издав

Но слово мчится, подтянув подпруги

звенит века и подползают поезда

лизать поэзии мозолистые руки

Я знаю силу слова. Глядится пустяком

опавшим лепестком под каблуками танца

Но человек душой губами костяком...

1928-1930

[ДАНИИЛА 6 303]

НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ, БЫВШЕЕ С

ВЛАДИМИРОМ МАЯКОВСКИМ ЛЕТОМ НА ДАЧЕ

 

(Пушкино. Акулова гора, дача Румянцева,

27 верст по Ярославской жел. дор.)

 

В сто сорок солнц закат пылал,

в июль катилось лето,

была жара,

жара плыла -

на даче было это.

Пригорок Пушкино горбил

Акуловой горою,

а низ горы -

деревней был,

кривился крыш корою.

А за деревнею -

дыра,

и в ту дыру, наверно,

спускалось солнце каждый раз,

медленно и верно.

А завтра

снова

мир залить

вставало солнце ало.

И день за днем

ужасно злить

меня

вот это

стало.

И так однажды разозлясь,

что в страхе все поблекло,

в упор я крикнул солнцу:

"Слазь!

довольно шляться в пекло!"

Я крикнул солнцу:

"Дармоед!

занежен в облака ты,

а тут - не знай ни зим, ни лет,

сиди, рисуй плакаты!"

Я крикнул солнцу:

"Погоди!

послушай, златолобо,

чем так,

без дела заходить,

ко мне

на чай зашло бы!"

Что я наделал!

Я погиб!

Ко мне,

по доброй воле,

само,

раскинув луч-шаги,

шагает солнце в поле.

Хочу испуг не показать -

и ретируюсь задом.

Уже в саду его глаза.

Уже проходит садом.

В окошки,

в двери,

в щель войдя,

валилась солнца масса,

ввалилось;

дух переведя,

заговорило басом:

"Гоню обратно я огни

впервые с сотворенья.

Ты звал меня?

Чаи гони,

гони, поэт, варенье!"

Слеза из глаз у самого -

жара с ума сводила,

но я ему -

на самовар:

"Ну что ж,

садись, светило!"

Черт дернул дерзости мои

орать ему,-

сконфужен,

я сел на уголок скамьи,

боюсь - не вышло б хуже!

Но странная из солнца ясь

струилась,-

и степенность

забыв,

сижу, разговорясь

с светилом

постепенно.

Про то,

про это говорю,

что-де заела Роста,

а солнце:

"Ладно,

не горюй,

смотри на вещи просто!

А мне, ты думаешь,

светить

легко.

- Поди, попробуй! -

А вот идешь -

взялось идти,

идешь - и светишь в оба!"

Болтали так до темноты -

до бывшей ночи то есть.

Какая тьма уж тут?

На "ты"

мы с ним, совсем освоясь.

И скоро,

дружбы не тая,

бью по плечу его я.

А солнце тоже:

"Ты да я,

нас, товарищ, двое!

Пойдем, поэт,

взорим,

вспоем

у мира в сером хламе.

Я буду солнце лить свое,

а ты - свое,

стихами".

Стена теней,

ночей тюрьма

под солнц двустволкой пала.

Стихов и света кутерьма

сияй во что попало!

Устанет то,

и хочет ночь

прилечь,

тупая сонница.

Вдруг - я

во всю светаю мочь -

и снова день трезвонится.

Светить всегда,

светить везде,

до дней последних донца,

светить -

и никаких гвоздей!

Вот лозунг мой

и солнца!

 

ОТ УСТАЛОСТИ

 

Земля!

Дай исцелую твою лысеющую голову

лохмотьями губ моих в пятнах чужих позолот.

Дымом волос над пожарами глаз из олова

дай обовью я впалые груди болот.

Ты! Нас - двое,

ораненных, загнанных ланями,

вздыбилось ржанье оседланных смертью коней.

Дым из-за дома догонит нас длинными дланями,

мутью озлобив глаза догнивающих в ливнях

огней.

Сестра моя!

В богадельнях идущих веков,

может быть, мать мне сыщется;

бросил я ей окровавлнный песнями рог.

Квакая, скачет по полю

канава, зеленая сыщица,

нас заневолить

веревками грязных дорог.

[ДАНИИЛА 6 303]

У меня есть просьба. Если кто-нибудь знает полностью следующий стих, напишите его здесь для меня, пожалуйста.

 

Юнный фриц, любимец мамим

В класс явился на экзамен.

Задают ему вопрос:

"Для чего фашисту нос?"

Заорал на всю он школу:

"Чтоб вынюхивать крамолу

И строчить на всех донос.

вот зачем фашисту нос!..

[pandora 0]

Пожалуйста, только это не Маяковский...

.............................................

Говорят ему:

-Послушай, а на что фашисту уши?

-Ухо держим мы востро,

Носим за ухом перо.

Все, что ухом мы услышим,

Мы пером в тетрадку пишем -

В наш секретный "ташен-бух".

Вот зачем фашисту слух.

 

Вопрошает жрец науки:

-Для чего фашисту руки?

-Чтоб держать топор и меч,

Чтобы красть, рубить и сечь.

-Для чего фашисту ноги?

-Чтобы топать по дороге

-Левой, правой, раз и два!

-Для чего же голова?

-Чтоб носить стальную каску

Или газовую маску,

Чтоб не думать ничего.

(Фюрер мыслит за него!)

Похвалил учитель Фрица:

-Этот парень пригодится.

Из такого молодца

Можно сделать подлеца!

Рада мама, счастлив папа:

Фрица приняли в гестапо.

 

1941год С.Я.Маршак

[ДАНИИЛА 6 303]

Спасибо. Знать, учитель литературы у нас был с юмором или не раслышала сама. Но стих запомнился именно на уроке про Маяковского.

[Евгений Наумов 320]

Вопрошает жрец науки: -Для чего фашисту руки? -Чтоб держать топор и меч, Чтобы красть, рубить и сечь.

 

Мне это напомнило ироническое четверостишие М.Пекелиса (председателя Союза Литераторов России):

 

Зачем слону большие уши?

А чтобы что-нибудь подслушать.

А длинный нос зачем при этом?

А чтобы раструбить секреты.

[ДАНИИЛА 6 303]

Евгений Наумов

Мне Маяковский напоминает большого слона или иерохонскую трубу.

[ДАНИИЛА 6 303]

Владимир Маяковский и Лиля Брик: скандальная любовь втроем

 

Эта история любви была самой необычной, эротичной и трагичной в советской истории...

 

[video=youtube_share;M91wTjVhgmU]

 

Рассказ обрывается, как беззвучным выстрелом. Но поэма жива.

[ДАНИИЛА 6 303]

"Люблю". Читает Анатолий Белый.

 

[video=youtube_share;tfujQ6kORy0]