ДАНИИЛА

Повезло! Кто-то из Москвы на электричках добирается, а кто в пробках на Ярославке "бороду отращивает". Владимир Маяковский Мы отдыхаем Летом    вселенная         ездит на отдых – в автомобилях,       на пароходах. Люди     сравнительно меньшей удачи – те    на возах      выезжают на дачи. Право свое      обретая в борьбе, прут в «6-й»,         громоздятся на «Б». Чтобы рассесться –            и грезить бросьте висните,     как виноградные грозди. Лишь к остановке         корпус ваш вгонят в вагон,       как нарубленный фарш. Теряя галошу,       обмятый едущий слазит    на остановке следующей. Пару третей       из короткого лета мы   стоим      в ожиданьи билета. Выбрился.      Встал.          Достоялся когда – уже   Черноморья       растет борода. В очередях      раз двадцать и тридцать можно    усы отпустить          и побриться. В поезде     люди,       «Вечорку» мусоля, вежливо     встанут         мне на мозоли. Мы   себя    оскорблять не позволим, тоже    ходим      по ихним мозолям. А на горизонте,        конечно, в дымке, встали –      Быковы, Лосинки и Химки. В грязь уходя        по самое ухо, сорок минут        проселками трюхай. Дачу    дожди       холодом о́блили… Вот и живешь,       как какой-то Нобиле. Нобиле — где ж! –           меж тюленьих рыл он   хоть полюс       слегка приоткрыл. Я ж,   несмотря       на сосульки с усов, мучаюсь зря,       не открыв полюсо́в. Эта зима      и в июле не кончится; ради согрева        начал пингпонгчиться. Мячик    с-под шка́фов          с резвостью мальчика выковыриваю       палкой и пальчиком. Чаю бы выпить,         окончивши спорт, но самовар      неизвестными сперт. Те же,     должно быть,           собачку поранивши, масло и яйца        сперли раньше. Ходит корова       тощего вида, взять бы эту корову           и выдоить. Хвать бы      за вымя         быстрее воров! Но я    не умею       доить коров. Чаю   в буфете        напьюсь ужо, – грустно мечтаю,         в сон погружен. В самом    походном         спартанском вкусе вылегся    на параллельных брусьях. Тихо дрожу,       как в арктических водах… Граждане,      разве же ж это отдых? 1928 г.

В.МАЯКОВСКИЙ Хорошее отношение к лошадям Били копыта. Пели будто: - Гриб. Грабь. Гроб. Груб.- Ветром опита, льдом обута, улица скользила. Лошадь на круп грохнулась, и сразу за зевакой зевака, штаны пришедшие Кузнецким клёшить, сгрудились, смех зазвенел и зазвякал: - Лошадь упала! - Упала лошадь!- Смеялся Кузнецкий. Лишь один я голос свой не вмешивал в вой ему. Подошёл и вижу глаза лошадиные... Улица опрокинулась, течёт по-своему... Подошёл и вижу - за каплищей каплища по морде катится, прячется в шёрсти... И какая-то общая звериная тоска плеща вылилась из меня и расплылась в шелесте. " Лошадь, не надо. Лошадь, слушайте - чего вы думаете, что вы их плоше? Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь". Может быть, - старая - и не нуждалась в няньке, может быть, и мысль ей моя казалась пошлА, только лошадь рванулась, встала на ноги, ржанула и пошла. Хвостом помахивала. Рыжий ребёнок. Пришла весёлая, стала в стойло. И всё ей казалось - она жеребёнок, и стоило жить, и работать стоило. 1918

Летняя жизнь горожан начиналась с утомительного переезда из городской квартиры на дачу. Но прежде, чем перевезти все семейство, дом надлежало должным образом подготовить. И не только проветрить, обмести полы и потолки, вымыть окна и полы, но и обязательно протопить. В этом нехитром, казалось бы, занятии все же были свои, пусть маленькие, но — хитрости: так, в специальных пособиях предписывалось протапливать дачу после зимы, раскрыв все двери и окна… И вот как описывал переезд на летние каникулы один из наших стародавних дачников, С. А. Попов (Записки о московской жизни / Суконщики Поповы… М., 2010). …„Как и когда началась дачная жизнь под Москвой, точно я не знаю, но, конечно, около ста лет тому назад (записано в 1941 г. — И.П.). Об этом говорят воспоминания А. И. Герцена, Н. И. Панаева и др. <…> Под Москвой дачи были на разные цены, за дачи платили иногда большие деньги — до 3000 рублей (правда, эта цена была с полной меблировкой и посудой). <…> Сейчас нельзя себе представить, сколько хлопот было с переездом на дачу, и всего-то на какие-нибудь в лучшем случае 3 месяца. Во-первых, если дача была не меблированная, приходилось нанимать мебель. Ведь надо же было прилично обмеблировать летний свой дом: и столовую, и гостиную и, наконец, жилые комнаты; переезжало около 20 человек, то есть отец, мать, 8 человек детей, 2 гувернантки, гувернер и прислуги человек 8–10. Я говорю „нанимать мебель“; это так и было. Магазинов, которые отдавали напрокат мебель, было в Москве в то время много… Выбирали нужную мебель, оставляли, кроме арендной платы, еще залог (если вас не знали), и уже хозяин магазина доставлял вам мебель на дачу. <…> Кроме наемной мебели и наемного пианино, на дачу отправлялись возов 6–8. Сколько ящиков с посудой, бельем, одеждой, книгами, и даже бывал чуть не отдельный воз с игрушками и детскими велосипедами. Замыкал этот поезд обыкновенно отдельный воз… с гимнастикой, т. е. с четырьмя большими бревнами: одним для „гигантских шагов“ и двумя бревнами и одной перекладиной — для „гимнастики“ (т. е. трапеция, кольца, веревочная лестница, шашки на веревке и качели)“… https://pushkino.org/upload/resize_cache/medialibrary/5e3/554_1000_1/5e346f643da5afb0450a3dae24ebf58d.jpg Может по этой ссылке можно будет перейти к статье Игоря Прокурнова? На дачу преуспевающие горожане выезжали весной, иногда к поздней Пасхе, и жили там всё лето. Отцы же семейств обычно ездили в город, на службу; появилось даже особое понятие „дачный муж“: „Жена и сын живут тут постоянно, а я приезжаю раза два в неделю, — говорит в „Лишних людях“ чеховский Павел Матвеевич Зайкин, член окружного суда. — Некогда каждый день ездить, да и дорого…“. И делился с соседом-дачником в рыжих панталонах: „Я, сударь, держусь того мнения, что дачную жизнь выдумали черти да женщины. Чертом в данном случае руководила злоба, а женщиной крайнее легкомыслие“… Когда же на даче все устраивалось, внимание хозяев переносилось на окружение: приводили в порядок цветочные клумбы, перед террасой или балконом сажали вьющиеся растения (хмель, бобы, настурции и др.). „Передние“ клумбы, обложенные каменными плитками, битым кирпичом и огражденные гнутыми прутьями, украшались зеркальными шарами, ярко раскрашенными гипсовыми фигурами. Дорожки посыпали желтым и красным песком, или толченым кирпичом. Открытые террасы и балконы украшались полотняными портьерами. Если позволяла площадь, на даче оборудовали спортплощадку с кольцами, трапециями, местом для игры в городки, устанавливались „гигантские шаги“ и проч. Помимо скамеек в саду, их же ставили у калитки при входе с улицы. Порой скамейки были парными, на них дачный люд отдыхал и вел вечерние беседы с соседями. С наступлением сумерек, молодежь уходила гулять, а пожилые расходились по домам на ночной покой… Распорядок дня на большинстве дач был примерно таким: подъем в 10.00–11.00; потом, в 11.00–12.00 — завтрак; полуденное время, с 12.00 до 15.00, отводилось на книги, прогулки, купание или гамак; с 15.00 до 16.00 — обед; после, до 19.00, следовал послеобеденный отдых; с 19.00 до 20.00 — ужин; вечером, с 20.00 до 23.00 „и далее“ — карты (вист), лото, бильярд, разговоры за самоваром (для пожилых), либо „сердечные излияния“ под луной (для молодёжи)… А вот зарисовка Л. Н. Толстого (рассказ „Ягоды“, 1905 г.). Сложившийся дачный быт подразумевал активные игры на воздухе — крокет, крикет, лапта, лаун-теннис. Побывавшие „в европах“ предпочитали крикет; считается, что от них же пошла традиция выходов-выездов на пикник. Но это мероприятие обставлялось уже с русским размахом: за солидной компанией несколько слуг тащили корзины с провизией — как требовал „этикет“, ели и пили сытно и много… За пределами дачи, где были большие водоемы, озера или реки — устраивались лодочное катанье и купанье. Купались на открытых пляжах (реже) и в закрытых купальнях. Но, как отмечали, если некоторые из них были в более или менее сносном состоянии, то другие своим полуразрушенным видом и большими щелями „безобразили местность“, нарушая вид окрестностей; к тому же дыры в стенах были соблазном для нескромных глаз. Непременной традицией было и каждодневное вечернее гулянье дачной публики на станции железной дороги. Тут жены встречали с вечерними поездами своих запоздавших мужей, здесь устраивались свидания, заводились знакомства, процветал флирт. Москва на открытках. Кроме гуляний и купаний, излюбленными развлечениями были балы и любительские спектакли; непременными атрибутами дачных поселков стали летние театры, среди которых — знаменитый Летний театр в Пушкино, и концертные эстрады с самым изысканным (и не очень) репертуаром. …А в ночное время, особенно ближе к осени, обетованную местность обходил сторож с деревянной колотушкой и коробкой с привязанным к ней на ремне шариком: страж порядка помахивал этой штуковиной, отбивая монотонный звук. Но такой способ охраны дачников и их имущества редко достигал цели, даже наоборот, он способствовал известному „процветанию“ воровского дела — ведь, прислушиваясь к колотушке, жулик знал, где находится сторож, и спокойно обворовывал дачу в другом конце поселка. Со временем по разным причинам все больше и больше дачников стали приспосабливать свои помещения под зимнее жилье. Таких людей, круглый год снимавших жилье в пригородах, стали называть „зимогорами“… * * * Напоследок — несколько старинных фотографий, иллюстрирующих „дачный век“ нашего Пушкино и ближних окрестностей. ... Что касается дачи А. Н. Мамонтова, то ее основной и первоначальный объем — это прямоугольное в плане здание с ризалитом на западном фасаде. Второй этаж здания — мезонины. Парадные помещения выходят на север и восток, между ними находится стеклянная веранда. Внутри помещения дачи было около сорока комнат, каждая из которых оформлена особыми, редкими породами деревьев. По воспоминаниям В. М. Морозовой, примечательностью „мамонтовского подворья“ является „золотая гостиная“. Ее размеры „…не стесняют воображение, но и не пугают пустотой, ощущение которой снимается бесчисленными " тенями“ от особым образом эффектированных лучей света (многие секреты освещения интерьеров умерли вместе с их знатоками). В „золотой“ мамонтовской „гриднице“… световая паволока плетется, видимо, из перекрещивающихся в центре шатрового перекрытия световых лучей; затем эта искусством созданная „световая звезда“ перераспределяется по мелким зеркальцам потолочных оконец. …Принцип „поволоки“ — приглушенного естества» — просматривается и в художественной отделке стен, потолка и камина. Баснословная цифра стоимости отделки этой гостиной изустно дошла до наших дней (она равнялась затратам на постройку четырех самых лучших двухэтажных дач), отсюда и название ее «золотая», по работе, надо понимать»… (Далее без фото трудно оставлять текст статьи краеведа И.Прокурнова).

С возникновением подмосковных дачных поселков, массовое строительство вызвало к жизни и своеобразный „дачный“ архитектурный стиль и дачную архитектуру — самую невероятную и смелую смесь размеров и форм. Правда, многие дома строились по типовым проектам и были похожи, как близнецы: одноэтажные, в три, реже в пять окон, украшенные резными наличниками, кокошниками на окнах и со слуховым оконцем; про них часто говорили: „дача-игрушка“ (похожие домики иногда, но все реже и реже, еще можно встретить по подмосковным городам, деревням и поселкам). Художник К. А. Коровин вспоминал: „Окрестности Москвы были прекрасны. Они постепенно обстраивались дачами, и эти деревянные дачи были летом поэтичны. <…> Там на приволье, в лесу близ речки, строили дачи. И какие дачи! Из сосны, с резьбой, финтифлюшками. Внутри дача разделялась на комнаты. Из зала через стеклянную дверь выходили на террасу; на террасе обедали, пили чай. Терраса спускалась в сад, полный сирени и жасмина. Эти дачи были как новые игрушки, выглядывающие из леса. В даче пахло сосной, из лесу и из сада неслись ароматы цветов и сена. Хорошо было жить на даче — как в раю“… https://ru.rbth.com/watch/3193-terema-rossii-maria-savina Дома(терема) с "финтифлюшками" (ещё пока сохранились подобные образчики в Пушкино, но без должного ухода их участь предрешена) На улицу смотрел изукрашенный резьбой фасад с балкончиками и крылечками, которые вели в парадные комнаты — гостиную или столовую. Порой на все четыре стороны выходили так обожаемые дачниками террасы с балконами наверху. Жилые помещения — спальня, детские, кабинет хозяина, комнаты хозяйки — располагались в задней части дома и обычно выходили в сад. Предусматривались и отдельные помещения для прислуги. При постройке-покупке дорогих дач-особняков в них стали устраивать и „городские“ удобства: в особых чуланах и закутках, иногда не только на первом, но и на втором этажах — внутренние туалеты, которые иногда оборудовались сливом воды в выгребные ямы. Но это было большой редкостью. А, учитывая, что выгребные ямы, опорожнявшиеся раз в году, располагались „во дворе“, рядом с колодцами, можно представить себе качество используемой дачниками воды. В соответствии с изменениями вкусов, на рубеже веков и в начале ХХ в. популярными были постройки в стиле модерн, позже появились подражания классицизму…

Поскольку продолжение интереснейшей статьи краеведа Игоря Прокуронова - уникальные старинные фотографии и подробности старого дачного житья-бытья в Пушкино в ссылке не вставляется, то переносу её почти полностью с добавлением черно-белых фото из интернета Цветными из серых фото окраин и центра Пушкино занимается наш Колорист.) Пойдем, поэт, взорим, вспоем у мира в сером хламе. С 29 ноября 2023 года по 14 января 2024 года, Музейный Центр РОСФОТО, приглашал на выставку «Дачная жизнь. Фотографии конца XIX — начала XX века». Это фото с выставки. Если поначалу дача была привилегией дворянства и высших государственных чинов, то уже во второй половине XIX в. дома для летнего времяпрепровождения строят купцы и промышленники, разночинная интеллигенция, чиновничество. Была еще и другая причина зарождения и процветания дачных поселков, экономическая — снимать жилье в пригороде, хоть и на летние месяцы, стоило гораздо дешевле, чем жить в столичной квартире. Постепенно летний «исход» стал важной составляющей городской культуры, а проведение лета на даче — существенным атрибутом жизни всякого обеспеченного горожанина. Вот что, к примеру, писала в 1830-х гг. одна из жительниц северной столицы своей подруге в провинцию: «Петербургский обычай повелевает каждому порядочному семейству переезжать на дачу. От знатного барина и богатого купца до мелкого чиновника и конторщика, каждый выезжает на дачу с половины мая. Папа прочел нам длинную мораль насчет этой роскоши, обязывающей почти каждого жителя столицы иметь два собственных дома или две квартиры, и кончил тем, что нанял дачу на Аптекарском острову — очень порядочный домик с садом, т. е. с несколькими десятками березовых, рябиновых и липовых дерев и местечком для цветов. Здешние загородные домики, или дачи, отдаются внаем без мебелей, и так нам надлежало перевозить нашу мебель из города, и это чрезвычайно разгневало папа, потому что несколько лучших мебелей повреждено и два зеркала разбито при перегрузке с телег на барки. Наконец надлежало призывать обойщика для уборки окон, приделания маркиза и холстяного навеса над крыльцом для защиты от солнца; надлежало накупить множество цветов для украшения крыльца, балкона и лестницы, также починить кое-что в доме, в кухне, и таким образом дача пришлась нам почти во столько же, как городская квартира. Но зато как весело жить на даче!»… А первые московские дачи были исключительно «наемными» и располагались практически в черте города, на берегах Москвы-реки и Яузы, или в ближних пригородах, не далее десяти верст от столицы. С постройкой железных дорог «поселки для отдыха» стали строить уже подальше; немало их появилось по нашей, Северной (Ярославской) дороге — это Сокольники, Лосиноостровская, Джамгаровка, Перловка, Тайнинка, Тарасовка, Клязьма, Мамонтовка и, конечно же, Пушкино. И к концу XIX в. в ближнем Подмосковье было уже около 6000 дач, расположенных более чем в полутора сотнях поселков. На летнее время из города туда переселялись тысячи и тысячи человек — почти четверть московского торгового и служивого люда; московские богачи приезжали в роскошных экипажах, чтобы попить чаю у самовара на просторной открытой террасе и полюбезничать с дамами… По свидетельству современника, в те времена хозяин семейства с утра обычно отправлялся на работу (службу) в Москву и приезжал лишь к вечеру. Поскольку наиболее удобным транспортным сообщением со столицей была железная дорога, основная часть дачных поселков, естественно, располагалась вблизи железнодорожных станций. В каждом уважающем себя загородном поселке устраивалась платформа, где останавливались специальные «дачные» поезда. Но еще долго самой удобной, хотя и сравнительно дорогой, считалась поездка за город на извозчике, назначавшим цену от одного до двух рублей за час. Более дешевым средством передвижения были тогдашние «маршрутки» — конные «линейки», экипажи, рассчитанные на 8–10 человек, и отправляющиеся по мере накопления пассажиров от центральных площадей Москвы. Подобные «кареты» пользовались успехом и за городом, для проезда к даче от железнодорожной станции. В любом случае поездка от вокзала редко занимала более часа… Русская «чугунка», или Московско-Троицкая железная дорога Железнодорожный сторож в картине Ильи Репина. …Изначально дачные местности возникали как по старым селам и деревням, где обычно снимали уже готовое жилье, так и «на ровном месте», где обустраивались загородные поселки «для приятного времяпровождения» среди леса, близ рек. Иногда земли под дачи продавались бывшими владельцами-помещиками, и чем ближе к железной дороге и водоёму располагались угодья, тем дороже они стоили. Новые землевладельцы, выступая собственниками не только участков, но и домов, построенных на них, порой сдавали дачи только на одно лето, каждый год меняя хозяев. Средняя цена дачи была вполне по карману преуспевающим врачам, юристам, инженерам, которые и становились главными арендаторами дач. Сдача дач внаем приносила большие прибыли. Помните купца Лопахина из чеховского «Вишневого сада»? Застройка в загородных поселках поначалу велась несколько хаотично, без каких-либо ограничений: «дачи разбрасывались по местности в беспорядке, то шли сплошной массой, то отделялись полянами и рощами; между ними образовывались проезды и проходы, то широкие, то узкие. Таковы Перловка, Тарасовка, Мамонтовка». Порой дачи располагались так близко друг к другу, что соседи могли запросто не только подолгу беседовать из окна в окно, но и передавать при помощи самодельных приспособлений стакан чаю, кусок пирога… Но уже на рубеже XIX—XX вв. появились специальные «правила» застройки дачных посёлков: дабы местность не утрачивала своего «лесного» вида, запрещалась вырубка деревьев; также нельзя было застраивать более трети территории дачного участка и устраивать глухие заборы. «Вошла в моду» разбивка земельных участков на одинаковые прямоугольные кварталы, разделенные между собой узкими проходами и невысокими дощатыми заборчиками-балясниками. А в 1885 г. Московское губернское земство издало «Правила о производстве построек в поселках, представляющих совокупность построек и не составляющих городских или крестьянских поселений»: для удобства проезда и пожарной безопасности дачные территории предварительно разбивались на кварталы с дорогами шириной в 10 саженей (немногим более 20 м); на участке в 360 кв. саженей (чуть больше 15 соток) запрещалось возводить более одной постройки, которая в свою очередь не могла находиться ближе двух саженей от задней, и четырех — от левой границы участка. Через десять лет, исходя из «минимальных требований», в дачных местностях решили установить постоянную ширину улиц и переулков, — чтобы «дать возможность пешеходу пройти, не утопая по колена в грязи, а проезжему проехать, не рискуя жизнью… А то часто бывает, что показанная на плане улица на самом деле представляет трясину. Положительно необходимо требовать от владельцев земли, чтобы проезды по местности, разбитой под застройку, были приведены в должное состояние. До исполнения этого требования нельзя выдавать разрешения на постройку». Было принято решение, что улицы должны быть в состоянии удобном для проезда — не уже трех саженей (порядка 6 м), а пешеходные дорожки — не уже двух аршин (около 1,5 м). В начале ХХ в. при выдаче разрешений на строительство оговаривалось, чтобы при проектировании новых «линий» через каждые десять участков оставлялось пространство не менее 10 сажень — под улицы, и для устройства переулков — шириной 6 сажень; вдоль улиц и переулков должны были быть проложены пешеходные дорожки; содержание же и обустройство дорожек и проездов возлагалось на землевладельцев. Кроме того, с 1910 г. для получения разрешения на возведение дачи требовалось заключение земского санитарного врача «о состоянии местности»; на него же возлагалась обязанность рассмотрения и утверждения планов строительных участков. …Вот что, к примеру, предусматривалось Уставом «Общества благоустройства местности Пушкино — Лесной Городок») 1911 г.: При всем при этом средства пушкинского Общества складывались как из членских взносов и «добровольных сборов» со всех его членов в размере, «определенном общим собранием» для целей благоустройства местности, так и — из пожертвований и отказов по завещанию и доходов от предприятий Общества и процентов с его капитала… Уже почти с самого начала большое внимание уделялось благоустройству дачных местностей. Создавались парки «для гулянья» (из рассказа И. Бунина «На даче»: На обширной поляне парка стояли одни темнозеленые, широковетвистые дубы. Тут обыкновенно собирались дачники… Подходили дамы и барышни с работой и книгами, няньки и важные кормилицы в сарафанах и кокошниках. Изредка, но все-таки без надобности щелкая, прокатывались велосипедисты в своих детских костюмах»); велось строительство учебных и медицинских заведений, общественных зданий, возводившихся на средства и по заказу местных дачевладельцев. Электропоезд серии "С (в)" недалеко от станции "Маленковская", 1935-1937. Как и зачем в Москве появились пригородные электрички: краткая история * * * А теперь — как выглядели первые подмосковные дачи. …Уловив новые веяния, подмосковные крестьяне начали споро приспосабливать свои избы под дачи для горожан средней руки. Современник живописал: «И вот в окрестностях Москвы всякая избенка, деревенская светлица, клетушка — все это оклеивается зелененькими шпалерцами, а иногда и просто газетной бумагой, которая к концу лета обыкновенно выучивается дачниками наизусть; перед оконцами втыкаются в землю две-три тощие березки, и дача с удобствами готова»… Тогда, «чтобы превратить в дачи свои старые избы, мужики ударились в городьбы. Они надстраивали вторые этажи, выводили на них балкончики, пристраивали наружные лестницы, не жалели коньков и петушков. Но главную заботу составляли террасы. Мужики так привыкли слышать от „господ“ вопрос: „А терраса есть?“, — что со свойственною русскому человеку практичностью немедленно начали возводить террасы, где ни попало. Балкончик на два человека, во втором этаже, поддерживаемый двумя планками, прибитыми к стене, выдавался за „форменную террасу“. Пол на этой террасе скрипел немилосердно, сквозь щели между его досками проваливались ножки стульев, а дачу все-таки нанимали… Горожане вырывались из Москвы на открытый воздух, гуляли выше меры, набрасывались на балы и плясали здесь до упада, без меры и были снисходительны к недостаткам своих „вигвамов“. Понятно, что „удобств“ в деревенских „дачах“ тогда не было никаких. Но все-таки там были две-три небольшие комнаты с дешевенькими обоями, плюс столовая, где, кроме завтрака-обеда-чая-ужина, еще и гостей принимали. Жилые покои-спальни обычно были об одно окошко, а вот просторная столовая, считавшаяся парадной залой, освещалась двумя-тремя окнами. Вечерами комнаты освещались свечами и керосиновыми лампами…

Старое Пушкино: дачи и дачники …Ну, во-первых, что такое «дача»? Употребляя это понятное нам слово, непереводимое на иностранные языки, мы даже не задумываемся о его истоках, настолько оно «нашенское», родное, обозначающее неотъемлемую часть русского жизненного уклада. А «дача» — от дать, давать, дарить. Встарь это слово употреблялось в значении — дар, подарок, пожалование; имелся в виду земельный, либо лесной надел, полученный от казны-государя. Со временем «дача» уже начинает обозначать небольшую усадьбу, имение, загородный дом, расположенный в пригороде… Считается, что первые дачи появились в России при Петре I: дабы чиновники-придворные не разъезжались на лето по своим дальним вотчинам и всегда оставались «под рукой», царь порешил дать им землю поблизости от Петербурга. Те получили участки по дороге в Петергоф, а царь, едучи в загородный дворец, мог наблюдать, как его подданные отдыхают «по-европейски» на близких дачах, не отлучаясь надолго от службы. Впрочем, некоторые знатоки отсчитывают появление дач с 1821 г., когда император Николай I подарил своей супруге Александре Федоровне угодья в районе того же Петергофа, «собственную Ее Величества дачу Александрия». А первый императорский указ, в котором употребляется слово «дача», был подписан в ноябре 1844 г. Он назывался «О раздаче в г. Кронштадте загородной земли под постройку домиков, или дач, и разведение садов» и предписывал выделение угодий предпочтительно лицам военного звания, обязанным по роду службы постоянно проживать в Кронштадте. Оговаривалось, где и как строить, как оформлять строения и как входить во владение. Прямо указывалось: «Каждый получающий участок земли под дачу, обязывается дать… подписку в том, что отведённую ему землю обязывается немедленно оградить форменным палисадом и не далее, как в течении трех лет со дня подписки, устроить на отводимой земле дачу, т. е. возвести по утверждённому фасаду, на наружной стороне, по дороге, строение и, сверх того, непременно приступить к разведению сада. Если получивший на сём основании участок земли впоследствии от владения оным откажется, или не исполнит условий подписки, то участок его отдаётся другому лицу, установленным в сём указе порядком. При отводе каждого участка Комитет выдаёт владельцу сначала свидетельство только на временное владение участком. Право же на вечное и потомственное владение выдаётся не прежде, как тогда, когда и строения дачи, и сад будут окончательно, согласно условиям и фасаду, устроены». Наконец, в июле 1847 г. вышло высочайше утвержденное «мнение» Государственного совета «О раздаче в окрестностях столиц пустующих земель под устройство дач на сроки до тридцати лет». Наверное, с этого времени и появились «настоящие» питерские и московские дачники. (По дате обнародования этого документа, время от времени появляется мнение обозначить 19 июля как «День дачника»)… Правда, еще в 1803 г. Н. М. Карамзин подмечал, что уже тогда «…Москва совершенно пустеет летом; …всякий дворянин, насытившись в зиму городскими удовольствиями, при начале весны спешит в село, слышать первый голос жаворонка или соловья! А кто должен остаться в Москве, тот желает, по крайней мере, переселиться за город; число сельских домиков в окрестностях ее год от году умножается; их занимают не только дворяне, но и купцы. Мне случилось в одной подмосковной деревне видеть крестьянский сарай, обращенный в комнату с диванами: тут в хорошее время года живет довольно богатый купец с своим семейством». Однако бытовало мнение, что слово «дача», в значении летнего загородного жилища, — «есть, можно сказать, почти исключительный термин Петербурга», и Москва усвоила его от северной столицы. Обитатели северной столицы полагали, что в «Москве несравненно менее живут на дачах, нежели в Петербурге»; а из-за множества садов и бульваров, «освежающих воздух благоуханием и доставляющих тень и прохладу жителям», — дачная жизнь в Первопрестольной «не укореняется, не превращается в необходимость для каждого»… Но во времена Карамзина слова «дача» и «дачник» еще не употреблялись в том смысле, какой они получили позже: наименование «дача», место летнего загородного отдыха, получило распространение только в конце 1820-х гг. Но тогда это все-таки было новинкой: «До французов (1812 г. — И.П.) иметь дачу казалось недосягаемым блаженством богатства, и того почли бы беспутным мотом, кто вздумал бы завести себе дачу; полагали, что только Шереметевы, Голицыны и подобные им бояре могут иметь загородные дома. Теперь, напротив, учители, чиновники, небогатые купцы — все имеют дачи или нанимают их на лето. Богачи помещаются наряду с ними: не у многих есть свои богатые дачи, да и то большей частью приобретенные случайно; живут все очень скромно, по крайней мере, без всякой пышности и чванства. Этот новый, прекрасный и здоровый обычай наделил окрестности Москвы множеством прекрасных загородных домов и домиков, и из них-то образовались целые предместья… Кроме того, повсюду рассеяны дачи, и в летнее время многие семейства живут даже в крестьянских домах, по ближним деревням» (К. А. Полевой, «Москва в середине 1840-х годов»)... Ты звал меня?Чаи гони,гони, поэт, варенье!" Несомненно, «изюминка» настоящего русского чаепития — самовар. Этот аппарат занимал на столе у наших предков особое место. Чтобы насладиться горячим напитком, а потом и душевными разговорами, нужно было, правда, изрядно потрудиться — разжечь, вскипятить, заварить. Да, процесс довольно трудоёмкий. Неудивительно, что со временем чайник вытеснил самовар. Чай из самовара и чай из чайника — как говорится, две «большие разницы». Горячий напиток из самовара имеет лёгкий аромат дымка. Но это не единственное отличие. Вода из обычного чайника существенно отличается по вкусу. Она гораздо жёстче и в ней присутствует накипь. Кроме того, большинство современных чайников сделано из пластмассы, качество которой оставляет желать лучшего. Многие вредные вещества при нагревании попадают в воду, которую потом и пьёт человек. Да, вода в электрическом чайнике закипает за считанные минуты, но при этом она становится «мёртвой», то есть теряет все полезные свойства. Принцип действия же самовара другой. Тяжёлая вода оседает на дне устройства. Получается это благодаря носику самовара, который располагается конструктивно выше уровня скопления такой воды. В чайнике «сортировать» жидкость не получится, так как при переворачивании она непременно попадает в чашку. Из самовара же получится вылить только мягкую воду — из верхнего слоя, что выше носика. Неиспользованная вода из самовара просто сливается. А так как жидкость в самоваре не взбалтывается, то в чашку не попадают и частички накипи.Источник: Чем чай из самовара полезнее чая из чайника - Русская семерка© Русская Семерка russian7.ru

Похоже, что саморегуляция климата доставит много хлопот. В Мексике - жара несусветная, в России - разливы и снега. Прогнозы о знойном лете не так, уж, далеки от истины, только в движении воздушно-водных масс трудно угадать, где талия с Италией встанет в умеренно-мягком поясе. ) С утра у нас идёт снег. )

Книги всякие нужны, сказки разные важны. Вот город Ельня в Смоленской губернии, где Кутузов был, а не только композитор Глинка жил. Очень похожа железнодорожная станция на Пушкино. Там у меня родственники жили. И они знали совсем другую историю, никак у Понасенкова, про Отечественную. ) И кому я буду верить? Рассказам родственников или тому, кто знает, как писать истории? ) Кажется - какая связь Пушкино и Ельни? Но она складывается и водонапорной башней, и гербом города Ельни 1780 г., где пушка есть. Про Пушкино тоже историю сложили и даже памятник Пушке поставили. Всё, как у людей, по научному сделано. Но как говорится, по усам течёт, да в рот не попадает. )

Можно послушать ещё монолог Гамлета в двух исполнениях: Иннокентия Смоктуновского и Лоуренса Оливье, обращённых к морю. Видео про монолог В этом видео есть всемирно-известная картина Милле "Офелия" и тоже даются отсылки на многие произведения классиков. Сравнения Гамлета с Дон Кихотом в противопоставлении происходили не только в уме Тургенева. Они есть в трагедии "Гамлет". Так норвежский Принц Фортинбрас появляется в двух коротких сценах во второй половине пьесы. Король Клавдий отправляет послов в Норвегию, чтобы они предотвратили норвежское вторжение в Датское королевство. Послы вернулись с известиями, что Норвегия нападет на Польшу, а не на Данию. В самом конце пьесы, когда большинство главных героев (кроме Горацио) мертвы, Фортинбрас вместе с армией и с послами из Англии входит в город. Поскольку представителей правящей семьи больше нет, Фортинбрас, являющийся их дальним родственником, предъявляет права на царствование. Таким образом, норвежский принц Фортинбрас должен стать властителем Дании. Когда Гамлет и его друзья-предатели спешат на корабль, они встречают вооружённых солдат. Гамлет расспрашивает их, чьё войско и куда идёт. Оказывается, это войско Норвежца идёт воевать с Польшей за клочок земли, который «за пять дукатов» жалко взять в аренду. Гамлет поражается тому, что люди не могут «уладить спор об этом пустяке». Этот случай для него — повод к глубоким рассуждениям о том, что его мучит, а мучит его собственная нерешительность. Принц Фортинбрас «ради прихоти и вздорной славы» посылает на смерть двадцать тысяч, «как в постель», так как задета его честь. «Так как же я, — восклицает Гамлет, — я, чей отец убит, / чья мать в позоре» и живу, твердя «так надо сделать». «О мысль моя, отныне ты должна кровавой быть, иль прах тебе цена». В пьесе есть также упоминание о другом Фортинбрасе, отце наследного принца Фортинбраса. В первом акте, сцена 1, Горацио рассказывает о битве между королём Дании (отцом Гамлета) и королём Норвегии (Фортинбрасом). В той битве король Фортинбрас был убит. Так же, как и Гамлет, Фортинбрас действует под влиянием смерти своего отца. И Фортинбрас, и Гамлет носят те же имена, что и их отцы. С другой стороны, их характеры резко отличаются. Гамлет колеблется, долго раздумывает перед принятием решений. Фортинбрас импульсивен и скор на руку. Зная, что отец погиб в честном поединке, он отказывается от прямой мести. Гамлет, как и Лаэрт, отмщает за смерть отца, но мораль того времени, считавшая месть формой убийства, считала месть оправданной лишь в случае смерти отмстившего. Фортинбрас, избегающий активной роли, эффективно отмщает за своего отца и остаётся жить. В пьесе Шекспира и её постройке можно разбираться бесконечно, но она принадлежит всемирной литературе, а значит, так или иначе создаёт сеть из связей почти со всеми известными литературными образами, от Дантовых кругов до снов Веры Павловны. )

Раз акцент интереса сам ушёл в этом направлении, то посмотрим внимательнее на художественную декламацию. )

Самуил Маршак Наш герб Различным образом державы Свои украсили гербы. Вот леопард, орел двуглавый И лев, встающий на дыбы. Таков обычай был старинный, Чтоб с государственных гербов Грозил соседям лик звериный Оскалом всех своих зубов. То хищный зверь, то птица злая, Подобье потеряв своё, Сжимают в лапах, угрожая, Разящий меч или копьё. Где львов от века не бывало, С гербов свирепо смотрят львы Или орлы, которым мало Одной орлиной головы! Но не орел, не лев, не львица Собой украсили наш герб, А золотой венок пшеницы, Могучий молот, острый серп. Мы не грозим другим народам, Но бережём просторный дом, Где место есть под небосводом Всему, живущему трудом. Не будет недругом расколот Союз народов никогда. Неразделимы серп и молот, Земля, и колос, и звезда! Наш герб. Я. Смеляков Евгений Камзолкин Золотой век художественных объединений России и СССР

Предлагаю тему развлечения-отдыха для ума, свободного от дум о хлебе насущном. Я задаю только русло для свободного течения внутреннего знания или эзотерики с оттенком иронии. ) Дали. Постоянство памяти Если видишь на картине Как стекают вниз часы, Обтекая грань-колено В поколеньях, как трусы, Если в ней свободны дали И разрушен стойкий брак, Разорвав одним движеньем Всё привычное в "не так", То, сомненья собирая Восхищеньем в новый мир, Верим мы в его реальность, И для нас Дали - кумир. Для разгона можно и попроще: Питер Пауль Рубенс – Диана и ее нимфы, застигнутые сатирами Если видишь на картине Нарисован целлюлит, От которого мужчина Без оглядки убежит, Все раздеты и развратны И как будто банный день Всем конечно же, понятно: Это Рубенс, ясен пень!

Шекспир без монолога Гамлета - как-то совсем не Шекспир. ) Предлагаю оценить перевод одного из собратьев по перу. Рецензии там есть. Но если кто рискнёт вклинится в работу стихотворца-переводчика, то будет интересно почитать её. ) Монолог Гамлета. Вильям Шекспир. Авторский перевод Александра Ладейщикова Смоктуновского вроде ещё помним. Для сравнения. Читает монолог Бенедикт Камбербэтч:

„Мой язык скажет гнев моего сердца, иначе мое сердце, скрывающее его, разорвется.“ — Уильям ШекспирMy tongue will tell the anger of my heart, or else my heart concealing it will break.Источник: https://ru.citaty.net/tsitaty/1981013-uiliam-shekspir-moi-iazyk-skazhet-gnev-moego-serdtsa-inache-moe-serdts/ «Язык российский не токмо обширностию мест, где он господствует, но купно и собственным своим пространством и довольствием велик перед всеми в Европе. Невероятно сие покажется иностранным и некоторым природным россиянам, которые больше к чужим языкам, нежели к своему трудов прилагали... Карл Пятый, римский император, говорил, что ишпанским языком с богом, французским с друзьями, немецким с неприятелями, итальянским с женским полом говорить прилично. Но есть ли бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверьх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языков». Михайло Ломоносов Общепризнано, что М.В Ломоносов создал русский научный язык. ( в 1755 году создал «Российскую грамматику», тем самым заложив основы формирования русского литературного языка.) Научные труды Ломоносова по языку и литературе укрепляли национальную самостоятельность русской культуры. Ломоносов утвердил в русской поэзии силлабо-тоническую (то есть слогоударную) систему стихосложения. Ломоносов написал учебник по риторике (1748), придумал делить литературу на три штиля (высокий, средний и низкий), сочинил одну из первых русских грамматик (1755) и обзорных исторических трудов «Древняя российская история» (1766), первым разработал педагогическую теорию и перевел «Памятник» Горация. То есть без культурной закладки Ломоносова мы бы не смогли слушать и переводить стихи ни английских, ни немецких, ни французских поэтов. «…может собственных Платонов / И быстрых разумом Невтонов / Российская земля рождать». Про тонического стихосложения. Как говорил Некрасов, размышляя у парадного подъезда, русские песни с тоническим звучанием больше похожи на стон. "Бурлацкие песни", выражающие ритм действия слаженности в коллективном труде, а значит, коллективным сознанием, где ритм выступает дирижёрской палочкой. Песни в России когда-то же называли - страдания, то есть отдыхом (дыханием) после страды. К английскому мы уже как-то привыкли. А вот как русский звучит для иностранца:

Фамилия Шекспир В своё (молодое) время ехала в электричке и читала подаренную только что другом книгу Шекспира. Тогда принято было обращаться друг к другу в электричке запросто, люди в мобильниках не сидели, как мумии. ) Потому один мужчина спросил, что я читаю. Ответила: Маршака. ( Читала сонеты в этот момент). Мужчина очень удивился, мол, не поздновато ли? Вроде детство прошло. Потому пояснила: переводы Маршака. "А, тогда другое дело!" - мы тут же пришли к согласию и взаимопониманию. Волшебными тогда сонеты казались, язык простой и певучий, но проникающий в самые глубины. Тот же Маршак так говорил о фамилии Шекспира: Недаром имя славное Шекспира По-русски значит: "потрясай копьём".

Это просто уже выработанный коучинг. Коуч не предлагает решений, а стимулирует их поиск самим клиентом. Это развивает навык анализа и принятия решений, уверенность в себе и своих возможностях для того, чтобы самостоятельно справляться с вызовами в будущем. Иными словами, коуч – это «проводник» к цели, но человек идет к ней сам. Что же касается пенитенциарной психологии (от лат. poenitentia — раскаяние, покаяние), то у неё свои задачи и проблемы. Психологи, работающие в данной области, делают акцент на необходимости создания подлинной гуманизации среды в пенитенциарных учреждениях. Для этого необходимо ввести в жизнь заключённых условия, соответствующие физическим, санитарно-бытовым, экономическим нормам, а также обеспечить гуманистическое преобразование характера взаимоотношений в исправительном учреждении (между осуждёнными, между осуждёнными и персоналом мест лишения свободы). А без психологической работы самый простой способ - убить того, кто мешает тебе двигаться к своей цели. Но поскольку психике машинная работа не может нравится, то просто убийство превращается в изысканный садизм, как в методах святой инквизиции, то есть с набором инструментов для смертельных пыток. И цель таких наказаний - создать мягкую и безвольную душу младенца, не способную к самостоятельному творчеству жизни. То есть привести к полному раскаянию или полному покою (смерти). @disman3 , я не ставлю перед собой никакой иной задачи, кроме раскрытия открытой вами темы поглубже. Если вы взялись за тему и решили вести её самостоятельно, то это ваш путь самопознания. Правильный или нет - вы узнаете только в конце опытов следования по выбранному пути. Но конец "света" или оного пути приводит к СОЕДИНЕНИЮ с тем, что ум отрицает в себе, как ложное. Конец пути - это слияние целостности или разрозненных половинок. И в религии это так и называется - концом света или соединение знание в единстве Бога (божественное единство). То есть разделение заканчивается любовью или соединением. )

Портрет четы Арнольфини, 1434г. Художник Ян ван Эйк Песня под эту картину, вернее - пару или как диалог любви с Миррором (зеркалом)

Как Дарвин мог уничтожить то, что есть? Скорее, он хотел глубже понять то, что есть. И верящий в Бога может сказать о таком желании - узнать глубже Бога или живого бога, то есть жизнь. ) Чисто психологически посмотрим в утверждение: "На смену созданного Богом человека.." По Библейским текстам на пятый день был создан мир из рыб, пресмыкающихся и птиц, на шестой — зверей земных, скот, гадов земных и человека. Что уничтожил Дарвин? День? Вот что по этому поводу говорит книга "Происхождение видов": Предлагаю ознакомится самостоятельно с трудом Дарвина "Происхождение видов". К примеру, Н.К. Рерих, как художник, видел человечьих праотцов так: Человечьи праотцы (Чара звериная). 1911 г. Цитата из книги Дарвина : "... будет рассмотрена Борьба за Существование между всеми органическими существами во всем мире, которая неизбежно вытекает из геометрической прогрессии роста их численности. Это — доктрина Мальтуса, распространенная на оба царства — животных и растений. Так как особей каждого вида рождается гораздо больше, чем может выжить, и так как, следовательно, часто возникает борьба за существование, то из этого вытекает, что всякое существо, которое в сложных и нередко меняющихся условиях его жизни хотя незначительно варьирует в выгодном для него направлении, будет иметь больше шансов выжить и таким образом подвергнется естественному отбору. В силу строгого принципа наследственности отобранная разновидность будет склонна размножаться в своей новой и модифицированной форме". )