Другая Литература

[LVZh 4 898]

Год в финале, ты - в астрале,

У вселенной на руках...

Может, свидимся? Едва ли...

Но зато на каблуках

 

Я хожу, за год терпенья

Научилась, дай-то Бог,

Чтоб и ты мое уменье

Оценить однажды смог.

 

Плачут джинсы в гардеробной,

Намекнул... и я в шелках,

Но с улыбкою (нескромной,

Непривычной, неудобной)

Все же чувствую - не Ах!

 

Для тебя свою фигуру,

Как и помыслы, блюла.

Я была такою дурой...

Впрочем, почему - была?

[Огонек 1]

Я думал, сидя у огня, о прожитых годах,

О том, как летнею порой цвели цветы в садах,

Как на заре туман вставал и ветер льнул ко мне,

И таял серебристый луч в осенней желтизне.

Я думал, сидя у огня, что скоро будет год,

Когда весна не для меня вослед зиме придет,

Что очень мало видел я, ведь каждою весной

Во всех лесах, во всех краях у листьев цвет иной.

Я думал, сидя у огня, о тех, кого уж нет.

И тех, кто должен в этот мир прийти за мной вослед.

И я все ждал, что в тишине услышу у дверей

Шаги и звуки голосов из памяти моей.

 

Из "Властелина колец"

[Гость Гадя Петрович Хренова]

Кто бродит по ночам под окнами твоими

Кто, засыпая, шепчет дорогое имя?

Кто робко, как мальчишка, может быть впервые,

Вчера тебе цветы подбросил полевые?

 

Кто в этот мир пришел, чтоб быть с тобою рядом,

Кто все тебе простит и все поймет, как надо?

Кто рано или поздно своего добьется

И станет для тебя единственным под солнцем.

 

Кто снова ждет с тобой заветное свиданье,

Кто этот диалог ведет, как заклинанье.

Чтоб для любви большой душа твоя проснулась,

Чтоб ты однажды мне как солнце улыбнулась.

 

Я рядом быть хочу с тобой, как этот пес,

Что вновь в ладонь твою холодный тычет нос...

Ты перед этим не сумеешь устоять,

Любовь моя, любовь моя!

Зачем же вновь живет печаль в глазах твоих –

Поверь, любви моей нам хватит на двоих!

Так много нежности к тебе в душе моей,

Так много света в ней!

[Гость Гадя Петрович Хренова]

Вороны москвички меня разбудили,

Промокшие спички надежду убили.

Курить - значит буду дольше жить,

Значит будем

 

Корабли в моей гавани жечь,

На рубли поменяю билет,

Отрастить бы до самых до плеч

Я никогда не вернусь - домой.

 

С тобой.

Мне так интересно, а с ними не очень.

Я вижу что тесно, я помню что прочно

Дарю - время, видишь я горю,

Кто-то спутал

 

И поджег меня. Ариведерчи.

Не учили в глазок посмотреть...

И едва ли успеют по плечи...

Я разобью турникет

 

И побегу по своим...

Обратный change на билет

Я буду ждать, ты звони

Мои обычные в шесть.

Я стала старше на жизнь

Наверное нужно учесть...

 

Корабли в моей гавани

Не взлетим так поплаваем

Стрелки ровно на два часа

Назад...

В моей гавани

Не взлетим так поплаваем

Стрелки ровно на два часа

Назад...

 

Корабли в моей гавани

Не взлетим так поплаваем

Стрелки ровно на два часа

Назад...

В моей гавани

Не взлетим так поплаваем

Стрелки ровно на два часа

Назад...

[Гость Тутси(Надя)10]

***

Слышишь – мчатся сани, слышишь – сани мчатся.

Хорошо с любимым в поле затеряться.

 

Ветерок весёлый робок и застенчив,

По равнине голой катится бубенчик.

 

Эх, вы, сани, сани! Конь ты мой буланый!

Где-то на поляне клён танцует пьяный.

 

Мы к нему подъедем, спросим – что такое?

И станцуем вместе под тальянку трое.

[LVZh 4 898]

Мне приснилось, что меня любили

Так, как можно только ненавидеть!

Но каких ни делала усилий -

Не смогла лица его увидеть.

Это был не мальчик тот белёсый -

Этого бы сразу я узнала -

Задавал он детские вопросы

И ломал мне ручки и пеналы.

И не тот, с кем до блаженной дури

Мы шатались по Замоскворечью,

В разговорах о литературе

Беспощадно убивая вечер.

И не муж. Его любовь надёжна,

Он ни в чём не делает промашки.

(Как проснусь, то не забыть бы всё же

Выстирать и выгладить рубашки).

Снилось, что любили нереально,

Неправдоподобно, безрассудно,

Бешено, отчаянно, астрально -

Снилось, снилось, снилось беспробудно!..

Но любовь была мне не по силе,

На меня нечаянно обрушась, -

Мне приснилось, что меня любили!

Я проснулась, плачем задохнувшись.

[Mahant 327]

ДОН КИХОТ

 

Шлем – надтреснутое блюдо,

Щит – картонный, панцирь жалкий…

В стременах висят, качаясь,

Ноги тощие, как палки.

 

Для него хромая кляча –

Конь могучий Росинанта,

Эти мельничные крылья –

Руки мощного гиганта.

 

Видит он в таверне грязной

Роскошь царского чертога.

Слышит в дудке свинопаса

Звук серебряного рога.

 

Санчо Панса едет рядом;

Гордый вид его серьёзен:

Как прилично копьеносцу,

Он величествен и грозен.

 

В красной юбке, в пятнах дёгтя,

Там, над кучами навоза, -

Эта царственная дама –

Дульцинея де Тобозо…

 

Страстно, с юношеским жаром,

Он толпе крестьян голодных,

Вместо хлеба, рассыпает

Перлы мыслей благородных:

 

«Люди добрые, ликуйте, -

Наступает праздник вечный:

Мир не солнцем озарится,

А любовью бесконечной…

 

Будут все равны; друг друга

Перестанут ненавидеть;

Ни алькады, ни бароны

Не посмеют вас обидеть.

 

Пойте, братья, гимн победный!

Этот меч несёт свободу,

Справедливость и возмездье

Угнетённому народу!»

 

Из приходской школы дети

Выбегают, бросив книжки,

И хохочут, и кидают

Грязью в рыцаря мальчишки.

 

Аплодируя, как зритель,

Жирный лавочник смеётся;

На крыльце своём трактирщик

Весь от хохота трясётся.

 

И почтенный патер смотрит,

Изумлением объятый

И громит безумье века

Он латинскою цитатой.

 

Из окна глядит цирюльник,

Он прервал свою работу,

И с восторгом машет бритвой,

И кричит он Дон Кихоту:

 

«Благороднейший из смертных,

Я желаю вам успеха!...»

И не в силах кончить слова,

Задыхается от смеха.

 

Он не чувствует, не видит

Ни насмешек, ни презренья:

Кроткий лик его – так светел,

Очи – полны вдохновенья.

 

Он смешон; но столько детской

Доброты в улыбке нежной,

И в лице худом и бледном

Столько веры безмятежной.

 

И любовь, и вера святы,

Этой верою согреты

Все великие безумцы,

Все пророки и поэты.

 

Д. С. Мережковский

[Гость Тутси(Надя)10]

.....................................................

.....................................................

Наскуча век желаньями терзаться,

Препятством чтя их к благу моему,

Сжал сердце я и волю дал уму,

Чтобы от них навеки отвязаться.

 

На эту мысль попав, как на булавку,

Желаньям всем я тотчас дал отставку.

Казалося, во мне остыла кровь:

Прощай чины, и слава, и любовь.

Пленясь моих высоких дум покроем,

Все вещи я своим поставил строем

И мыслил так: все счастья вдалеке

Пленяют нас; вблизи всё скоро скучит;

Так все равно (не ясно ль это учит?),

Что быть в венце, что просто в колпаке;

Что быть творцом прекрасной Энеиды,

От нежных муз почтенье заслужить,

Князей, царей и царства пережить;

Что быть писцом прежалкой героиды,

Иль, сократя высоких дум расход,

Писать слегка про свой лишь обиход;

Что на полях трофеи славы ставить,

С Румянцевым, с Каменским там греметь,

Отнять язык у зависти уметь,

И ненависть хвалить себя заставить;

Что, обуздав военный, пылкий дух,

Щадя людей, бить, дома сидя, мух.

 

Пускай же свет вертится так, как хочет;

Пускай один из славы век хлопочет,

Другой, копя с червонцами мешки,

На ордена, на знать не пяля глаза,

Одним куском быть хочет сыт два раза

И прячет рай за крепкие замки:

Все это — вздор, мечтанье, пустяки!

 

Не лучше ли своих нам нужд не множить,

Спокойно жить и света не тревожить?

Чем мене нужд, тем мене зла придет;

Чем мене нужд, тем будет счастья боле;

А нужды все желанье нам дает:

Так, стало, зла умалить в нашей воле.

Так точно! ключ от рая я сыскал,

Сказал — и вдруг желать я перестал.

 

Противник чувств, лишь разуму послушен,

Ко всем вещам стал хладен, равнодушен;

Не стало нужд; утихли страсти вдруг;

Надежда, мой старинный, верный друг,

В груди моей себе не видя дела,

Другим сулить утехи полетела;

Обнявшись с ней, ушли улыбки вслед —

И кровь моя преобратилась в лед.

Все скучно мне и все постыло стало;

Ничто во мне желанья не рождало.

Без горести, без скуки я терял;

Без радости я вновь приобретал;

Равно встречал потери и успехи;

Оставили меня и грусть и смехи;

Из глаз вещей пропали дурноты,

Но с ними их пропали красоты —

И, тени снять желая прочь с картины,

Оставил я бездушный вид холстины.

Или, ясней,— принявши за закон,

Что в старину говаривал Зенон,

Не к счастию в палаты я ворвался,

Не рай вкусил, но заживо скончался —

И с трех зарей не чувствовать устал.

«Нет, нет!— вскричат,— он точно рай сыскал —

И, что чудней, на небо не взлетая».

А я скажу, что это мысль пустая.

Коль это рай, так смело я стою,

Что мы в аду, а камни все в раю.

 

Нет, нет, не то нам надобно блаженство;

С желанием на свет мы рождены.

На что же ум и чувства нам даны?

Уметь желать — вот счастья совершенство!

К тому ль дан слух, чтобы глухими быть?

На то ль язык, чтоб вечно быть немыми?

На то ль глаза, чтобы не видеть ими?

На то ль сердца, чтоб ими не любить?

 

Умей желать и доставай прилежно:

С трудом всегда приятней приобресть;

Умей труды недаром ты понесть —

Дурачество желать лишь безнадежно.

Препятство злом напрасно мы зовем;

Цена вещей для нас лишь только в нем:

Препятством в нас желанье возрастает;

Препятством вещь сильней для нас блистает.

Нет счастья нам, коль нет к нему помех;

Не будет скук, не будет и утех.

Не тот счастлив, кто счастьем обладает:

Счастлив лишь тот, кто счастья ожидает.

 

Послушайте, я этот рай узнал;

Я камнем стал и три дни не желал;

Но целый век подобного покою

Я не сравню с минутою одною,

Когда мне, сквозь несчастья мрачных туч,

Блистал в глаза надежды лестный луч,

Когда, любя прекрасную Анюту,

Меж страхами и меж надежды жил.

Ах, если б льзя, я б веком заплатил

Надежды сей не год, не час — минуту!

 

Прочь, школами прославленный покой,

Природы враг и смерти брат родной,

Из сердца вон — и жди меня во гробе!

Проснитесь вновь, желанья, вы во мне!

Явись при них скорей надежда мила!

Так — только в вас и важность вся и сила:

Блаженство дать вы можете одне.

 

Пусть мудрецы системы счастья пишут:

Все мысли их лишь гордостию дышут.

На что сердцам пустой давать закон,

Коль темен им и бесполезен он?

Системы их не выучишь в три века;

Они ведут к бесплодным лишь трудам.

А я, друзья, скажу короче вам:

Желать и ждать — вот счастье человека.

[Mahant 327]

Рождественская звезда

 

 

Стояла зима.

Дул ветер из степи.

И холодно было младенцу в вертепе

На склоне холма.

 

Его согревало дыханье вола.

Домашние звери

Стояли в пещере,

Над яслями теплая дымка плыла.

 

Доху отряхнув от постельной трухи

И зернышек проса,

Смотрели с утеса

Спросонья в полночную даль пастухи.

 

Вдали было поле в снегу и погост,

Ограды, надгробья,

Оглобля в сугробе,

И небо над кладбищем, полное звезд.

 

А рядом, неведомая перед тем,

Застенчивей плошки

В оконце сторожки

Мерцала звезда по пути в Вифлеем.

 

Она пламенела, как стог, в стороне

От неба и Бога,

Как отблеск поджога,

Как хутор в огне и пожар на гумне.

 

Она возвышалась горящей скирдой

Соломы и сена

Средь целой вселенной,

Встревоженной этою новой звездой.

 

Растущее зарево рдело над ней

И значило что-то,

И три звездочета

Спешили на зов небывалых огней.

 

За ними везли на верблюдах дары.

И ослики в сбруе, один малорослей

Другого, шажками спускались с горы.

 

И странным виденьем грядущей поры

Вставало вдали все пришедшее после.

Все мысли веков, все мечты, все миры,

Все будущее галерей и музеев,

Все шалости фей, все дела чародеев,

Все елки на свете, все сны детворы.

 

Весь трепет затепленных свечек, все цепи,

Все великолепье цветной мишуры...

...Все злей и свирепей дул ветер из степи...

...Все яблоки, все золотые шары.

 

Часть пруда скрывали верхушки ольхи,

Но часть было видно отлично отсюда

Сквозь гнезда грачей и деревьев верхи.

Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,

Могли хорошо разглядеть пастухи.

- Пойдемте со всеми, поклонимся чуду, -

Сказали они, запахнув кожухи.

 

От шарканья по снегу сделалось жарко.

По яркой поляне листами слюды

Вели за хибарку босые следы.

На эти следы, как на пламя огарка,

Ворчали овчарки при свете звезды.

 

Морозная ночь походила на сказку,

И кто-то с навьюженной снежной гряды

Все время незримо входил в их ряды.

Собаки брели, озираясь с опаской,

И жались к подпаску, и ждали беды.

 

По той же дороге, чрез эту же местность

Шло несколько ангелов в гуще толпы.

Незримыми делала их бестелесность,

Но шаг оставлял отпечаток стопы.

 

У камня толпилась орава народу.

Светало. Означились кедров стволы.

- А кто вы такие? – спросила Мария.

- Мы племя пастушье и неба послы,

Пришли вознести вам обоим хвалы.

- Всем вместе нельзя. Подождите у входа.

 

Средь серой, как пепел, предутренней мглы

Топтались погонщики и овцеводы,

Ругались со всадниками пешеходы,

У выдолбленной водопойной колоды

Ревели верблюды, лягались ослы.

 

Светало. Рассвет, как пылинки золы,

Последние звезды сметал с небосвода.

И только волхвов из несметного сброда

Впустила Мария в отверстье скалы.

 

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,

Как месяца луч в углубленье дупла.

Ему заменяли овчиную шубу

Ослиные губы и ноздри вола.

 

Стояли в тени, словно в сумраке хлева,

Шептались, едва подбирая слова.

Вдруг кто-то в потемках, немного налево

От яслей рукой отодвинул волхва,

И тот оглянулся: с порога на деву

Как гостья, смотрела звезда Рождества.

 

Борис Пастернак

 

C ПРАЗДНИКОМ!

[LVZh 4 898]

Надо канэш было это в песенник выложить, но хочу сюда

Бумбокс - Та4то

 

та что была со мной, где ты теперь

на другой полосе, если можно вместе все

та, кого вел домой, недавно вроде бы

на работе я, на охоте ты

спорю с самим собой: чудак, ну давай дружить

как-то надо же жить, хлеб жевать, воду пить

болеть, глотать драже, комментить твой ЖЖ

настроение держать на восьмом этаже

 

знать бы хотя бы где ты, да с кем ты

тепло ли там на твоей планете

слать бы тебе конверты, как Кай Герде

кубики изо льда прямиком в никуда

знать бы хотя бы с кем ты, да как ты

чесно кормлю кота, поливаю кактус

в гости к тебе идти по парапету

и не верить бреду, что тебя нету

 

хочешь знать как живу - отпусти тетиву

наберу и сотру, напишу и порву

все на "так себе", "лучше", "неплохо", "плыву", "на плаву"

нет, назад не прошусь, зазвонит и проснусь

с кем встречаешь весну, кто приходит во сне

извини, но я нет, не вернуть этих лет

вот опять этот бред, все, спокойной, привет

 

знать бы хотя бы где ты, да с кем ты

тепло ли там на твоей планете

слать бы тебе конверты, как Кай Герде

кубики изо льда прямиком в никуда

знать бы хотя бы с кем ты, да как ты

чесно кормлю кота, поливаю кактус

в гости к тебе идти по парапету

и не верить бреду, что тебя нету

[Голос Свыше 3]

томится в сердце ожидание...

в ожидании утра...нового дня...

я помню вечер тот, когда ушел...

ушел от мира этого посредством

геноцида чувств - и помню,

рвался на куски, на части мелкие,

но сам же не мельчил - с душой открытой

миру был - и мир мне тем же не ответил,

лишь оскорбил, сгнобив все чувства светлые...

____

и было все не так - и день не светел,

солнце превратилось в шарик - слепящий

лишь, тепла не приносящий...

И стерлись дня очертания, лица

людей неслись потоком мимо,

друзей осталось мало, принять не

каждый может - понять пока никто не смог...

каждый день одно мученье - вся

жизнь стремилась лишь к нулю,

открылись новые просторы - ворота

тьмы открылись перед мной - приняли...

обьятья ночи не забуду, словно вчера

еще был там - стихи о мгле, о людях -

все в пороках... аналогии со смертью

нитью плел шелковой, убийца - удавкой...

а смерть плела игру со мной - и каждый

день все говорила - пойдем за мной,

я покажу где твой покой....

____

и вот... - тот день - мелькнул

лик светлый в темноте... мелькнул - и

думал я - всего лишь человек, не боле,

но...все же потянулся, и сам не ведая того

влюбился, полюбил безмерно - и жить теперь

готов ради неё...единственной - я знаю

есть она и каждый вечер ждем мы встречи,

чтобы сказать, почувствовать и сделать все...

на новый день надежда, все ради любви...

все...

[Гость Тутси(Надя)10]

***

Метелью завьюжены строчки

На мёрзлой холодной земле.

Ещё впереди дни и ночки,

Жизнь рано заканчивать мне.

 

Слетает снегов одеяло

С проснувшейся снова души.

Куда-то сбежала усталость.

Зима прокричала «пиши».

 

Стучит будто новое сердце,

Твоё разбив, как стекло.

Наверно не поздно согрется,

Коль время уйти не пришло.

[Голос Свыше 3]

никем нетронутые чувства лежали

тихо в забытьи, шло время, уходили дни...

лежали словно баржа на мели,

холодными ветрами в спину -

и люди гнали прочь и их нелепые поступки,

чужие мысли, чувства....

но вот нашелся человек, которого намерен

звать святым - понять, принять - взаимные

объятья - слились потрепанные души, в

конце туннеля стал виден свет и виден

стал в глазах, при каждом разговоре -

все...у нас есть все, у нас есть мы...

жить дальше можно, даже нужно -

и правда, самого достало жить в пыли,

пора забыть все прошлые несчастья -

и двигаться вперед... ведь

столько ждет за поворотом тропки той,

где тихо и уютно греет свет...любви...

[Бах 1 465]

Александр Кочетков

 

Баллада о прокуренном вагоне

 

Как больно, милая, как странно,

Сроднясь в земле, сплетясь ветвями -

Как больно, милая, как странно

Раздваиваться под пилой.

Не зарастет на сердце рана,

Прольется чистыми слезами,

Не зарастет на сердце рана -

Прольется пламенной смолой.

 

- Пока жива, с тобой я буду -

Душа и кровь нераздвоимы,

Пока жива, с тобой я буду -

Любовь и смерть всегда вдвоём.

Ты понесешь с собой, любимый,

Ты понесешь с собой повсюду,

Ты понесешь с собой повсюду

Родную землю, милый дом.

 

- Но если мне укрыться нечем

От жалости неисцелимой,

Но если мне укрыться нечем

От холода и темноты?

- За расставаньем будет встреча,

Не забывай меня, любимый,

За расставаньем будет встреча,

Вернемся оба - я и ты.

 

- Но если я безвестно кану -

Короткий свет луча дневного,

Но если я безвестно кану

За звёздный пояс, млечный дым?

- Я за тебя молиться стану,

Чтоб не забыл пути земного,

Я за тебя молиться стану,

Чтоб ты вернулся невредим.

 

Трясясь в прокуренном вагоне,

Он стал бездомным и смиренным,

Трясясь в прокуренном вагоне,

Он полуплакал, полуспал,

Когда состав на скользком склоне,

Вдруг изогнулся страшным креном,

Когда состав на скользком склоне

От рельс колеса оторвал...

 

И никого не защитила

Вдали обещанная встреча,

И никого не защитила

Рука, зовущая вдали...

 

С любимыми не расставайтесь,

С любимыми не расставайтесь,

С любимыми не расставайтесь,

Всей кровью прорастайте в них.

И каждый раз навек прощайтесь,

И каждый раз навек прощайтесь,

И каждый раз навек прощайтесь,

Когда уходите на миг!

[Гость Тутси(Надя)10]

***

Омытые светом деревья

Просвечивают в тиши,

Как будто гусиные перья –

Только пиши!

 

Смеюсь, когда Вы в угаре

Вопите из-под ворот.

Ругайте меня, ругайте!

Когда ругают – везёт.

 

***

Говорят, что унижает жалость,

Это всё придумано для тех,

Кто жесток. Чтоб им не показалось,

Что жестокость – самый тяжкий грех.

Там, где жалость, там и состраданье.

Тех благодарю, кто в горький час

Сквозь прощанья, зимы, расставанья

Понял нас и не забыл о нас.

Лишь на них мы можем опереться,

Чтоб глядеть в глаза своей судьбе.

Ты велик. Но содрогнётся сердце

От прекрасной жалости к тебе.