Другая Литература

[Dark angel 662]

Самолёт взлетел

 

Автор: Александр Оберемок (Migov)

 

I. Он представитель солидной фирмы, нынче летит на конгресс всемирный, шепчет тревожно за тонкой ширмой невозмутимости: «…скоро рейс…не долетает процент мизéрный… этот полёт у меня не первый …» Он теребит эспаньолку нервно, левой сжимает приличный кейс. Кресло, ремень – безопасность, всё же… Вспомнился фильм-катастрофа: «…боже…» Змейкой прополз холодок по коже. Он задрожал, побелев, как мел. Скотчем прилипла к спине сорочка. Сзади мамаша гнобит сыночка. Несколько долгих минут – и точка. Всё, началось.

Самолёт взлетел.

 

II. Девушка, крашеная брюнетка, слушает плеер, жуёт конфетку, рядом родители (aka предки), в плеере крутится эмокор. Розово-чёрный рюкзак, ботинки. В заднем кармане лежат резинки: «…взрослой вернуться должна, кретинка, дура набитая, в этот спор вляпалась по уши, это ж надо!..» Входит, садится с папашей рядом, и по соседям циничным взглядом: «…тот, с дипломатом, реальный чел…» Маленький мальчик устроил драму – видно, не хочет лететь в Панаму. Плачет, кричит, умоляет маму… «…поздно, пацан…»

Самолёт взлетел.

 

III. Взрослые врут – мол, игра такая. Нет, он не нытик. Он точно знает то, что сегодня, седьмого мая, кто-то нечестно ведёт игру; что самолёт непригодный, старый; что потеряют их все радары; что от невиданного удара скоро они навсегда умрут. Мама вставляет свои беруши. Мама совсем не желает слушать, как улетают на небо души из обгоревших несчастных тел. Маме до них никакого дела, ей надоело, осточертело. Мама сказала: «Ну, будь же смелым. Ты же мужик…»

Самолёт взлетел.

 

IV. Сон не приходит ещё с субботы. И не придёт, не надейся, что ты… Сам посуди – ну кому охота дымом табачным дышать всю ночь? Так что не стоит терзать подушку. Выпей вина. Обними подружку. Хендрикса сделай на всю катушку, ежели скука и спать невмочь. Только смотри – от тебя не скрою – что существуют твои герои. Жить, умирать – по твоей, порою, вычурной прихоти – их удел. Ты прекращай, не пиши, не надо. Хватит выдумывать сцены ада, гнать персонажей на бойню стадом. Время пошло…

Самолёт взлетел.

[Dark angel 662]

У меня, глубоко в душе, направо от сердца,

Откровенно-зеленые расположились сверчки.

И стрекочут себе беззаботные песенки детства,

Иногда,смотрят в мир,любопытствуя,через зрачки.

 

Утомляют своей болтовней, распоясались право!

Колобродят по-свойски по самым укромным углам.

Иногда налетают на сердце своей беспардонной оравой,

Сердце млеет,и долго баюкает этот бедлам.

 

Вдруг затихнут...Затянут печальные песни.

Все сожмется внутри. И потянет туманом с полей.

И на сто миль окрест, не найдется нигде, хоть ты тресни,

Ни покоя в душе, но, что странно, не станет больней.

 

Все стрекочут, царапают сердце, порой умирают,

Откровенно-зеленые, наглые эти сверчки.

Их становится меньше, и я,так бывает,скучаю,

По тому, как они, за меня зажимают свои кулачки.

 

Никулина Настя

[Dark angel 662]

Иван Зеленцов

 

ТЕРАКТ

 

Я, должно быть, родился с похмелья, в прошлой жизни всего перебрав, а иначе, ну, как бы посмел я лёгких не выбирать переправ? Я, возможно, был счастлив однажды, в мире замков, принцесс и погонь, а теперь обезумел от жажды и пытаюсь умаслить огонь в подреберье, но он не стихает, изнутри пожирая меня. Оттого ли скупыми стихами, по карманам дырявым звеня, я швырялся в толпу, будто голи подавая на водку и хлеб? Оттого ли, мой друг, оттого ли, не считая растраченных лет, наплевав на сомненья и разум, не заботясь, что будет потом, с головою бросался за разом раз в холодный и мутный поток перемен?

 

...И меня выносило — в тех же проклятых Богом краях, где какие-то новые силы по старинным лекалам кроят человечью материю — скальпель над любым испокон занесён; где приняв по четыреста капель принимаются петь в унисон о душе, а потом, для прикола, бьют кого-то в подъезде поддых; где я сотую вечность прикован цепью долга к постелям родных, где клюёт обалдевшую печень каждый вечер двуглавый орёл...

 

Я, наверное, был обеспечен. Я полцарства себе приобрёл. И съезжались несметные гости, и курился серебряный дым над дворцом, где на вешалке гвоздь — и тот, как минимум, был золотым. И когда в небесах догорали бриллианты, все, глядя наверх, высыпали во двор — над горами запускали такой фейерверк! — целый мир можно было поджечь им. То и дело впадая в искус, я, наверное, стольких знал женщин, что плевал с колокольни на муз, без которых метаюсь по стенкам в час, когда изменяют с другим, и питал равнодушие к тренькам, выдаваемым ими за гимн.

 

Впрочем, музы — всего лишь придумка, как и сказ о крылатом коне. Просто байка такого ж придурка из античной эпохи. Я не повидал ни одной в этой пошлой беспросветной любимой дыре. Нет их, так же, как не было прошлой жизни.

 

В этой, как жук в янтаре, я застыл, и, должно быть, не сдвинусь (ах, зачем меня мать родила?), если кто-то фломастером минус, на столе разбирая дела, не черкнет в галактической смете аккурат рядом с именем. Плюс в том, наверное, только, что смерти не желаю я, но не боюсь. А из тысяч чудесных погостов, так богат на которые свет, я бы выбрал какой-нибудь остров, но отнюдь не Васильевский, нет. Чтобы там голос сладкий мне пел о... Ясен пень, о любви неземной. И желательно, чтобы Кипелов, ну а впрочем, сойдёт и иной. Просто тёплый и маленький остров, где нет слов «ожиданье» и «быт», где вапще нету слов. Просто-просто должен, к чертовой бабушке, быть для бродяг и хреновых поэтов где-то тёплый и маленький рай!

 

Но в колонках беснуется Летов. Но на улице месяц февраль. В доме пахнет бедой и больницей. Кто не знает, тот вряд ли поймёт. Я бы форточку сделал бойницей. Я бы вставил в неё пулемёт и устроил великую бойню: по прохожим с большой высоты выпускал за обоймой обойму красоты красоты красоты. Просто так, в нарушение правил, не желая быть в общем строю. А потом развернул бы — направил в ненасытную душу свою и, гашетку под пальцем лелея, написал пулемётной строкой:

 

ни о чём ни о чём не жалею в этой жизни прекрасной такой

[Слоня 11 116]

Ноченька лунная, ясная, звездная

Можно хоть бисер низать

Выйди, любимая, хоть и усталая

В рощу меня повидать

 

Cядем мы рядышком тут под деревьями

И господин я и пан

Глянь, моя рыбонька, сетью серебряной

Стелется в поле туман

 

Роща волшебная, светом напоена

То ли мечтает, то ль спит

Только осина высокая, стройная

Нежно листвой шелестит

 

Небо так густо засеяно звёздами, -

Боже, какая краса

Жемчугом крупным в траве под березами

Засеребрилась роса

 

Не опасайся, что ноженькой босою

Ступишь в холодну росу

Я тебя, верная, будто пушиночку

Сам на руках донесу

 

Не опасайся замерзнуть, лебёдушка

Ветра и туч не видать

К сердцу горящему если прислонишься

Ветру тебя не достать

 

Не опасайся, что кто-то подслушает

Тихие наши слова

Ночь уложила всех, сном всех окутала

Не шелохнется трава

 

Спят и враги твои, тоже уставшие

Мы не услышим их смех

Разве с нелегкою долею нашею

Радость любви это грех?

[Dark angel 662]

Письмо Снежной королеве

 

Владимир Плющиков

 

 

— А ворон с вороной? — спросила Герда.

— Лесной ворон умер; ручная ворона осталась вдовой, ходит с чёрной шерстинкой на ножке и жалуется на судьбу.

(Г. Х. Андерсен «Снежная королева»)

 

 

Ну, здравствуй, ошибка моя фатальная. Я тоже застрял в ледяной глуши, и тщетно пытаюсь найти проталину в заснеженных дебрях твоей души.

Вчера я раскладывал карты веером, в пасьянсах на части судьбу дробя, безумно желая, чтоб ты поверила, что мир не обязан вокруг тебя вращаться, одаривать светом ласковым, скулить у твоих королевских ног, раскрашивать будни цветными красками…

Ты, знаешь, а я бы, наверно, смог тебе подарить пусть не всю Вселенную, а лишь уголок на её краю. Я даже согласен, пускай разменная монетка согреет ладонь твою. Из пальчиков выскользнет и покатится, легко затеряется где-нибудь. Ты снимешь корону, и в белом платьице проводишь монетку в последний путь.

На все ледяные четыре стороны ты можешь отправить меня – пойду. А, хочешь, я стану придворным вороном, как в сказке? Но только имей в виду, что воронам свойственно одиночество, во взгляде таится немой укор, а их потрясающий дар пророчества, как правило, сводится к "Nevermore!"

И всё б ничего, но уйти по-доброму уже не получится - злись, не злись. Зверек, что от боли кричит под ребрами, когтями стальными кромсает жизнь, судьбу изменяет по наущению той силы, что всякой другой сильней...

И пройдена точка невозвращения, и стимула нет возвращаться к ней.

Короткие тени скользят по комнате, луна безразлично глядит в окно. В моем беспокойном, но тихом омуте чертей разномастных полным-полно. Они на свободу рванут при случае, и всё это действо, как мир старо. Потрепанный бес, одолев излучину, уткнулся рогами в мое ребро. Увы, как бывает порой, не сразу я сумел догадаться, что он не враг. На ниточках, к пальцам твоим привязанным, душа моя пляшет не просто так. В экстазе порочном гремит оковами, звенит бубенцами, как верный шут.

Но, Ваше Величество, расколдовывать меня бесполезно - напрасный труд. Мы верим, упрямо творя грядущее, едва ли не каждому миражу.

Нарядная жизнь, как строка бегущая, мелькает, а я на неё гляжу. Поэтому пусть всё идет по-прежнему, своим чередом в суматохе дней…

 

…Искрится на солнце вершина снежная, и ворон устало кружит над ней…

[Dark angel 662]

Готика

 

Владимир Плющиков

 

Victoria Francés

 

В комнате пахнет мятой и свежей сдобой.

Тени в углах сгустились, и потому

Дверь приоткрыта ровно настолько, чтобы

Свет золотистой змейкой рассеял тьму

И, темноты зловещей стирая пятна,

Спрятался в пыльных складках глухих портьер.

На самодельной тумбочке прикроватной

Чтение на ночь - Теннисон и Бодлер.

Розовая ночнушка на спинке стула,

Пара пушистых тапочек на полу.

Кошка по кличке Барби давно уснула,

Шнауцер Кен тихонько сопит в углу.

Пуще неволи, страха сильней - охота

К темам запретным и перемене мест.

На покрывале шелковом «Книга Тота»,

Карты Таро составили Кельтский крест.

Путь в никуда, точнее тропа куда-то

В призрачный мир, где каждый тебе не рад.

Мелом очерчен круг на полу дощатом.

В зеркале — ночь, но только на первый взгляд...

 

...Белое платье, плечи покрыты шалью. Храма руины, сзади дремучий лес. Девочка, настоящее Зазеркалье мало напоминает страну чудес. Здесь не живут ни Дороти, ни Алиса, здесь не построит город Великий Оз. Вместо красотки Барби - ручная крыса, вместо любимца Кена - кудлатый пёс.

Ты осторожно к храму шагаешь через дикий кустарник, мимо надгробных плит. «Господи… Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen…” У ног скулит жалобно пёс. «...Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua…” Всё злей и злей ветер. За каждым шагом следят угрюмо чьи-то глаза с расколотых витражей.

Мрачен центральный неф, ты дрожишь в ознобе. Кажется, что под своды пришла зима. Девочка, ты одна... Этот мир способен лишь разлучать и тихо сводить с ума.

Завтра тебе исполнится восемнадцать - время веселья, шуток и озорства. Девочка, мысли склонны овеществляться, если добавить чуточку колдовства и захотеть.

Зачем же, скажи на милость, ты привечала тьму, отрицая свет. Это ли мир, в который ты так стремилась, и о котором грезила столько лет? Не упивайся скорбной своей юдолью. Крысе шепни, голодному псу скажи, мол, это падать страшно, упасть — не больно. Просто на полуслове споткнется жизнь.

Девочка, ты привыкнешь, поймешь какому богу молиться, где находить друзей. Стоит хоть раз назвать это место домом, станет полегче, станет чуть-чуть теплей...

 

...В комнате рассвело, на пустой постели,

В сладких объятьях ласковой тишины,

Сонные Кен и Барби подушку делят

И о хозяйке видят цветные сны.

И ничего не кажется им зловещим.

И никаких не видится им обид...

 

Зеркало не разбилось, но сетью трещин,

Как паутиной, старый трельяж покрыт...

 

...Девочка, будет страшно. Ты в полной мере горе познаешь горькое, но поверь, в тот самый миг, когда закрывались двери, рядом с тобой открылась другая дверь. Путь к ней лежит по тропам звериным между явью и сном, желанием и судьбой.

Ключик в тебе, а имя ему — надежда. Падай и поднимайся, но будь собой...

[Dark angel 662]

Сны полковника

 

 

Автор: Сэр Генри О'Ким

 

- Скорее вставайте, полковник. Стране объявили войну.

Заставы разгромлены, войско несёт потери,

И наша задача - сдержать атакующую волну.

Придётся на время забыть об уютной постели.

Солдаты врага наступают на всех фронтах,

В тылы пробираются тихой шахидской сапой.

Политая кровью, земля источает страх,

Изодрано небо когтями визжащих гарпий...

 

......Полковник плывёт по Гангу, катается на слоне.

Он больше не хочет смотреть на штабные карты.

О звёздных путях и встречах, о вечности в тишине

Ему рассказал отшельник за партией в нарды.

И в глуби пахучего сада ведёт серебристая нить -

К запретной глухой стене, к любопытному детству.

Там есть потайная дверца - ну, как же он мог забыть!

Дыхание затаив, он открывает дверцу...

 

- Проснитесь, полковник! Вокруг многоликая смерть.

Патроны кончаются, стынет пустой подствольник,

Горят вертолёты и люди, пылает разлитая нефть,

Но мы не отступим отсюда... вставайте, полковник!

 

.......Янтарный погожий вечер. Светящийся медальон.

Раскинувшись в кресле, роняя сигарный пепел,

Полковник слушает "Битлз". Полковник опять влюблён,

Опять он - бравый сержант по фамилии Пеппер.

 

А залпы сухие трещат, дудит полковой трубач,

Но глух командир, утонувший в цветочном лете.

Букет орденов на подушке. Чей-то негромкий плач.

Полковник лежит на лафете

................ лежит на лафете...............

[Dark angel 662]

Я тебя убью!

 

 

Автор: Лина Блумквист (Solstralen)

 

Оборотка (экспромт, ответ)

 

Самолёт взлетел

 

I. Он представитель солидной фирмы, нынче летит на конгресс всемирный, шепчет тревожно за тонкой ширмой невозмутимости: «…скоро рейс…не долетает процент мизерный… этот полёт у меня не первый …» Он теребит эспаньолку нервно, левой сжимает приличный кейс. Кресло, ремень – безопасность, всё же… Вспомнился фильм-катастрофа: «…боже…» Змейкой прополз холодок по коже. Он задрожал, побелев, как мел. Скотчем прилипла к спине сорочка. Сзади мамаша гнобит сыночка. Несколько долгих минут – и точка. Всё, началось.

Самолёт взлетел.

 

II. Девушка, крашеная брюнетка, слушает плеер, жуёт конфетку, рядом родители (aka предки), в плеере крутится эмокор. Розово-чёрный рюкзак, ботинки. В заднем кармане лежат резинки: «…взрослой вернуться должна, кретинка, дура набитая, в этот спор вляпалась по уши, это ж надо!..» Входит, садится с папашей рядом, и по соседям циничным взглядом: «…тот, с дипломатом, реальный чел…» Маленький мальчик устроил драму – видно, не хочет лететь в Панаму. Плачет, кричит, умоляет маму… «…поздно, пацан…»

Самолёт взлетел.

 

III. Взрослые врут – мол, игра такая. Нет, он не нытик. Он точно знает то, что сегодня, седьмого мая, кто-то нечестно ведёт игру; что самолёт непригодный, старый; что потеряют их все радары; что от невиданного удара скоро они навсегда умрут. Мама вставляет свои беруши. Мама совсем не желает слушать, как улетают на небо души из обгоревших несчастных тел. Маме до них никакого дела, ей надоело, осточертело. Мама сказала: «Ну, будь же смелым. Ты же мужик…»

Самолёт взлетел.

 

IV. Сон не приходит ещё с субботы. И не придёт, не надейся, что ты… Сам посуди – ну кому охота дымом табачным дышать всю ночь? Так что не стоит терзать подушку. Выпей вина. Обними подружку. Хендрикса сделай на всю катушку, ежели скука и спать невмочь. Только смотри – от тебя не скрою – что существуют твои герои. Жить, умирать – по твоей, порою, вычурной прихоти – их удел. Ты прекращай, не пиши, не надо. Хватит выдумывать сцены ада, гнать персонажей на бойню стадом. Время пошло…

Самолёт взлетел.

 

Александр "Migov" Оберемок

 

 

___________________________________________

 

 

 

I. Утром - привычная чашка кофе, фото на столике - милый профиль. Диктор знакомый о катастрофе тоном трагическим объявил: "Рейс 320 в Париж (о, Боже!) выживших нет"... Словно ток по коже: муж на конгресс полетел. За что же! Двери, балкон, холодок перилл... Больно-то как, сердце рвется в клочья! Видно не зря мне приснилось ночью: чудище страшное с пастью волчей выпить пытается кровь мою... Кто ты, жестокий вершитель судеб? Горе и беды приносишь людям. Ты так уверен - тебя не судят.

Дай только срок...

Я тебя убью!

 

II. Парень в ветровке и кедах "Конверс", рядом дворняга, с терьером помесь. Парня совсем истерзала совесть: надо же было затеять спор? Женщиной стать... Почему в Париже? Разве брюнетка красивей рыжей? Взрывы... И пламя обшивку лижет... И не забыть этот взгляд в упор. Ну и кому это нужно было? Ты сам себя мнишь "всевышней" силой. Знаешь, меня вот что, гад, взбесило: круто игру навязал свою. Псих, у тебя с головой проблемы: чем помешала девчонка-эмо?! В готы подамся, здесь нет дилеммы. Только сперва...

Я тебя убью!

 

III. Ждали, внучкA привезет к нам доча, только в деревне им скучно очень. Дочь говорила, в Европу хочет, вроде, в Париж или в Ливерпуль. Медленно на пол летит газета... Падает стул... - Что случилось, Света? - Нечем дышать. Валидол там где-то... Скорая, врач, у жены инсульт. Не долетел до Парижа "Боинг", дочка и внук... Умереть обоим им суждено было... Я спокоен... Лишь удержаться бы на краю... Тот, кто играет людьми как в карты, что сотворил ты в пылу азарта? Думаешь, взрыв - это так пикантно? Сволочь, дрожи!

Я тебя убью!

 

IV. Темень за окнами, дождь по крыше...Сон не идет. Ты все пишешь, пишешь. Хендрикса сделай чуток потише - скоро соседи стучать начнут. Даже подружка давно сбежала. Комната, словно фрагмент вокзала, где все валяется, как попало... Ты, не шутя, объявил войну - пишешь агонию, ужас, хрипы, и, обезумев от недосыпа, бьешь поезда, самолеты, джипы, давишь чумой, как Альбер Камю. Но не забудь, ты за все в ответе: есть у героев родные, дети. Стоном проносится по планете, их приговор:

"Я тебя убью!"

[Dark angel 662]

Она приходит котёнком на мягких лапах...

 

Виктория Дворецкая (Элеонора Счастливая)

 

"…А я неуклюж с тобой, как большая панда, как старый баркас на фоне изящной яхты. И вечно с тобой ребята твоей команды, и вечно с ними в каких-то чужих краях ты. Они-то мальчишки, и все, как один, верзилы, в роскошных тату и с цепями на четверть пуда. Ты кошечка-пусси. Я рядом с тобой Годзилла. Триасовый ящер с назойливой верой в чудо..."

 

Алексей Порошин http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/63163/

 

****

 

Она приходит котёнком на мягких лапах, ложится рядом, свернувшись клубком у ног. И твой от этого клинит сердечный клапан на самой нежной из всех кардиальных нот. И ты готов убежать с ней за сто Ростовов, как верный Шарик за ней волочиться вслед. Но как девчонка могла полюбить такого, при дикой разнице вкусов, проблем и лет? На кой ей сдался - пойди, по себе найди ты. Седой зануда, эх, чёрт бы тебя побрал. Несчастный Гумберт, создавший свою Лолиту с чужого, как будто ангельского, ребра. Она – смешная Алиса среди безумцев. Ей быть с тобой – пропадать, ты и сам не рад…

 

Уйдешь один с обещанием не вернуться, колёсами рвать артерии автострад.

 

***

 

А ты приходишь котёнком на мягких лапах, запрыгнув взбалмошно в кресло с ногами вмиг. Ты можешь, глупая, душу всю исцарапать, ему не по чину дебри твоих интриг. Ему эта непосредственность не по средствам, твоё баламутство вряд ли его игра, ведь в дочки почти годишься, нашлась, невеста. А ты говорила – твой седоватый граф. А ты утопала в каждом его молчанье, в сердечном цокоте. Девочка, оглянись… на кой он нужен, ревешь по нему ночами безумным зайцем в ряду королев-Алис. И пишешь стихи в строку по его манере, про псевдолюбовь, философов и творцов. Ему с тобой – неприлично, по крайней мере…

 

Прочти Набокова на ночь - и сладких снов.

 

***

 

А он говорит себе – уезжай, так надо. Она говорит себе – засыпай, уймись… И каждому так охота остаться рядом, но время калечит Шариков и Алис, Лолит и Гумбертов, зайцев, занудных графов… Не можешь иначе? – Ну что же, сминай и рви. Сойдет всё это за промахи биографий, и мало толку с неравной такой любви

**********

[Dark angel 662]

That's all

 

Маргарита Архипова

 

Да брось, я не буду твоей надеждой. И верой в спасение. Перестань.

Упасть на диван, и, не сняв одежды, уснуть, не успев досчитать до ста.

Ну что ты, дурак, ну какая свадьба. Да мы расстаемся четвертый год!

Проснуться. Забраться под душ. В халате сидеть на балконе. Чай с мятой. Мед.

Забудь, я ушла, я сняла квартиру, все вещи поделены, всё, черта.

Бежать на работу. Чертить пунктиром свой день - пустота - звонки - пустота.

Ох Господи, хватит. Какие души, судьба, половинки? Смешно, смешно.

Вернуться с работы. Стоять под душем, не думать и быстро забыться сном.

Я знаю, что это - совсем не выход, а вход в одиночество. Мне плевать.

Здесь холодно, гулко и очень тихо, пустой холодильник и страшно спать.

Я помню, как было. Уймись, не надо, ни слова о венах. Давай без драм.

Здесь всласть алкоголя и шоколада, но всё это мнимое, знаешь сам.

 

И все говорят, что остаться проще, но я выбираю тернистый путь. Я знала и раньше о том, что ночью уже не сумею одна уснуть, что краны текут, а похлеще кранов течет (водостойкая даже..) тушь. Что время паршиво рубцует раны, что принца не будет, что сказки - чушь, а люди рассудят, что я, играя, в свои же ворота забила гол...

 

Но я выбираю пройти по краю, стерпеть и остаться собой. That's all.

Изменено 27 августа, 2011 пользователем Dark angel

[Dark angel 662]

Мой вороной

 

Автор: Алексей Порошин

 

 

Ты лежишь и заливаешь кровью травы

И храпишь, смертельно ранен, стиснув зубы.

Косишь глазом на осеннюю дубраву,

Мне в ладошку тычешь бархатные губы.

 

Ну возьми же, я принёс тебе краюху

И кусочек сахарку…Ну да…Я знаю…

Всё стекает и стекает кровь по брюху,

И слеза из глаза тёмного стекает…

 

Ты вчера ещё был счастлив как ребёнок,

По росе валялся, радугу взметая,

Носом тыкался в меня, а я спросонок

Всё понять не мог – я сплю или летаю…

 

А теперь тебя несёт в иные дали…

Как же быть теперь мне, ласковый, без друга.

Столько лет мы вместе жили и страдали…

Дай-ка я освобожу тебе подпругу.

 

Не прядай ушами, я тебя не брошу,

Потерпи чуток, мой голубь сизокрылый.

А добить…Я не сумею, мой хороший…

Ты ведь всё, что у меня когда-то было.

 

Но зато ты первым вышел из сансары…

Эх, как слёзы разъедают душу перцем…

Эй вы, гой еси ребятушки-гусары,

Помогите мне расстаться с частью сердца…

******************************

 

Ночное дежурство

 

Автор: Алексей Порошин

 

 

В анфиладах палат полумёртвый мерцающий свет.

Отделение смертников. Страшно. Преддверие ада.

Я обычный интерн. Первогодка. И только бравада

Помогает мне ждать затянувшийся зимний рассвет.

Гулким эхом разносится звук полуночных шагов,

Душный воздух палат пропитался отчаянным страхом.

Здесь больные тела ежедневно становятся прахом

И уходят досрочно в сиянье иных берегов…

В боковом коридорчике шёпот, и дверь в кабинет

Приоткрыта чуть-чуть. Ну и что там? Пора поругаться.

Это что за…

Осёкся.

Девчонка.

Пятнадцать?

Семнадцать?

И дрожит, как в ознобе, неясный её силуэт.

Не заметила. Молится. Перед огарком свечи

В белоснежной рубашке до пят, точно в постриг монашка,

И худые лопатки, как крылья, топорщат рубашку…

Прерывается всхлипами шёпот в безумной ночи:

- Бог, я правда умру?!

Значит правда. Ответа не жду…

Ты прости меня, я ведь не знаю, как надо молиться.

Я устала от боли, тоски и сочувствия в лицах,

И от запаха смерти в моём повседневном аду.

Бог, скажи, почему?!

Ну, за что ты меня наказал?!!

Ведь не только меня, но и маму мою, и братишку.

Обещай, что подарят ему крокодила и мишку,

Чтобы счастьем светились его озорные глаза.

Да и маме бы замуж…

Ой, кто здесь, - вскочила, боса,

- Ты подслушивал, что ли, как я…как молиться пыталась?

- Не волнуйся, я доктор. Услышал, но самую малость,

Ты ложилась бы, девочка! Поздно, четыре часа..

Под глазами круги и растресканных губ белизна,

Синяки от уколов, больное отчаянье взгляда…

- Поцелуй меня, док! Нет, постой! Пожалеешь…Не надо…

Лучше дай закурить, пусть хоть в чём-нибудь буду грешна...

 

Мы курили и кашляли, молча взирая в окно,

Поражаясь величию звёзд и красе мирозданья…

- Я, пожалуй, пойду…Нет, не надо. Сама.

До свиданья.

Или…

Лучше, прощай.

Я тебя не дождусь, всё равно…

Я, сменившись наутро, застрял в затрапезном кафе

И вливал в себя водку, давясь, но ничуть не хмелея.

Только губы стояли в глазах, анемично белея,

И слова на салфетке сплетались в нелепой строфе…

----

Через сутки, изрядно помятый и навеселе,

Я, поймав за рукав пробегавшего мимо мальчишку,

На последние деньги купил крокодила и мишку.

Пусть хоть кто-нибудь станет счастливым на этой земле…

Изменено 28 августа, 2011 пользователем Dark angel

[Dark angel 662]

Рядом

 

Ксения Александрова (Rowana)

 

 

Нам так безудержно жарко рядом, что небо пенится и течёт. Мне, говорю, ничего не надо: всего лишь жаться в твое плечо, уснув в набитой людьми маршрутке и задремав на твоих руках. Проснувшись, громко смеёмся, шутим, спросонья спорим о пустяках.

Мне, говорю, ничего не важно: вот только видеть тебя - и всё. Весенний воздух, нагретый, влажный вверх, словно змея, меня несёт, когда ты держишь мои ладони, когда в разгаре чужой войны вдвоём мы смертны, больны, бездомны, безумно счастливы и смешны.

Такое солнце на подбородке, такие ямочки на щеках. Один твой взгляд, мимолётный, робкий, и я не знаю, не знаю, как мне можно выжить под этим взглядом, хранить в глазницах ночную взвесь. Мне, говорю, ничего не надо: всего лишь знать, что ты рядом есть.

Изменено 28 августа, 2011 пользователем Dark angel

[Dark angel 662]

Сестрица Алёнушка

Майк Зиновкин

 

Её апартаменты – с видом на лес и дол.

Её серенький козлик выгулян и обут.

Днём она собирает падалицу в подол.

И зачем-то одна ходит по вечерам на пруд.

 

Вся румяна, пригожа, замужем за купцом.

Ведьмы больше не лезут – ведьмам настал капут.

Сказка кончилась. И не самым плохим концом.

Но она всё равно каждый вечер идёт на пруд.

 

Там лягушек нестроен хор. Там черна вода.

Там огромный валун щедрым солнцем за день нагрет.

И её постоянно кто-то зовёт со дна,

Добавляя седых волос да десяток лет.

 

А наутро опять: молода, весела, легка.

Кабы знать, что притворство – самый тяжёлый труд!

 

Ни с козла молока, ни супругу родить сынка –

У неё снова вечером: камень, тоска и пруд.

[Dark angel 662]

Сентябрь

Ирина Корнетова

 

Ранняя осень. Вечер. Пора лететь…

Синее-синее небо течёт на юг.

Солнце уютно тает, стекает в медь -

Теплый сентябрьский день замыкает круг.

 

Пахнет душистым мёдом последних трав,

Горьким осенним дымом и пылью снов.

Ночь набирает силу, к земле припав.

Ветер слегка берёзов, и чуть – соснов.

 

Ранняя осень. Полночь. Пора лететь…

Время осенних птиц, небылиц, дождей.

Время болеть стихами, от слов – хмелеть.

И внутривенно - небо: светлей… больней…

[Dark angel 662]

Ледяной кот

Ирина Корнетова

я запомнила одно - ночь.

Марина Цветаева

Мне приснился ледяной кот:

Белый-белый, а в глазах - ночь.

Он протягивал мне снег: «Вот!»

И по снегу уходил прочь.

 

Ветер северный толкал в грудь,

Снежной крупкой заметал след.

И на сердце вырезал жуть,

Уверяя, что меня – нет.

 

Я блуждала в темноте зим,

Но растаял ледяной кот…

Я хотела бы уйти с ним,

И протягивать вам снег: «Вот…»

Изменено 21 сентября, 2011 пользователем Dark angel