Русские поэты

[Гость Тутси(Надя)10]

ПУШКИН Александр Сергеевич

 

РАССУДОК И ЛЮБОВЬ

Младой Дафнис, гоняясь за Доридой,

"Постой, - кричал, - прелестная! постой,

Скажи: "Люблю" - и бегать за тобой

Не стану я - клянусь в том Кипридой!"

"Молчи, молчи!" - Рассудок говорил -.

А плут Эрот: "Скажи: ты сердцу мил!"

 

"Ты сердцу мил!" - пастушка повторила,

И их сердца огнём любви зажглись,

И пал к ногам красавицы Дафнис,

И страстный взор Дорида потупила.

"Беги, беги!" - Рассудок ей твердил,

А плут Эрот: "Останься!" - говорил.

 

Осталася - и трепетной рукою

Взял руку ей счастливый пастушок.

"Взгляни, - сказал, - с подругой голубок

Там обнялись под тенью лип густою!"

"Беги, беги!" - Рассудок повторил,

"Учись от них!" - Эрот ей говорил.

 

И нежная улыбка пробежала

Красавицы на пламенных устах,

И вот она с томлением в глазах

К любезному в обьятия упала...

"Будь счастлива!" -Зрот ей прошептал.

Рассудок что ж! Рассудок уж молчал.

 

1814 г.

[Гость Тутси(Надя)10]

Сергей Городецкий (родился в 1884 году)

 

ПОЯСОК

Ах, мой синий, васильковый, да шелковый поясок!

А на этом поясочке крепко стянут узелок.

 

Крепко стянут, да затянут милой, ласковой моей.

Крепче поручней железных, крепче тягостных цепей.

 

Я гулял тогда на воле и её любил как свет.

Рано утром, на прощанье, завязала мне привет.

 

Полон силы молодецкой, уезжал от милой я.

Помни, солнце, мой любимый, я всегда, везде твоя.

 

Ехал вольный, не доехал, угодил как раз в тюрьму

Брошен в склеп зеленоватый, в голубую полутьму.

 

Из углов смеются стены: посиди-ка тут один,

И сквозь слёзы, да с усмешкой им в ответ приволья сын:

 

Был один бы, кабы не был да со мною поясок,

И на этом поясочке да вот этот узелок.

 

Был один бы, кабы не чуял, что любимая вот тут,

В самом сердце, неволь воля, вольныя волна бегут.

 

Ах, мой синий, васильковый, да шелковый поясок!

А на этом поясочке стянут милой узелок.

[Tuschik 38]

Сегодня юбилей Беллы Ахмадулиной

* * *

Быть по сему: оставьте мне

закат вот этот за-калужский,

и этот лютик золотушный,

и этот город захолустный

пучины схлынувшей на дне.

 

Нам преподносит известняк,

придавший местности осанки,

стихии внятные останки,

и как бы у ее изнанки

мы все нечаянно в гостях.

 

В блеск перламутровых корост

тысячелетия рядились,

и жабры жадные трудились,

и обитала нелюдимость

вот здесь, где площадь и киоск.

 

Не потому ли на Оке

иные бытия расценки,

что все мы сведущи в рецепте:

как, коротая век в райцентре,

быть с вечностью накоротке.

Мы одиноки меж людьми.

Надменно наше захуданье.

 

Вы — в этом времени, мы — дале.

Мы утонули в мирозданье

давно, до Ноевой ладьи.

 

14 мая 1983, Таруса

[Гость Lilian]

Юрий Левитанский

 

 

 

КИНЕМАТОГРАФ

Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.

А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.

А потом в стене внезапно загорается окно.

Возникает звук рояля. Начинается кино.

 

И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.

Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!

Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса

заставляет меня плакать и смеяться два часа,

быть участником событий, пить, любить, идти на дно...

 

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!

Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер

этот равно гениальный и безумный режиссер?

Как свободно он монтирует различные куски

ликованья и отчаянья, веселья и тоски!

Он актеру не прощает плохо сыгранную роль -

будь то комик или трагик, будь то шут или король.

О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом

в этой драме, где всего-то меж началом и концом

два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно...

 

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!

Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты

от нехватки ярких красок, от невольной немоты.

Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва

выразительностью жестов, заменяющих слова.

И спешат твои актеры, все бегут они, бегут -

по щекам их белым-белым слезы черные текут.

Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно...

 

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!

Ты накапливаешь опыт и в теченье этих лет,

хоть и медленно, а все же обретаешь звук и цвет.

Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.

Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.

Слишком черное от крови на руке твоей пятно...

 

Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!

А потом придут оттенки, а потом полутона,

то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.

А потом и эта зрелость тоже станет в некий час

детством, первыми шагами тех, что будут после нас

жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно...

 

Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!

Я люблю твой свет и сумрак - старый зритель, я готов

занимать любое место в тесноте твоих рядов.

Но в великой этой драме я со всеми наравне

тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.

Даже если где-то с краю перед камерой стою,

даже тем, что не играю, я играю роль свою.

И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,

как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,

как сплетается с другими эта тоненькая нить,

где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,

потому что в этой драме, будь ты шут или король,

дважды роли не играют, только раз играют роль.

И над собственною ролью плачу я и хохочу.

То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.

То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,

жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!

 

Советская поэзия. В 2-х томах.

Библиотека всемирной литературы. Серия третья.

Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.

Москва: Художественная литература, 1977.

[Гость Lilian]

Белла Ахмадулина

 

* * *

О, мой застенчивый герой,

ты ловко избежал позора.

Как долго я играла роль,

не опираясь на партнера!

 

К проклятой помощи твоей

я не прибегнула ни разу.

Среди кулис, среди теней

ты спасся, незаметный глазу.

 

Но в этом сраме и бреду

я шла пред публикой жестокой -

все на беду, все на виду,

все в этой роли одинокой.

 

О, как ты гоготал, партер!

Ты не прощал мне очевидность

бесстыжую моих потерь,

моей улыбки безобидность.

 

И жадно шли твои стада

напиться из моей печали.

Одна, одна - среди стыда

стою с упавшими плечами.

 

Но опрометчивой толпе

герой действительный не виден.

Герой, как боязно тебе!

Не бойся, я тебя не выдам.

 

Вся наша роль - моя лишь роль.

Я проиграла в ней жестоко.

Вся наша боль - моя лишь боль.

Но сколько боли. Сколько. Сколько.

1960-1961

Белла Ахмадулина. Озноб.

Посев, 1968

[Евгений Наумов 320]

Юрий Левитанский

 

Каждый выбирает для себя

женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или пророку -

каждый выбирает для себя.

 

Каждый выбирает по себе

слово для любви и для молитвы.

Шпагу для дуэли, меч для битвы

каждый выбирает по себе.

 

Каждый выбирает по себе

щит и латы, посох и заплаты.

Меру окончательной расплаты

каждый выбирает по себе.

 

Каждый выбирает для себя...

Выбираю тоже, как умею,

ни к кому претензий не имею -

каждый выбирает для себя.

 

 

Андрей Дементьев

 

НИ О ЧЕМ НЕ ЖАЛЕЙТЕ

 

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,

Если то, что случилось, нельзя изменить.

Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,

С этим прошлым порвите непрочную нить.

 

Никогда не жалейте о том, что случилось.

Иль о том, что случиться не может уже.

Лишь бы озеро вашей души не мутилось

Да надежды, как птицы, парили в душе.

 

Не жалейте своей доброты и участья.

Если даже за все вам — усмешка в ответ.

Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...

Не жалейте, что вам не досталось их бед.

 

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —

Поздно начали вы или рано ушли.

Кто-то пусть гениально играет на флейте.

Но ведь песни берет он из вашей души.

 

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —

Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.

Пусть другой гениально играет на флейте,

Но еще гениальнее слушали вы.

[Гость Тутси(Надя)10]

Яков Петрович Полонский (родился в 1819 году)

 

КУМИР

Не сотвори себе кумира;

Но, верный сердцу одному,

Я был готов все блага мира

Отдать кумиру моему.

Кумир немой, кумир суровый,

Он мне сиял как божество,

И я клялся его оковы

Влачить до гроба моего.

 

Полубезумен и тревожен,

С печатью скорби на челе,

В цепях я мнил, что рай возможен

Не в небесах, а на земле, -

Так, чем свобода безнадёжней,

Чем наши цени тяжелей,

Тем ярче блеск надежды прежней

Иль идеал грядущих дней.

 

Но я разбил кумир надменный,

Кумир развенчанный - упал,

И я же, раб его смиренный,

Его обломки растоптал.

И без любви, без упованья,

Не призывая тайных сил,

Я глубоко мои страданья

В самом себе похоронил.

 

<1844>

[Гость Lilian]

Эдуард Багрицкий

 

КОНТРАБАНДИСТЫ

 

По рыбам, по звездам

Проносит шаланду:

Три грека в Одессу

Везут контрабанду.

На правом борту,

Что над пропастью вырос:

Янаки, Ставраки,

Папа Сатырос.

А ветер как гикнет,

Как мимо просвищет,

Как двинет барашком

Под звонкое днище,

Чтоб гвозди звенели,

Чтоб мачта гудела:

"Доброе дело! Хорошее дело!"

Чтоб звезды обрызгали

Груду наживы:

Коньяк, чулки

И презервативы...

 

Ай, греческий парус!

Ай, Черное море!

Ай, Черное море!..

Вор на воре!

 

. . . . . . . . . . . . .

 

Двенадцатый час -

Осторожное время.

Три пограничника,

Ветер и темень.

Три пограничника,

Шестеро глаз -

Шестеро глаз

Да моторный баркас...

Три пограничника!

Вор на дозоре!

Бросьте баркас

В басурманское море,

Чтобы вода

Под кормой загудела:

"Доброе дело!

Хорошее дело!"

Чтобы по трубам,

В ребра и винт,

Виттовой пляской

Двинул бензин.

 

Ай, звездная полночь!

Ай, Черное море!

Ай, Черное море!..

Вор на воре!

 

. . . . . . . . . . . . .

 

Вот так бы и мне

В налетающей тьме

Усы раздувать,

Развалясь на корме,

Да видеть звезду

Над бугшпритом склоненным,

Да голос ломать

Черноморским жаргоном,

Да слушать сквозь ветер,

Холодный и горький,

Мотора дозорного

Скороговорки!

Иль правильней, может,

Сжимая наган,

За вором следить,

Уходящим в туман...

Да ветер почуять,

Скользящий по жилам,

Вослед парусам,

Что летят по светилам...

И вдруг неожиданно

Встретить во тьме

Усатого грека

На черной корме...

 

Так бей же по жилам,

Кидайся в края,

Бездомная молодость,

Ярость моя!

Чтоб звездами сыпалась

Кровь человечья,

Чтоб выстрелом рваться

Вселенной навстречу,

Чтоб волн запевал

Оголтелый народ,

Чтоб злобная песня

Коверкала рот,-

И петь, задыхаясь,

На страшном просторе:

 

"Ай, Черное море,

Хорошее море..!"

1927

Э.Г.Багрицкий. Стихотворения.

Ленинград, "Советский Писатель", 1956.

 

 

Марина Цветаева

 

* * *

Умирая, не скажу: была.

И не жаль, и не ищу виновных.

Есть на свете поважней дела

Страстных бурь и подвигов любовных.

 

Ты - крылом стучавший в эту грудь,

Молодой виновник вдохновенья -

Я тебе повелеваю: - будь!

Я - не выйду из повиновенья.

 

 

30 июня 1918

Марина Цветаева. Стихотворения.

Поэмы. Библиотека Русской Поэзии.

Санкт-Петербург, "Респекс", 1996.

 

 

 

Булат Окуджава

 

ПЕСЕНКА КАВАЛЕРГАРДА

 

Кавалергарды, век недолог,

и потому так сладок он.

Поет труба, откинут полог,

и где-то слышен сабель звон.

Еще рокочет голос струнный,

но командир уже в седле...

Не обещайте деве юной

любови вечной на земле!

 

Течет шампанское рекою,

и взгляд туманится слегка,

и все как будто под рукою,

и все как будто на века.

Но как ни сладок мир подлунный -

лежит тревога на челе...

Не обещайте деве юной

любови вечной на земле!

 

Напрасно мирные забавы

продлить пытаетесь, смеясь.

Не раздобыть надежной славы,

покуда кровь не пролилась...

Крест деревянный иль чугунный

назначен нам в грядущей мгле...

Не обещайте деве юной

любови вечной на земле!

 

Булат Окуджава.

Избранное. Стихотворения.

"Московский Рабочий", 1989.

[Гость Тутси(Надя)10]

не успеешь оглянгуться, как сирень во всей красе...

 

Фёдоров Александр Митрофанович (родился в 1859 году)

 

СИРЕНЬ

Пора цветения сирени,

Куда ни посмотри сирень.

Аллеи, как в лиловой пене,

А люди бродят, точно тени,

И тени движутся весь день.

В конце аллеи до заката

синеет моря полоса.

Прилип к ней парус, как заплата,

И весь в чаду от аромата -

Земля, вода и небеса.

В сирени детская коляска,

Сирень раскинулась шатром;

Ребёнка усыпила ласка.

Над ним сиреневая сказка

Играет пурпурным шатром.

То закачает своенравно,

То остановит. Шарь внутри.

Всё отражает так забавно;

Коляску, небо, парус. Славно!

Сирень, куда ни посмотри![/i]

[Гость злой пёс]

Сергей Есенин

 

***

Слышишь - мчатся сани, слышишь - сани мчатся.

Хорошо с любимой в поле затеряться.

 

Ветерок весёлыый робок и застенчив,

По равнине голой катится бубенчик.

 

ЭХ вы, сани, сани! конь ты мой буланный!

Где-то на поляне клён танцует пьяный.

 

Мы к нему подьедем, спроси - что такое?

И станцуем вместе под тальянку трое.

1925

 

***

Снежная замять крутит бойко,

По полю мчится чужая тройка.

 

Мчится на тройке чужая младость.

Где моё счастье? Где моя радость?

 

Всё укатилось под вихрем бойким

Вот на такой же бешеной тройке.

1925

[Гость Тутси(Надя)10]

Иван Сергеевич Тургенев (1819 год)

 

ТОЛПА

Среди людей, мне близких... и чужих -

....... Скитаюсь я - без цели, без желанья.

Мне иногда смешны забавы их...

....... Мне самому смешней мои страданья.

Страданий тех толпа не признаёт -

....... Толпа - наш царь - и ест и пьёт исправно;

И что в душе задумчивой живёт,

....... Болезнию считает своенравной.

И права ты, толпа! Ты велика..,

....... Ты широка - ты глубока, как море...

В твоих волнах всё тонет: и тоска

....... Нелепая - и истинное горе.

И ты сильна... и знает тебя бог -

....... И над тобой он носится тревожно...

Перед тобой я преклониться мог,

....... Но полюбить тебя - мне не возможно.

Я не одной тебе не дам слезы...

....... Не от тебя я ожидаю счастья -

Но ты растёшь, как море в час грозы

....... Без моего ненужного участья.

Гордись толпа! Ликуй, толпа моя!

....... Лишь для тебя так ярко блещет небо...

Но всё ж я рад, что не зависим я,

....... Что не служу тебе я ради хлеба...

И я молчу о том, что я люблю...

....... Молчу о том, что страстно не навижу -

Я похвалой толпы не удивлю,

....... Насмешками толпы я не обижу...

А толковать - мечтать с самим с собой,

....... Беседовать с прекрасными друзьями...

С такой смешной - ребяческой мечтой

....... Расстался я как с детскими слезами...

А потому... мне жить не суждено...

....... И я тяну с усмешкой торопливой

....... Холодной злости - злости молчаливой

Хоть горькое - но пьяное вино.

[Гость Lilian]

ГЕНЕРАЛАМ ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА

 

Вы, чьи широкие шинели

Напоминали паруса,

Чьи шпоры весело звенели

И голоса.

 

И чьи глаза, как бриллианты,

На сердце вырезали след -

Очаровательные франты

Минувших лет.

 

Одним ожесточеньем воли

Вы брали сердце и скалу,-

Цари на каждом бранном поле

И на балу.

 

Вас охраняла длань Господня

И сердце матери. Вчера -

Малютки-мальчики, сегодня -

Офицера.

 

Вам все вершины были малы

И мягок - самый черствый хлеб,

О молодые генералы

Своих судеб!

 

Ах, на гравюре полустертой,

В один великолепный миг,

Я встретила, Тучков-четвертый,

Ваш нежный лик,

 

И вашу хрупкую фигуру,

И золотые ордена...

И я, поцеловав гравюру,

Не знала сна.

 

О, как - мне кажется - могли вы

Рукою, полною перстней,

И кудри дев ласкать - и гривы

Своих коней.

 

В одной невероятной скачке

Вы прожили свой краткий век...

И ваши кудри, ваши бачки

Засыпал снег.

 

Три сотни побеждало - трое!

Лишь мертвый не вставал с земли.

Вы были дети и герои,

Вы все могли.

 

Что так же трогательно-юно,

Как ваша бешеная рать? ..

Вас златокудрая Фортуна

Вела, как мать.

 

Вы побеждали и любили

Любовь и сабли острие -

И весело переходили

В небытие.

 

М.ЦВЕТАЕВА

[Гость Lilian]

ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ

Лукоморья больше нет ♫

 

Лукоморья больше нет,

от дубов простыл и след.

Дуб годится на паркет, - так ведь нет:

Выходили из избы

здоровенные жлобы,

Порубили те дубы на гробы.

 

Распрекрасно жить в домах

на куриных на ногах,

Но явился всем на страх вертопрах!

Добрый молодец он был,

ратный подвиг совершил -

Бабку-ведьму подпоил, дом спалил!

 

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это только присказка -

Сказка впереди.

 

Здесь и вправду ходит кот,

как направо - так поет,

Как налево - так загнет анекдот,

Но ученый сукин сын -

цепь златую снес в торгсин,

И на выручку один - в магазин.

 

Как-то раз за божий дар

получил он гонорар:

В Лукоморье перегар - на гектар.

Но хватил его удар.

Чтоб избегнуть божьих кар,

Кот диктует про татар мемуар.

 

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это только присказка -

Сказка впереди.

 

Тридцать три богатыря

порешили, что зазря

Берегли они царя и моря.

Каждый взял себе надел,

кур завел и там сидел

Охраняя свой удел не у дел.

 

Ободрав зеленый дуб,

дядька ихний сделал сруб,

С окружающими туп стал и груб.

И ругался день-деньской

бывший дядька их морской,

Хоть имел участок свой под Москвой.

 

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это только присказка -

Сказка впереди.

 

А русалка - вот дела! -

честь недолго берегла

И однажды, как смогла, родила.

Тридцать три же мужика -

не желают знать сынка:

Пусть считается пока сын полка.

 

Как-то раз один колдун -

врун, болтун и хохотун, -

Предложил ей, как знаток бабских струн:

Мол, русалка, все пойму

и с дитем тебя возьму.

И пошла она к нему, как в тюрьму.

 

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это только присказка -

Сказка впереди.

 

Бородатый Черномор,

лукоморский первый вор -

Он давно Людмилу спер, ох, хитер!

Ловко пользуется, тать,

тем, что может он летать:

Зазеваешься - он хвать - и тикать!

 

А коверный самолет

сдан в музей в запрошлый год -

Любознательный народ так и прет!

И без опаски старый хрыч

баб ворует, хнычь не хнычь.

Ох, скорей ему накличь паралич!

 

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это только присказка -

Сказка впереди.

 

Нету мочи, нету сил, -

Леший как-то недопил,

Лешачиху свою бил и вопил:

- Дай рубля, прибью а то,

добытчик али кто?!

А не дашь - тогда пропью долото!

 

- Я ли ягод не носил? -

снова Леший голосил.

- А коры по сколько кил приносил?

Надрывался издаля,

все твоей забавы для,

Ты ж жалеешь мне рубля, ах ты тля!

 

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это только присказка -

Сказка впереди.

 

И невиданных зверей,

дичи всякой - нету ей.

Понаехало за ней егерей.

Так что, значит, не секрет:

Лукоморья больше нет.

Все, о чем писал поэт, - это бред.

 

Ну-ка, расступись, тоска,

Душу мне не рань.

Раз уж это присказка -

Значит, дело дрянь.

 

1966

 

 

 

За меня невеста отрыдает честно ♫

 

За меня невеста отрыдает честно,

За меня ребята отдадут долги,

За меня другие отпоют все песни,

И, быть может, выпьют за меня враги.

 

Не дают мне больше интересных книжек,

И моя гитара - без струны,

И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,

И нельзя мне солнца, и нельзя луны.

 

Мне нельзя на волю - не имею права, -

Можно лишь от двери до стены,

Мне нельзя налево, мне нельзя направо,

Можно только неба кусок, можно только сны.

 

Сны про то, как выйду, как замок мой снимут,

Как мою гитару отдадут.

Как меня там встретят, кто меня обнимет

И какие песни мне споют?

 

1963

[Гость Lilian]

Марина Цветаева

 

Идешь, на меня похожий,

Глаза устремляя вниз.

Я их опускала - тоже!

Прохожий, остановись!

 

Прочти - слепоты куриной

И маков набрав букет,

Что звали меня Мариной

И сколько мне было лет.

 

Не думай, что здесь - могила,

Что я появлюсь, грозя...

Я слишком сама любила

Смеяться, когда нельзя!

 

И кровь приливала к коже,

И кудри мои вились...

Я тоже была прохожий!

Прохожий, остановись!

 

Сорви себе стебель дикий

И ягоду ему вслед, -

Кладбищенской земляники

Крупнее и слаще нет.

 

Но только не стой угрюмо,

Главу опустив на грудь,

Легко обо мне подумай,

Легко обо мне забудь.

 

Как луч тебя освещает!

Ты весь в золотой пыли...

- И пусть тебя не смущает

Мой голос из под земли.

 

3 мая 1913г

[Гость Lilian]

Александр Аронов

 

Посредине дня

Мне могилу выроют.

А потом меня

Реабилитируют.

 

Спляшут на костях,

Бабу изнасилуют,

А потом — простят,

А потом — помилуют.

 

Скажут: срок ваш весь,

Что-нибудь подарят…

Может быть, и здесь

Кто-нибудь ударит.

 

Будет плакать следователь

На моем плече.

Я забыл последовательность:

Что у нас за чем.

 

* * *

Остановиться, оглянуться,

Внезапно вдруг на вираже,

На том случайном этаже,

Где нам доводится проснуться,

Ботинком по снегу скребя,

Остановиться, оглянуться,

Увидеть день, дома, себя,

И тихо-тихо улыбнуться.

Ведь уходя, чтоб не вернуться,

Не я ль хотел переиграть:

Остановиться, оглянуться,

И никогда не умирать...