Перейти к содержанию

Валерия Васильева

Новичок
  • Публикаций

    1
  • Зарегистрирован

  • Посещение

Весь контент Валерия Васильева

  1. Михаил Ильич Ромм всю жизнь любил рассказывать и делал это блестяще. В Москве до войны в домах, где бывал Ромм, шутили: "Приглашаем вас сегодня не на чай, а на Ромма". Его брат, Александр Ильич Ромм, замечательный веселый человек, поэт и переводчик, как-то сказал ему: "А знаешь, никакой ты не режиссер, не сценарист, не скульптор. Ты, брат, великий трепач!" – "Неужели великий?" – удивился Михаил. – "Да, гениальный!" "Я был польщен", – так потом об этом, смеясь, рассказывал Михаил Ильич. Сколько я помню отца, он всегда, приходя домой с работы, обычно "докладывал" семейству "основные события дня". И эти самые "основные события" в его изложении превращались в маленькие своеобразные произведения искусства. Бывало иногда придет домой мрачный, чернее тучи, аж лица на нем нет. Смотришь, поел, пришел в себя, и затем следовало его обычное: "А ну их к дьяволу!" И дальше шел рассказ, наполненный таким юмором, что мы буквально катались от смеха. Юмор спасал Ромма на протяжении всей жизни и одновременно помогал его друзьям и многим кинематографистам. А в жизни Ромма было далеко не все так уж весело: и неоднократные увольнения со студии "за самоволие" и из ВГИКа за то же, суд чести над ним по обвинению в "безродном космополитизме", постоянные стычки с руководством кинематографии, а позже и телевидения, крупные неприятности в ЦК и так далее. А начальство Ромма всегда не любило: "неудобным" он был для них человеком. Но Ромм умел каким-то удивительным, совершенно непостижимым образом отряхнуться от дураков, управленцев, а порой и просто откровенных мерзавцев. Шесть лет, с 1956 по 1961 год, Ромм не ставил фильмов. Шел мучительный внутренний процесс пересмотра своего творчества, "сдирания шкуры навыков". Моя мама – Елена Александровна Кузьмина, жена Ромма, не раз говорила ему: "Ну чего ты мучаешься?! Сиди себе дома да пиши. Ты же прекрасно пишешь, ты бы мог быть хорошим писателем!" – "Да никакой я не писатель! Не могу я писать, сидя в тишине кабинета". Действительно, Ромму необходимо было всегда находиться в гуще событий, необходимо было ощущение людей, жизни. Если вдруг в доме переставал трезвонить телефон или затихал поток бесконечных посетителей, Ромм мрачнел. Ему необходимо было ОБЩЕНИЕ. Кто-то сказал, что "дар общения – это дар божий, который редко кому дается". Ромм обладал этим даром в полной мере, и его рассказы были одной из форм этого общения. А вот записать их на бумаге у Ромма никогда не возникало желания. "Мысль обгоняет руку, – говорил Ромм, – и пока пишешь, забываешь, о чем хотел сказать". Если не ошибаюсь, то году в 1966-м, уже работая в ГДР над переводом дикторского текста "Обыкновенного фашизма" на немецкий язык, Ромм, что называется, "сломался": "Купил магнитофон, уж очень был хорош! Проклятый капитализм попутал!" И вот на даче, в своем кабинете, на втором этаже, плотно закрывшись от нас, Ромм начинал пробовать наговаривать свои новеллы-рассказы на магнитофон, поначалу стесняясь даже самого себя, а еще больше – магнитофона. Это оказалось совсем другим видом искусства, значительно более трудным, чем живой рассказ в непосредственном общении с собеседником. Первые рассказы Ромм перезаписывал по два, по три раза. Искал форму, искал какие-то лишь ему ведомые законы, которые требует запись на пленку. Наговаривал стоя или ходил из угла в угол, как всегда темпераментно, решительно. Курил. Через какое-то время Ромм решился наконец показать (он именно так и говорил всегда: "показать", – а не дать послушать) своим друзьям прямо там, на даче, первые свои рассказы. Это были "Тост Николая Шенгелая" и "Семен Семенович Дукельский". Собралось несколько писателей, профессионалов, более чем "поднаторевших" в своем цеховом деле. И тем не менее рассказы Ромма вызвали бурю восторгов. Смешные и грустные, ироничные, они были сделаны не только на высоком артистическом уровне – они были сделаны точно социально и исторически. "Бесконечно интересные, маленькие законченные шедевры", – такова была реакция первых слушателей. Вот тогда-то, видимо, Ромм и надумал делать "Книгу устных рассказов", начал систематически, но без какой-либо хронологической последовательности наговаривать на магнитофон новеллы для этой своеобразной книги: "Что придет на ум, – то и говорю"... Выполнить до конца задуманное Ромм не успел. Он умер 1 ноября 1971 года. После смерти Михаила Ильича у нас дома собралось огромное количество народа. Ну, естественно, почти все киноначальство в полном составе. Подошел к маме один из высоких представителей и после выражения самого искреннего (действительно, самого искреннего) соболезнования попросил маму: "Елена Александровна, Михаил Ильич многим показывал свои устные рассказы. Ну, и… понимаете… ходят разные слухи… Нам очень не хотелось бы, чтобы у вас возникли какие-либо неприятности в связи с этим, а имя Михаила Ильича неэтично затронуто… Мы очень вас просим: закройте кабинет Ромма на ключ. Всякие слухи ходят, всякие…" Кузьмина, женщина в высшей степени мужественная, поблагодарила за заботу о нас и о добром имени Ромма, но закрывать кабинет категорически отказалась. Кто-то сказал: "Да закройте, Елена Александровна! Закройте! Ведь растащат весь архив по бумажкам на память". Это подействовало. Кабинет закрыли. А через какое-то время нам вдруг стало как-то не по себе, тревога, что ли, вселилась какая-то: а мало ли что? Всего можно ждать. Поэтому мы разнесли кассеты по друзьям, по одной штучке в дом и так, чтобы никто не знал, где они и у кого что. Сам магнитофон (это был уже другой магнитофон с нестандартными кассетами и, похоже, что аналогов у него в Москве не было) тоже унесли из дома… На дворе стоял декабрь 1971 года… Время шло, разговоры вокруг пленок Ромма прекратились. Мы успокоились, видимо, ничего не грозило ни доброму имени Ромма, ни его архиву, ни пленкам. И все-таки…
×