Автор: Уединённоё
Давай споём морской царице, ей тоже интересно, что там, наверху творится.
Держа в руке трость, Р.Т. спускался в метро. Он не был высок или низок, лыс или сильно волосат. Поверх остального был надет длинный серо-зелёный плащ, темно-серая шляпа с узкими полями и на глазах - чёрные очки. Ничего необычного, людей в шляпах вы, наверное, видите каждый день. Но поймите, за чёрными стёклышками тоже была чернота. Он был слеп физически, но жил ли во тьме? Р.Т. шёл с приподнятой головой, казалось, он всем телом подавался немного вверх, будто пытаясь ухватиться за происходящее. Его густые брови тянулись вверх, особенно правая, и на лбу проявлялись складки. Губы немного вытягивались вперёд, и он иногда смачивал их языком. Сосредоточенное погружение.
Палочка помогала продвигаться вперёд, но мужчина отказывался воспринимать её, как единственный способ связи с общей жизнью. Слыша и чувствуя, он выстраивал в голове многообразный мир.
Р.Т. продвигался вдоль длинной станции. Подошло уже то время, когда час-пик закончился, народа в метро оставалось не много. Казалось даже, электрички не гремели так, как во время дневной суеты. Звуки воспринимались по отдельности: тонкие точные удары каблучков о плитку, тяжёлые уставшие шаги, громкие обсуждения открывшейся где-то в Центре выставки - они вспыхивали, как искра, и затухали, отдаляясь.
Только что отъехал очередной поезд. Р.Т. совсем не торопился, поэтому решил подождать следующий, рисуя рыжую юность, мгновение назад пронёсшуюся рядом и на секунду после себя оставившую цитрусовый аромат. «Она ослепительна, я в этом уверен», - представил Р.Т. и улыбнулся. Он дышал жизнью, не видя её глазами.
Мы часто ругаем серое небо, расстраиваемся из-за того, что в магазине была какая-то бледно-сиреневая, а не фиолетовая юбка. Никак не можем выбрать угол, в который поставим кресло и сердимся на мужа, притащившего из магазина «совсем не то, что я просила!». Мы начинаем возмущаться, когда дама нашего сердца отрезала ненужную ей длину волос, или, когда она из легкого любопытства взглянула на кого-то еще, кроме нас. Кричим на ребёнка, потому что он снова порвал штаны на коленке. Мы так часто любим обложку, не утруждаясь заглянуть внутрь.
Где-то справа послышался голос женщины, почти надрывный. Партию подхватил голос, принадлежавший мужчине. Ссорились из-за какой-то будничной, иллюзорной проблемы. Вслушиваться было необязательно, это всё чужое. И только долетали до уха отдельные всем известные: «зачем?», «почему?», «ну вот ты опять» и дальше, дальше, дальше, негатив, негатив, негатив. Голоса вторили друг другу, шуршащие, хрипящие чёрно-серые помехи.
И вот зачем и почему, опять и опять мы распыляем себя, вместо того, чтобы видеть сегодняшний день, любить, жить? Обматываем себя мишурой, она колется, лезет в глаза, в головы. Как удав, кольцами душащий барашка, нас душит мишура свой бессмысленной пестротой. Мы забываем чувствовать, а самое главное – забываем о тех, кто нас окружает.
Тот человек, что улыбался жизни, пропустил еще несколько поездов. Зачем торопиться, когда хочешь увидеть разный мир? Ведь он во всём.
Подъехал поезд, открылись двери, Р.Т. протянул вперёд себя тросточку, спустя несколько секунд, нашёл дверной проём. Вот он уже в вагоне, остался стоять. Поезд отправился, человек в шляпе с узкими полями снова внимательно вслушивался. Чуть позади него смеялись, радовались; слева обсуждали дела – отовсюду доносились разные обрывки разговоров, отдельные голоса, различавшиеся по возрастам, они подкреплялись собственной эмоциональной окраской, тембром, темпом.
Поезд подъехал к новой станции. Р.Т. вышел и направился вдоль вагона, очень близко к краю платформы. Как, неужели он не понимает, что нужно отойти в другую сторону? Так чутко относящийся к жизни, должен же он почувствовать и понять, что поезд вот-вот уедет и.… Нет! пожалуйста, пока не поздно, нет! Край. Он оступился. Сорвался.
Да нет, не тот слеп, кто не видит глазами, но видящий глазами человек оступается, натыкаясь на пропасть в джунглях своих слепых выводов.
А между тем, Р.Т. уже нашёл другой вход в этот вагон, снова очутился в поезде и отправился до другой станции. Он, как мозаику, продолжал собирать мир по отдельным составляющим. Вокруг темное полотно, а он разноцветной фантазией раскрашивал его, создавая гармонию. И видел милый Р.Т. единую композицию и каждый её отдельный элемент.
Автор: Алекс.
Дневник Алекса.
30 сентября. Суббота.
Когда я учился в третьем классе, я заболел ветрянкой. Помню, как противно чесалось всё тело, и мать по несколько раз в день наматывала кусочек ватки на спичку, мочила в зеленке и старательно замазывала каждый зудящий прыщик. Она шутила, что я становлюсь похожим на сказочного леопарда. Но я-то прекрасно понимал, что никакой я не леопард, а чучело лесное, и вся эта ситуация меня ужасно злила. Мои школьные приятели приходили после уроков и начинали орать у меня под окном, а я выглядывать стеснялся, маму просил, чтоб она им сказала, что сплю. Я ведь тогда уже в секцию дзюдо ходил, дрался, бывало, крутым пацаном себя считал, а тут такое – морда в зеленке. И вот как-то в один из дней, когда я печально пережевывал котлетку, запивая компотом из сухофруктов, раздался звонок в дверь. Мать пошла открывать, а я решил, на всякий случай, скрыться в туалете до выяснения обстановки, мы ведь гостей не ждали. Вдруг я услышал: "Здрасте! Я Наденька Климентьева, Сашина одноклассница. Как он себя чувствует? Я навестить". Так и сказала - "Наденька"! Меня охватила паника: "Еще её тут не хватало! Принесла нелегкая!" Я слышал, как мама повела ее на кухню, зазвенела чашками, ложками. "Сашка! К тебе гости, ты что, провалился там?" - мне не выкрутиться, придется выйти и показать свою образину этой девчонке, которая непонятно зачем приперлась. Не могу же я, как идиот, отсиживаться в туалете, пока ей не надоест глотать чай с моим любимым миндальным печеньем. Я собрался с духом и резко направился на кухню. Наденька Климентьева взглянула на меня, и как расхохочется. Я готовился услышать вежливые пожелания здоровья, наблюдать деланно сочувственное выражение лица. Но такого я ожидать никак не мог. Она смеялась надо мной безо всякого стеснения, и кудлатый хвостик на ее макушке трясся, как заведенный. Вдруг мне тоже стало жутко смешно. Мы смотрели друг на друга и задыхались от хохота. "Когда ты успел превратиться в пупырчатого лягушонка?" - восторженно закричала она. "Тогда же, когда ты в банановую пальму" - давясь внезапно навалившимся весельем, проквакал я в ответ.
Вот так мы и подружились с Наденькой. Совсем она не похожа была на других девчонок - отчаянная выдумщица, спортивная и выносливая, "свой в доску парень" в мальчишеской компании, она была посвящена во все страшные тайны нашего, само собой сложившегося, маленького общества - секты юных авантюристов. Мы вместе прогуливали уроки, экономили на школьных завтраках, чтобы накопить на билеты до Крыма и сбежать из дома, но потом тратили свои капиталы на молоко для бездомных щенков. Совершали вечерние прогулки по кладбищу, чтобы доказать друг другу свою смелость. По очереди перебегали рельсы перед надвигающимся поездом. Уставшие, мы собирались в нашем штабе, скрытом от чужих глаз в ветвях плакучих ив на заросшем берегу реки, и подолгу слушали Наденьку, которая читала нам книги. Любой учитель литературы мог бы позавидовать её умению читать вслух. Она делала это, как настоящая актриса, перевоплощаясь из одного персонажа в другого, погружая нас с головой в захватывающие истории первопроходцев, естествоиспытателей, космических странников, гордых индейцев, мужественных гладиаторов. И, конечно же, мы мечтали. Мечтали о том, как станем в будущем героями своего времени, каких успехов добьемся, как прославимся, разбогатеем, и поможем всем бедным и больным - ведь мы сильные и отважные, целеустремленные и умные, так что по-другому и быть не может. И именно Наденька внушала нам всем уверенность в том, что наши мечты - это факты, которые можно считать свершившимися, нужно только немного терпения. Она была нашим идейным вдохновителем, нашим организатором, нашей Надеждой.
При всем желании мы не смогли бы объяснить взрослым, что прогуливаем занятия, совершаем бесшабашные поступки, нарушаем запреты во имя благородных целей. И хотя все мы неплохо учились и даже, время от времени, принимали участие в школьной жизни - побеждали в спортивных соревнованиях, участвовали в самодеятельных спектаклях, играли в музыкальной группе на школьных дискотеках - нас было принято считать отъявленными хулиганами, чуть ли не асоциальными, требующими особого подхода в воспитании с целью коррекции поведения. Побеги из-под домашних арестов, частое посещение строгих стен кабинета директора школы делали нас диссидентами в глазах тихих одноклассников-ботанов и в наших собственных, только укрепляя нас в вере в собственную избранность.
Школьные годы проносились табуном диких мустангов, очаровывая ветром странствий и великих свершений, и рассыпались за нашими спинами на тысячи сверкающих осколков-воспоминаний. Безудержный восторг, кипящий в крови адреналин, клятвы в дружеской верности, калейдоскоп фантазий - все это превращало жизнь в незабываемый карнавал.
Ослепленные собственным звездным сиянием, мы не заметили, как повзрослели. Лет с 14 нас - пацанов стали интересовать не только книжные герои, но и журнальные обнаженные красотки, а вместе с ними и старшеклассницы, под блузками которых скрывалось это интригующее, выпуклое нечто. Гормональный всплеск принес новую волну мечтаний и фантазий в нашу компанию юношей, стремящихся поскорее стать мужчинами. И лишь Наденька не могла понять, что происходит - мы больше не слушали ее чтение, мы не восторгались ее рассказами о полярниках и золотоискателях. Её идеи, вроде погонь по крышам гаражей или поисков выброшенного на дно мутной речной заводи бабушкиного фамильного кольца, перестали нас увлекать. Мы, как волчата, поддались зову природы и отложили все планы на потом. Жаждали того, что можно взять сегодня и сейчас. Вера в себя наполняла нас новой, неуправляемой силой.
Мое шестнадцатилетие мы решили отпраздновать на даче у нашего общего друга Моржа. Скинулись и купили кое-какой закуски. Старший брат Моржа Макс помог нам затариться выпивкой. Макс играл на гитаре и пел в рок-группе с многообещающим названием "Бронхоспазм". Их музыка напоминала о потерпевшем крушение авиалайнере, и я считал, что это безумно круто.
Появление на даче Наденьки повергло всех в легкое оцепенение. Привыкшие видеть взлохмаченную, со смешными веснушками девчушку в старых джинсах, кедах и простеньком свитере, мы потеряли дар речи, когда она в туфлях на высоченной платформе внесла свое худенькое тельце в красном, как тряпка тореадора, платьице с огромным, похожим на крылья птеродактиля, воротником. Всю эту картину свихнувшегося художника успешно дополнял причесон, похожий на гнездо бешеного муравьеда. Наденька подошла ко мне и, взмахнув пластмассовыми палочками, в которые превратились ее пушистые ресницы, поцеловала меня в щеку очень красными губами, после чего они у нее немного съехали в сторону.
-Поздравляю с днем рождения, Сашенька! - тихо сказала она и всунула мне в руку коробку - Это компас. Он волшебный. Он всегда показывает правильный путь... угадай, куда указывает стрелка.
-На север? А мы пойдем на север, а мы пойдем на север! - тупо прикололся я.
-Нет, придурок, на меня - нежно произнесла Наденька.
Тут все заржали и расслабились. И начался праздник. Приехали друзья Макса - музыканты Дэн и Марик - так он их представил, а с ними приехали три девушки, взрослые и убийственно красивые. Я смотрел на них и смотрел на своих друзей, у этих сосунков реально слюни текли, мне даже мультик про Скуби Ду вспомнился, да я и сам, скорей всего, выглядел в тот момент не лучше Скуби. Марик взял на себя роль ведущего праздника и разруливал веселье, заставлял всех произносить тосты в честь именинника, то есть в мою, и пить до дна. Кто-то взял в руки гитару, начались песни. Девушка по имени Виола вскочила на стол и стала танцевать, скинула кофточку, потом и юбочку, оставшись в этом потрясающем нижнем белье, которое слегка прикрывает еще более потрясающие женские штуки. Голова моя превратилась в туманность андромеды, я что-то орал, как полоумный и покорно утопал в пьяном восторге.
Тут меня кто-то тронул за плечо: "Привет". Её звали Люба. В тот вечер она увела меня в комнату с кроватью на втором этаже и показала все, что знала и умела сама. Любовь первой открыла мне дверь в тайный мир женщины и раскрыла во мне мужчину. Её аромат, аромат Любви так же жив в моей памяти, как жив запах маминых пирожков или кипящего в блюде клубничного варенья. Я тогда совсем очумел и искал с ней встречи снова. Умолял Макса дать мне ее координаты, ведь я не знал, кто она и откуда. Макс посмеялся и предложил "копить бабло". «Это же был мой подарок тебе на днюху, чувачок. Расслабься и забудь. Не вариант. Таких любовей ты себе кучу наснимаешь. Работай лучше давай».
И я работал. Помогал таскать аппаратуру "Бронхоспазму", за это меня брали с собой на музыкальные и немузыкальные тусовки, угощали вкусными и приятными, но не всегда полезными вещами, учили жить, знакомили с девушками, давали побренчать на гитаре, постучать на ударных и называли на иностранный манер Алексом. Макс и его ребята были отличными чуваками.
Наша школьная компания постепенно распалась. Окончив школу, друзья занялись своими делами - кто в институт поступил, кто ушел в армию, в общем, все, как у всех. Наденька после моего шестнадцатилетия как-то резко отстранилась от нашего общества, реже стала появляться, а потом и совсем пропала. Но мне было вовсе не до нее, поэтому я голову особо не ломал, у меня были новые друзья, новые подруги - настоящие девушки, новые земные удовольствия, и никаких целей, плевать я на них хотел, достала она меня уже тогда со своими целями. Я жил сегодняшним днем и ни о чем не думал. Два года я промотался с группой по городам и пригородам, по клубам и подвалам, по поездам, машинам и автобусам, по гостиницам и комнатам, по чужим постелям и раскладушкам. Потом меня хотели забрать в армию. Не забрали. Но об этом я потом напишу. Устал я сегодня. А мне еще надо про Веру написать. Потому что про Веру я не написать не могу, ведь без нее теперь моя жизнь не имеет смысла.
Тот день, когда случилась эта ужасная авария, я слабо помню, как, впрочем, множество других предыдущих дней. К тому времени все смешалось, жизнь превратилась в призрачный сон, поначалу периодически озаряемый цветными молниеносными вспышками, но и они постепенно поблекли, утеряли свою фантасмагорию, слиплись в свечной огарок и близились к полному фиаско.
Я тогда еще не знал, что познакомился с Верой. Потому что я с ней и не знакомился, когда она решила познакомиться со мной. Для этого она примчала в реанимационном автомобиле на место автокатастрофы, где, собственно, валялся я в коме, с переломанным позвоночником и черепно-мозговой травмой. Не так давно я узнал, что эмчеэсовцы долго мучились, вытаскивая тело Макса из-за руля превратившейся в лепешку машины. Две девушки умерли по дороге в больницу, я не помню их имен. Я скорблю по Максу.
Когда я пришел в себя, первой, с кем я познакомился, была Боль. Всеобъемлющая и всепоглощающая. Пожирающая тело и душу. Королева мира - Боль. Но потом пришла Вера и Боль отступила. И с каждым разом, с каждым появлением Веры, Боль ссыхалась и скорчивалась, теряя свое величие.
У меня заметные улучшения. Я могу сам есть, читать книгу, держать ручку и писать. Вот и сейчас я пишу этот дневник, чтобы чем-то занять себя в перерывах между изматывающими, но дающими заметный прогресс упражнениями, которые научили меня принимать Боль с благодарностью, потому что теперь она работает на меня, указывает мне на мои оживающие нервные окончания, на вновь появляющуюся возможность движения в моих мышцах. Вера помогла мне подчинить Боль.
Теперь мой доктор Софья Георгиевна надеется, что я смогу реабилитироваться и снова жить полноценной жизнью. А я надеюсь на Веру, на Софью Георгиевну, на себя, на Господа Бога. И я люблю Жизнь.
На сегодня всё. Устал. Завтра еще о чем-нибудь напишу.
Автор:21ая..
***
Он меня взял, когда мне было уже за тридцать. Он даже был младше меня на девять лет. Красивый и горячий, а главное безрассудный и легкомысленный. Я почему то отдалась ему сразу и без остатка. Не стала ни кокетничать не сопротивляться, а просто взяла и доверилась ему полностью и без компромиссов. Как не парадоксально, но он поначалу не принимал меня всерьез, - был всегда весел и даже груб. Я даже не переживала когда он при мне расскладывал какую ни будь очередную -censored-ь , кода им было невтерпеж или просто некуда идти, он был тогда ещё холост и женщин менял как перчатки, впрочем и перчаток он не любил .. при этом меня всегда занимало его рассуждения о любви, когда иногда закурив свою любимую папироску в странной беседе со мной или иногда с другом заведет речь о «насущном» . У него правда было мало друзей. Некоторые посмеивались надо мной, но некоторые с определённым уважением относились ко мне, некоторые завидовали ему за то, что у него есть я. Завидовали как то своеобразно, непонятно и странно..Потом появилась жена. Он даже не знакомил меня с невестой до свадьбы, может стеснялся. Стыдился, что я являюсь свидетелем его определённых грехов, а может он взял её честной. Я ведь фактически тоже досталась ему честной, у меня до него был всего лишь один хозяин. Заботливый и нежный, правда уже старенький и дряхлый. Тот больше любил сидеть со мной в гараже и вспоминать о молодости, чем нежели кататься где ни - будь по окраинам города. Этот же даже жену свою пробовал приучить ко мне. Она же правда и относилась ко мне довольно таки сердечно, но всё же старалась избегать встреч со мной. Наверно тоже стеснялась.
Потом я заболела. Он пробовал лечить меня всякими процедурами, даже вызывал пару раз врача. Болезнь иногда отступала, но отступала не надолго, ибо название у неё – старость..
Потом я увидела другую, вернее другого, а еще вернее другое.. Это животное привела жена. Оно было огромное и чёрное, блестящее и красивое как сама Сатана и сильное как взорвавшийся вулкан. Я прям буквально плакала, когда видел как жена гладила и лелеяла это нечто . Он же отнесся к новому увлечению жены равнодушно, слегка пожав плечами зашёл ко мне, Грустно искурив сигаретку прощально похлопав по плечу закрыл за собою дверь.
Шли годы. Я уже выглядела как знаменитая артистка Гурченко, - в шляпе из пыли и в вуале из паутины. Он иногда заглядывал ко мне. Бывало даже ненадолго задерживался. Что- то рассказывал, что -то обсуждал, даже пытался снова завести меня. Но я уже не слушала его и даже не плакала, я молча умирала. У меня даже не было никакой надежды, да и не нужна она была мне. Я просто устала. Устала жить. Многие говорили, что так долго не живут, а если и живут, то они превращаются в памятники.
Прошло ещё несколько лет, когда я увидела его в последний раз. Он пришёл не один а с какими то черными ребятами с длинными шлангами в руках. Он обошел меня кругом и мне даже показалось, что его глаза были немного влажные. Меня почему то так растрогало это. С минуту мы внимательно смотрели друг на друга, потом искурив свою незабвенную папироску он ушёл, бросив этим двум короткое «режьте»..
Две мышки.
Автор:Две мышки.
Денис
Конечно, мы опоздали на автобус. Следующий по расписанию ожидался только через час, и поэтому мы решили сначала поехать на маршрутке, а потом немного пройтись. После целой недели дождей, наконец, выдался солнечный, безветренный день. Мы шли, пиная по очереди камушек и, когда после особо удачного удара он улетел куда-то далеко, дочка придумала другое развлечение: найти самый красивый желтый лист. Красивых листиков набралось много, мы сели на скамейку и ребенок начал составлять букет, размышляя о чем-то, иногда поглядывая на меня. Наконец, она решила задать вопрос:
- Мама, а можно у меня будет домашний любимец?
Казалось бы простой вопрос. Моя девочка знала, что по некоторым причинам мы не можем завести себе животное, по крайней мере, пока. По всей видимости, она увидела где-то симпатичную мордашку, которая очень не возражала поселиться у нас в квартире и все доводы, которые она поняла и согласилась принять, были забыты.
- Ты знаешь, сегодня в садике, когда мы гуляли, его нашла Кристина. У него нет дома, он совершенно один и может быть, даже голодает. Ведь осень только началась, а уже целую неделю идет дождь, холодно, его может засыпать листьями и он замерзнет. У него нет семьи, его никто не любит. Я не могла его там оставить, взяла и спрятала.
Мне стало очень нехорошо. Я представила себе это голодное и одинокое существо, гуляющее где-то по группе, и поняла, что никто из сотрудников детского сада нам спасибо не скажет.
Ребенок, казалось, читал мои мысли.
- Не волнуйся, мамочка, я его там не оставила, он у меня с собой.
Дочка носила в садик немыслимое количество игрушек, всевозможные журналы, раскраски и тому подобные вещи, прожить без которых не могла ни одна девчонка. В ее рюкзак можно было бы с легкостью упаковать небольшого поросенка.
- Можно я его возьму к нам насовсем? Я буду его любить. У него будет семья, мама и папа.
- И бабушка Таня – машинально добавила я.
- Да, и бабушка.
Ребенок с надеждой смотрел на меня. Да, история... Конечно, говорила, что нельзя никого обижать, что нужно заботиться и оберегать всех, кто в этом нуждается, быть доброй и внимательной. И теперь, когда она проявила все эти качества, разве можно сказать - оставь это животное на улице? Мама и папа - это же почти волшебники, ребенок верит, что они могут все починить, всех вылечить, накормить и обогреть, помочь и спасти. Какие тут могут быть сомнения...
- И какого же пола это существо: мальчик или девочка?
- Мама, это однозначно мальчик, – сказала дочка, - у него же нет косицы.
Да, действительно, как же это я так оплошала, откуда косица у мальчика. Сказать честно, я и у животных девочек косы не часто наблюдаю.
- Как ты его назовешь? – поинтересовалась я.
- Конечно, Денис.
Могла бы и не спрашивать, мальчик по имени Денис – это лучший друг моей ненаглядной дочери. Поэтому все игрушки, признаваемые ребенком мальчиками, назывались исключительно Денисами.
- Денис, да... Ну и какого же он цвета? – продолжала допытываться я.
- Ну такого... лиственного.
- Лиственного? Это что же за цвет загадочный?
- Ну, понимаешь, мы его случайно нашли, его почти не было видно, он такого же цвета как трава и листья.
Становилось все интересней и интересней. Очень хотелось посмотреть на это удивительное животное.
- Сейчас я вас познакомлю, он тебе обязательно понравится.
Дочка полезла в карман и вынула оттуда горсть засохших цветов, в которых блестел серебристый колпачок, наконечник от курточного шнурка.
- А Денис-то где?
- Да вот же он.
Она смахнула мусор и перевернула колпачок. Из него выпало что-то лиственного цвета. На детской ладошке лежала крошечная улитка. Денис.
Автор:Оригами
Письмо о любви из прошлого
Частично основано на реальных событиях…
Начинался новый учебный год, школьницы с большими бантами, держа яркие букеты цветов наперевес, шли с улыбками в школу. В садах стоял пьянящий аромат опавших яблок. Листья легкой позолотой тронул сентябрьский ветерок. Парки понемногу пустели, а случайные прохожие торопились домой, чтобы не быть застигнутыми холодным дождем на улице. В общем-то, это была обычная ранняя, но на этот раз довольно холодная осень.
Станислав сидел на лавочке около университета, неспешно затягиваясь сигаретой, размышлял о том, каким будет его последний год обучения на филологическом факультете. Докурив, он пошел в библиотечный архив для того, чтобы подготовить доклад на тему «Творчество советских писателей в период Второй мировой войны». Казалось бы, тема обычная и довольно таки простая, но в начале учебного года заняться было особо не чем и Станиславу хотелось отличиться. Поэтому он решил в свободное время изучить архив библиотеки в надежде найти что-то особенное.
Библиотечный архив располагался в отдельном здании. Это строение было построено еще в годы расцвета Советского Союза, внешне оно напоминало своеобразный форт с узкими и высокими окнами-бойницами, через которые внутрь попадал седеющий осенний свет. Станислав подошел к библиотекарше и спросил, где можно посмотреть материалы за период 30х-40х годов прошлого столетия. Пожилая женщина приветливо объяснила путь до стеллажей с папками, книгами, вырезками из пожелтевших журналов. Пройдя по пустынному залу, Станислав быстро нашел необходимые стеллажи и принялся изучать их пыльное содержимое.
Информации было множество, в основном фронтовые хроники, репортажи и воспоминания ветеранов, но ничего подходящего не находилось. Смеркалось. К вечеру до рези в глазах будущий филолог изучил целый ворох различной литературы. "Поставлю все на место и пойду домой, а то уже поздно. Завтра вернусь и снова начну," - подумал студент и принялся расставлять тяжелые хроники на свои места. Когда порядок был наведен, и Станислав хотел уходить, он неожиданно заметил одинокий выпавший листок, краем залетевший под стойку с книгами.
"А это еще что такое? Вроде все аккуратно складывал, и ничего не должно было вывалиться! " – в размышлениях студент поднял желтое как кленовый лист послание из далекого и тревожного прошлого…
Листок оказался письмом. Адреса отправителя и получателя не сохранились. На первый взгляд это письмо было от мужчины-фронтовика женщине. Почерк был аккуратен, и как казалось, будто бы знакомый. "Наверно сама судьба посылает его мне!" – с удивлением воскликнул Станислав. Он принялся быстро и жадно изучать эту маленькую дверку в иной мир.
«Здравствуй, дорогая Полина!
У меня все хорошо. Мы воюем изо всех сил, но пока, к сожалению, отступаем. Но вы держитесь! Скоро мы начнем бить врага, и он побежит так, что пятки засверкают!
Как поживают наши белокурые ангелочки дочки, Зоя, Машенька и младшенькая Лиля? Слушаются ли маму? Также весело ли бегают по двору и играют?
Здесь я часто вспоминаю те дни, когда мы с тобой познакомились. Ты помнишь, как это было? В твоих голубых глазах отражалось небо, сердце бешено колотилось, и земля плыла под ногами. Ветер, растрепав твои волосы, наполнил их медвяным ароматом цветущих лип и заливных лугов. Эти дни навсегда останутся в моей памяти!
Дорогая Полина береги себя и детей!
Целую вас всех! С любовью, Иван.
Где-то в лесах под Смоленском, 25 сентября 1941 года»
Станислав решил забрать это письмо домой, чтобы еще раз его перечитать. Полупустой вечерний трамвай неспешно звенел по рельсам. За его окошком шел дождь и в намокшем асфальте, будто в зеркале можно было увидеть яркие всполохи наступившей осени. Войдя в квартиру, Станислав, заварил себе горячего чаю, сел за стол. В задумчивости его взгляд упал на картину, подаренную ему его бабушкой Лилей…
От неожиданного озарения он подскочил, потом сел, прошелся по кухне и побежал в комнату к шкафу, где в большой коробке хранились старые семейные фотографии и прочие памятные вещи. С замирающим сердцем он взялся тщательно перебирать старые письма, которые там лежали. И вот он нашел их!! Это были письма его прадеда своей супруге! Конечно же, почерк в найденном письме был такой же, как у его прадеда Ивана, который пропал без вести в годы Великой Отечественной Войны!
Сравнив все письма, Станислав понял, что это было последним письмом от прадеда. Полине, его прабабушке, так и не посчастливилось его прочесть, поскольку, судя по всему, оно затерялось в военной неразберихе! Полина всю жизнь прожила в ожидании мужа с фронта, в одиночку растя детей в послевоенные годы. Полина до последних дней хранила надежду и веру в то, что муж вернется с фронта. Всю свою любовь и жизнь без остатка она посвятила своим трем дочерям. И только Вера, Надежда и настоящая Любовь помогали ей справится со всеми испытаниями.
Автор:Черный корсар
***
Ночь.Срочный вызов. Адрес…. Ага. Был как то в этом доме. На каком-то …дцатом этаже. Хоромина с охраной и пропускной системой. Да.. видать даже небожители иногда спускаются с небес на землю. Поболеть. Долетели за 10 минут,благо ночью это реально. Уже ждут. Медленно отъезжает громадина решетчатых ворот. Охранник услужливо распахивает дверь. Лифт- хром, подсветка. Третий этаж. Не успел поднести руку к звонку- опа- дверь открыта. На пороге он. Хозяин жизни. Холеный, властный, но, сейчас немного растерян. Впрочем, быстро овладевает ситуацией.
- Пройдемте.
По спине холодок. В голове занозой саркастическая мысль: а выберусь ли обратно? Мысль,кстати, не такая уж и бредовая. Приезжаем- встречают.Уходим- могут и забыть проводить....не со зла.. переживают..
А мы все идем. Комнаты. Анфилады комнат..зеркала..дуб.. не Эрмитаж, конечно, но…
-Налево, доктор! – эти слова, произнесенные негромким , но хорошо поставленным тоном большого начальника, заставили окончить полет мыслей. Не успеваю повернуться налево –рука за моей спиной открывает дверь.
- А это у нас тут мама..
Я переступаю порог. И сразу теплота.. не от батарей центрального отопления. Это как попал из зимы в лето. Будуарчик. Бонбоньерка. Комнатушечка в пять моих шагов. За спиной виноватое сопение и полушепот:
- Сколько раз предлагал ей перейти в другую комнату - гостиную занять или хоть спальню гостевую…ничего не хочет. Мебель свою перевезла..говорит мать моя на этой кровати померла и я помру тут.. телевизор, видите, все оттуда же.. а еще….
Я словно выключил радио. Приглушил звук. Шепот стал прерывистым и исчез совсем.
В правом углу комнаты - лик. Светлый, ясный. Под ним – на высоко взбитой подушке-другой. Васильковые глаза. Они все знают…знают, что обречены, знают, что уже скоро..туда.. где ждут…
- Сыночек, подожди, пожалуйста, за дверью..
Сыночек превращается из широкоплечего холеного в десятилетнего вихрастого ..послушно выходит, прикрыв за собой дверь.
- Говорила, не вызывай..незачем людей –то тревожить.. пусть молодых спасают.. я то что..отжила уже..пора и честь знать..
Голосок слабенький, как свечка на ветру, еле теплится..вот-вот погаснет.
-Ну что Вы -нарочито бодрым голосом загромыхал я – Сейчас подлечим.. витаминчиков пропишем.. давайте – ка я Вас послушаю для начала…
-Сынок, не торопись –сухонькая маленькая почти невесомая ладошка легла на мою руку- Ни к чему это.. Вот ты же институты заканчивал..знаешь, что нет лекарств от старости.
-Какие Ваши годы...- снова, было, забасил я, но осекся, встретив взгляд бездонных васильковых глаз…
Прошло минут пять. Она держала меня за руку ,почти не сжимая ладонь. Но я не мог, просто не смел ей мешать. Я прочитал в ее взгляде все. Боль за сына, за его прожигаемую бестолково жизнь, но в тоже время безграничную материнскую Любовь к нему, Надежду на то, что скоро ее душа прервет земные страдания и Веру в то, что она все – таки оставила на Земле достойный след.
Ее рука обессилено скользнула на одеяло. Мой чемоданчик стоял беспомощно раскрыв свои ,бесполезные сейчас, внутренности. Фонендоскоп бестолково болтался на шее. Наверно у меня был такой же обескураженный вид, как у моего чемодана, потому что старушка улыбнулась:
- Ну а теперь, милок, напиши мне какой - нибудь рецептик, чтоб начальство не бранилось..и ступай с Богом.
Словно под гипнозом, черканул что-то на бумаге.
- Два раза- утром и вечером..после еды.. а вот это – поколоть надо…
Она кивнула и вдруг показала жестом , чтоб я нагнулся к ней поближе.
- Слоников возьми - прошелестела она еле слышно.
- Каких слоников?
-Да вот же..на комоде стоят..- повела она глазами.
Посмотрел налево. Действительно, на белоснежной накрахмаленной салфетке стояли три фарфоровых слоника.
- Семь их было..да вот порастерялись. Но ты бери. Они счастливые. В добрых руках.
- Нет, ну как же я могу… а если…
- Да и не хватится их никто.. как помру все это на следующий день в помойке окажется.. я то уж знаю. Возьми, и старухе радость..- и паутинка гусиных лапок разбежалась от глаз….
Возможно, коллеги меня осудят, мол, разводил канитель с полоумной бабкой и с ее слонами. Послушал бы, укольчик вкатил и досвидос ,бабуся. Дел- по горло. Но вместо этого я подошел к ветхому комоду и взял слоников. Их маленькие фигурки поместились у меня на ладони. От греха подальше опустил их в карман. Как собирался, прощался, отзванивался, уходил- не запомнил. Опомнился только залезая в машину.
- Ну что, хоть не обидели материально? – Заулыбался Олег, бессменный водитель нашей восемьдесят шестой.
- В смысле?
- Домина то вон какой.. живут кучеряво.. подкинули чего?
- Ага.. слонов..
Олег хмыкнул, вероятно, решив, что не понял мой тонкий английский юмор.
За окном мелькали размытые огни. Олег клял непогоду, некстати начавшийся дождь и собачью работу. Я сидел, положив руку в карман, и чувствовал тепло фарфоровых спинок. Глупо, но у меня было чувство, что мною сделано что - то очень важное. И тут же мелькнула ехидная мысль, что я – спаситель слонов. Потом ирония вдруг пропала, так же резко, как и возникла. Я улыбнулся, потому что понял очень простую и ,одновременно, сложную вещь: у меня в кармане в эту непогожую осеннюю ночь лежали Вера ,Надежда и Любовь.
Автор: Salvare.
***
Её зовут София. Удивительно чистое, прозрачное как капли дождя на стекле, имя. Когда я увидел её на скамейке в сквере, я понял - это яркое солнышко не просто так появилось в моей жизни, и ещё я понял, что буду полным идиотом, если не подойду и не узнаю, как её зовут.
Наступил промозглый ноябрь, всё вокруг было затянуто паутиной дождя, беспросветной тоски и унылости. Она сидела, чуть наклонив голову, задумчиво перебирая пальцами бахрому яркого оранжево-зелёного шарфа, который своим цветом плавил пространство вокруг неё, казалось, что на чёрно-белой фотографии кто-то разрисовал яркими красками эту хрупкую и потрясающе красивую девочку.
Её красота не сразу бросалась в глаза. Натянутая по самые брови оранжевая вязаная шапка не только не красила, а скорее наоборот, прятала от чужих взглядов удивительно чистый лоб, прозрачную матовость кожи - такая бывает только у рыжих. Мне безумно захотелось стянуть с неё этот жуткий головной убор, чтоб убедиться в своей правоте. Но я стоял и смотрел, боясь отвести от неё взгляд, мне казалось, что если моргну, это видение исчезнет. Не знаю, сколько времени длилось это наваждение. Наконец, она, словно почувствовав мой взгляд, подняла глаза. Никогда в жизни, ни в природе, ни на картинках, я не видел такого цвета. Не знаю, смогу ли описать его. Цвет слегка увядших листьев крапивы, когда на них падает свет солнечного луча. Может быть так? Но всё равно, не точно...
Меня всегда удивляли рассказы о любви с первого взгляда, вызывали недоумение и скепсис. Я циник, как впрочем, большинство врачей. Профессия накладывает отпечаток. Но вдруг я стал понимать, что это возможно. Чувство может обрушиться на тебя совершенно внезапно. Это нелогично, немыслимо, нерационально, но это существует.
Увидев меня, она поднялась со скамейки и пошла мне навстречу. Я стоял, не веря своим глазам. Как она могла почувствовать, что это то, о чём я сейчас мечтал больше всего на свете? Подойдя, она спросила:
- Когда я смогу забрать маму?
Наверное, я показался ей дебилом в стадии олигофрении, потому что стоял и улыбался, не понимая смысла слов, просто впитывал звук её голоса. Она повторила вопрос. Наконец я понял, что стою в сквере больницы, на мне белый халат и девушка, скорее всего, обращается именно ко мне. Её слова стали пробиваться сквозь эйфорический туман, и наконец, достигли сознания.
- Как фамилия Вашей мамы? - наконец сумел довольно внятно произнести я.
- Дорохова. Зинаида.
И тут до меня дошло, что пациентка, которую всю ночь спасали всей реанимационной бригадой - её мать. Накрыло горячей, душной волной. Дорохова Зинаида умерла сегодня утром в 5 часов 18 минут. Девушка спрашивала, когда можно забрать тело матери, а я тупо улыбался и пялился на неё, как похотливый козёл. Стало нестерпимо стыдно. Первые годы моей врачебной практики это чувство очень часто давало о себе знать. Когда умирал пациент, невозможно было спокойно общаться с родственниками. Чувство вины, чувство сострадания, и невыполненного долга - это адская смесь. Даже если ты на двести процентов уверен, что сделал всё возможное, всё равно где-
