Свадьба по-нашему
Многие знают, что я очень не люблю свадьбы.
Дело здесь, наверное, в том, что первую свадьбу, которую мне случилось наблюдать, я не забуду никогда. Мне, конечно, говорили, что ситуация эта нетипичная, и что у нормальных людей все по-другому. Но мне все равно.
Можете считать, что у меня незакрытая психологическая травма.
Так вот, в тот день, я в очередной раз заглянул в бездну, явленную миру под видом моей одноклассницы Шуры Говоровой. И дважды чуть не погиб.
В принципе, зная Шуру, я был готов на многое, но даже будучи экспертом по ее удивительному способу мышления и организации своей жизни, не был готов увидеть ТАКУЮ свадьбу.
Шура была классической блондинкой, в современной трактовке этого термина. И хотя моя матушка, считая Шуру Говорову красивой, описывала ее через библейское прилагательное «волоокая», лично я полагал, что вернее библейских прилагательных описывает ее короткая, но емкая рифма, к имени «Шура».
Впрочем, то, что Шура была дурой, совершенно не мешало мне относится к ней с симпатией. И не только потому, что 16-ти годам у нее выросли отменные сиськи. А потому, что Шура была девушкой хоть и еб...той, но веселой.
А может, потому и была она веселой, что еб...тая.
Но неважно.
Первым мужем Шуры был мой приятель, чемпион Москвы по плаванию среди юниоров Илья. Он был красив, умен, сдержан и благороден.
Как-то весной, не дожидаясь совершеннолетия, сохшая по нему девятиклассница Шура Говорова применила к Илье самую действенную женскую стратегию: «Вали его на пол, ломай ему х@й!». Проделала она это стремительно, жестко и профессионально. Об него она потеряла невинность и потом этим фактом тыкала ему в атлетическое туловище: «Я была невинной маргариткой, а вы сорвали меня и втоптали в грязь».
Когда я ушел в армию, они поженились. К моменту, когда я из нее вернулся, они уже развелись. Так что этот аттракцион прошел мимо меня.
Зато второй стремительный и бурный брак Александры за пару месяцев прошел у меня перед глазами все фазы – от нежного рассвета, до кроваво-красного заката.
Расставшись с красавцем Ильей, Шура сохранила привычку к спортивным телам, поэтому следующую жертву стала искать в ближнем окружении первого мужа – среди пловцов.
Интересно, что в силу каких-то противоестественных причин, мужчины без собаки, Сашу в качестве сексуальных объектов не интересовали. Поэтому никто не удивился, когда однажды в квартире Шуры поселился комплект в виде таксы мужского пола и ее хозяина. За скорбное лицо хозяин таксы получил прозвище «Вадик-Кислый» и был он пловцом.
Как-то вечером, через пару месяцев после того, как Кислый поселился у Шуры, я повстречал ее у своего подъезда.
«О!» - сказала она, - «удачно, я тебя встретила. Ты у меня завтра свидетель на свадьбе!»
«Свидетель чего?» - уточнил я.
«Свидетель со стороны невесты».
«А невеста кто?»
«Кто-кто! Я, блин!»
Хорошенькое, думаю, начало.
«Стой», - говорю, - «а разве со стороны невесты не девушка должна быть свидетелем?»
«Я» - говорит Шура, - «ни одну свою подругу к моему Вадику близко не подпущу. Я их, бл@дей, знаю! И ты их, бл@дей, знаешь».
Я их, бл@дей, признаться, не знал, потому что не было у Шуры никаких подруг. Она их давно растерзала и съела. Поэтому, по ее мнению, я как честный человек, должен был выполнить этот дружеский долг. Не зря же столько лет она меня маминым вареньем кормила.
«Ладно», - говорю. – «Посвидетельствую».
Утром следующего дня я был помещен в свадебный кортеж, состоявший из убитой насмерть белой «Копейки». За рулем сидел нарядный жених. Справа от него одетая в подвенечное Шура. Сзади – два одинаковых приятеля Вадика, я и такса мужского пола, быстро уснувшая на моих коленях.
Дорога к алтарю, помнится, прошла без приключений. Праздник начался по прибытии.
У загса Шура посмотрела на другие свадебные кавалькады, сравнила их с убитой «Копейкой» Вадика и, явно, что-то про себя недобро отметила.
Когда в загсе брачующимся был предложен набор совковых услуг, стало понятно, что Вадик не подготовился к тому, что свадьба есть самое важное событие в жизни женщины. Ни морально, ни материально. А Шура, как раз, подготовилась. И, чтобы добиться искомой атмосферы незабываемого праздника, была готова к человеческим жертвам.
Толстая тетя, уставшая от ежедневного созерцания человеческого счастья, разложила перед Шурой и Вадиком фотографические снимки, которые был приучен делать выращенный при загсе фотограф.
Снимки оплачивались поштучно, по советским временам стоили нереально много и были отвратительными. Разнообразием сюжетов фотограф не баловал.
Шура потребовала себе 40 штук – все фазы бракосочетания - от входа в дверь актового зала, до финального поцелуя взасос у дверей свадебного автомобиля. Вадик намекнул, что хватит пяти основных фаз, потому как дорого и в целом абсурдно. Шура забилась в конвульсиях. Вадик ответил тем же. Уставшая от человеческого счастья тетя расслабленно откинулась в кресле. Шоу обещало быть интересным.
Далее на протяжении 20 минут Вадик получал аргументированный рассказ о том, кто из здесь присутствующих мужчина, а кто гондон. По всему выходило, что гондоном был Вадик. Удар был точен и Вадик, метнув на стол всю имевшуюся наличность, закричал: «Да мне пох@й! На все! Вот сколько есть денег, на все делайте снимки!!».
Толстая тетя молча достала счеты и стала издавать ими щелкающие звуки.
Шура полюбовалась достигнутым эффектом и милостиво согласилась получить 45 бессмысленных фотографий, вместо запрошенных 40. Что, судя судорогам, полностью аннигилировало бюджет Кислого Вадика.
Затем молодые сцепились в неравной схватке вокруг музыки. Консервативная Шура требовала Мендельсона. Кислый попытался продавить что-нибудь неформальное: «Давай может лучше Биттлз?»
Надо ли говорить, что в зал входили под Мендельсона?
Под Мендельсона же, счастливо улыбающаяся, Шура быстро и пророчески точно надела обручальное кольцо на левую руку жениха. Вот уж верно – «in my beginning is my end». В общем, уже по ходу свадьбы, стало понятно, что брак будет недолгим, но гармоничным. И есть риск, что молодые умрут в один день.
Но, как быстро выяснилось, все это была только прелюдия.
Истинный масштаб грядущих разрушений открылся мне на обратном пути, когда стало понятно, что еб...тая Шура меня не подвела и мужа себе подобрала не менее еб...того.
Думаю, что те 40 минут жизни, что я провел в свадебной машине по дороге домой, я не забуду никогда.
В тесной «Копейке» мы сидели так же. Собака привычно спала у меня на коленях.
Пережитый в загсе стресс отпускал, и ехали мы чинно, ведя необременительный треп. По ходу трепа Шура сообщила Вадику, что моя собака Линда умеет говорить «мама». Видимо, после бойни в загсе, Вадик любое замечание молодой жены воспринимал как наезд. Он помрачнел, пожевал губы и пробубнил, что, мол, его такса тоже умная, потому что охотничья.
Разговор пошел про планы на отдых, стали говорить про Крым и Гагры, как вдруг, посреди разговора, без объявления войны, Кислый, воткнул палец в лобовое стекло и совершенно серьезно, а от того, страшно заревел:
«КАБА-А-А-НЧИК!!!!»
Представьте, вы едете в свадебном кортеже по Москве и, вдруг, водитель-жених страшно кричит: «КАБАНЧИК!!!» Секундная пауза, за которую все успевают подумать, что парень съехал в загсе крышей, потому что никакого кабанчика а) на дороге нет; б) быть не может. И, главное, зачем так кричать?
В ответ на этот незаданный вопрос и на страшный Вадиков крик, с моих колен взмывает в потолок такса мужского пола.
Она воет, подлетает на месте и, яростно суча в воздухе короткими лапами, врубается башкой в лобовое стекло. Оттуда, слегка оглушенная, но, не переставая орать, падает на Шуру и ее колючие розы. Теперь орет уже и Шура, а собака не только орет, но и визжит, потому что цветы колючие. В воздухе мелькают розы, фата, такса, белые сетчатые перчатки на руках невесты, тела свидетелей. Собака отлетает к Кислому, а Шура, раздирая ладони о колючие розы, визжит и лупит букетом молодого мужа. Кислый бросает руль и закрывает руками голову. Машина юзом уходит вправо, уверенно двигаясь боком в огромное колесо грузовика. Тут уже орет весь задний ряд и, буквально в последнюю секунду, Вадик успевает руль вывернуть.
- Бляяяяяя! – выдыхают вспотевшие свидетели со стороны жениха и невесты
- Видели, - похвастался Кислый, - она у меня натасканная, охотничья!
- Идиот, дебил, кретин! За кого я вышла замуж! – фоном причитает Шура.
5 минут молчания. Все едут, осмысляя пережитое.
- Бляяяя! – говорит кто-то из одинаковых, - чуть же нахуй в грузовик не въеб@нились!
- То есть ты, типа, хотел показать, что у тебя собака, что ли, тренированная? –осознает произошедшее второй.
И здесь происходит то, чего я меньше всего в этой ситуации ожидаю.
Вместо ответа и объяснения, молодой муж, только что чуть не угробивший свою молодую жену и друзей об грузовик, делает так: он поворачивается, смотрит на нас совершенно безумным глазом, в котором нет ни тени улыбки, нижняя губа его отвисает, он глубоко вдыхает и, втыкая палец в лобовое стекло, страшно кричит:
«КО-О-О-О-ОШЕЧКА!!!»
И все повторяется!
Глухой удар таксы о лобовое стекло, истошный вопль свидетелей, букет искрошенный об голову Вадика, быстро вращающееся колесо грузовика, визг Шуры, собаки и тормозов.
Честно говоря, я не помню свадебное застолье. Помню только, что я набухался тогда в сопли. Потому что перед глазами у меня так и стояло грязное колесо грузовика, в которое мы летим и лишь каким-то чудом не долетаем.
Через 2 месяца после свадьбы, Шура позвонила мне и на полном серьезе сообщила, что я виноват в ее разрушенной семейной жизни. Что я херовый свидетель со стороны невесты, и надо было все-таки позвать кого-нибудь из этих -censored-ей-подруг, потому что она разводится. А разводится она потому, что все два месяца совместной жизни молодые свирепо 3,14здились. И вот как-то, Шура после очередного скандала поехала на работу, а когда вернулась, обнаружила, что Вадик вывез из дома все вещи. То есть не только все свои, но и все ее. И квартира у нее теперь пустая и она начинает новую жизнь, потому что присмотрела себе отличного парня среди прыгунов в высоту. Кстати, у прыгуна есть отличная собака – ирландский сеттер.
Ну, вот, собственно, с той поры я очень не люблю свадьбы.
