"Сложившуюся летом—осенью 1941 г. обстановку на советско-германском фронте можно охарактеризовать как катастрофическую. Несмотря на мужественное сопротивление Красная Армия с тяжелыми боями отступала, потеряв только за первые три недели войны около 850 тыс. человек, 3,5 тыс. самолетов, до половины танков, имевшихся в пограничных округах. К середине июля противнику удалось продвинуться на 300—600 км вглубь страны, потеряв при этом лишь 100 тыс. человек убитыми. Немецкие войска заняли Литву, Латвию, часть Белоруссии, Правобережную Украину, вышли на дальние подступы к Ленинграду. По оценкам Генштаба РККА, безвозвратные потери армии за первые шесть месяцев войны составили 5 млн человек (это более 9/10 всей предвоенной численности Красной Армии). В 1941 г. в плен было захвачено 3,9 млн советских солдат и офицеров (данные историка В.М. Кулиша). Наши неудачи и поражения в начале войны были обусловлены рядом объективных и субъективных факторов.
1. Прежде всего, на СССР была обрушена мощь сверхподготовленной к войне страны. Пришедший к власти фашистский режим направил все усилия на развитие военного производства. За период с 1934 по 1940 г. оно увеличилось в 22 раза, а численность вооруженных сил Германии возросла в 35 раз. В 1941 г. на гитлеровскую Германию работала промышленность практически всей Европы, ей поставляли сырье нейтральные страны. К весне 1941 г. вооруженные силы Германии обслуживались почти 5 тыс. предприятий на оккупированных территориях. Ее промышленный потенциал в 1,5—2 раза превосходил промышленную базу СССР.
2. Немцы превосходили численностью людских ресурсов. Используя для работы в военной промышленности население стран-сателлитов, гитлеровцы поставили под ружье большую часть немецкого населения. В 1941 г. Гитлер бросил против СССР основные силы, оставив в Западной Европе лишь оккупационные войска. В июне 1941 г. армия вторжения насчитывала 5,5 млн человек против 3 млн советских войск западных пограничных округов.
3. Фашистская Германия обладала богатым боевым опытом, накопленным за два года войны.
4. Высокая техническая оснащенность немецкой армии делала ее мобильной и маневренной.
5. В отличие от вермахта Красная Армия накануне войны находилась в процессе реорганизации и перевооружения, который не был завершен. Современных видов вооружения в Красной Армии недоставало, что делало войска малоподвижными и снижало их боеспособность. Тем не менее к лету 1941 г. Красная Армия в целом даже имела численное превосходство над вермахтом в танках и самолетах. Не уступала она и в артиллерии.
Исходя из этого, причины поражения нашей армии в начальный период войны следует искать не столько в соотношении сил и средств, сколько в умении распорядиться ими.
6. Боеспособность армии в значительной мере была снижена сталинскими репрессиями. По подсчетам, проведенным генералом А.И.Тодорским, сталинские репрессии унесли: из пяти маршалов — трех (А.И.Егорова, М.Н.Тухачевского, В.К.Блюхера); из пяти командармов — трех; из десяти командармов 2-го ранга — всех; из 57 комкоров — 50; из 186 комдивов — 154; из 456 полковников — 401. Столь больших потерь высшего и старшего командного состава и в такой короткий срок наша армия не несла даже во время войны. К началу войны только 7% командиров имели высшее образование. Большинство репрессированных хорошо знали военное искусство и немецкую военную организацию. Фактически командный состав Красной Армии по своей подготовке был отброшен на уровень конца гражданской войны. В мировой истории трудно найти прецедент, когда одна из сторон накануне смертельной схватки так бы ослабила сама себя. К лету 1941 г. около 75% командиров находились в своих должностях менее одного года. Всего перед войной было репрессировано 70 тыс. командиров, из них 37 тыс. в армии и 3 тыс. во флоте. Между тем для подготовки майора необходимо 10—12 лет, а командарма — 20. Даже Г.К.Жуков в начале войны по своей подготовке никак не равнялся Тухачевскому или Егорову. Не имевшие времени на приобретение опыта командиры сразу же оказались в сложной ситуации начала войны. Растерянность, неумение организовать взаимодействие войск, потеря управления — это нередкие явления первых боев. Инициативные действия командиров сковывались обстановкой всеобщего страха и подозрительности, неограниченным режимом личной власти Сталина. Выступая на совещании руководителей вермахта 23 ноября 1939 г., Гитлер сделал вывод: «Россия в настоящее время опасности не представляет. В ближайшие один или два года сохранится нынешнее положение».
То что количественное и качественное ослабление состава РККА подтолкнуло Гитлера к форсированию событий, отмечал и маршал A.M.асилевский: «Без 37-го года, возможно, и не было бы вообще войны в 41-м году. В том, что Гитлер решился начать войну в 1941 г., большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел».
И хотя незадолго до нападения Германии на СССР была увеличена численность академий, созданы новые училища, около четверти репрессированных были реабилитированы, тем не менее в качественном отношении нанесенный армии урон восполнить не представлялось возможным. Репрессии высшего командного состава продолжались и в начале войны. В армии имели место массовые неоправданные жертвы и массовые расправы. Так, 16 августа 1941 г. был издан приказ № 270, согласно которому окруженным предписывалось сражаться до конца; тех, кто «струсит» — уничтожать, а их семьи арестовывать; часть, решившую сдаться, уничтожить всеми наземными и воздушными средствами.
7. В связи с репрессиями накануне войны приостановилась разработка военной теории. Не нашли понимания у Сталина и наркома К.Е.Ворошилова теоретические разработки М.Н. Тухачевского, который еще в 1936 г. обоснованно предупреждал о вероятной войне в 1939—1940 гг. в Европе и возможности внезапного нападения Германии на СССР. Напротив,
К.Е.Ворошилов был поборником устаревшей военной доктрины. Сформулированная в 20-х годах при активном участии М.В.Фрунзе военная доктрина практически не пересматривалась. Были выдвинуты лишь тезисы о том, что мы «малой кровью» будем вести войну, перенеся ее на территорию противника, и превратим ее в войну мирового пролетариата с мировой буржуазией. Подобные установки не допускали возможности прорыва крупных сил противника на большую глубину, поэтому армия овладевала наступательной тактикой, а между тем в первые месяцы войны мы вынуждены были отступать и вести оборонительные бои. Маршал И.Х.Баграмян признавал: «Мы перед войной главным образом учились наступать. А такому важному маневру, как отступление, не придавали должного значения. Сейчас мы расплачиваемся за это». Из-за того что предполагалось мощным ударом отразить нападение противника и перенести боевые действия на его территорию, больше половины наших боеприпасов, техники, горючего было складировано вблизи границы и за первую неделю в значительной степени было либо уничтожено, либо захвачено противником.
К моменту, когда немецкие войска уже проникли в глубь советской территории на 15—20 км, И.В.Сталин, не зная реальной обстановки, отдал директиву № 3, которая, по словам начальника советского генштаба Г.К.Жукова, предусматривала «переход наших войск к контрнаступательным действиям, с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника», что и предписывала устаревшая советская военная теория, обернувшаяся на практике жестоким поражением Красной Армии на первом этапе войны.
Репрессивная политика причинила огромный вред советской военной науке. Многие ведущие конструкторы военной техники (А.Н.Туполев, П.О.Сухой и др.) разрабатывали образцы новой техники, находясь в тюрьме.
8. Одним из факторов наших неудач является в определенной степени внезапность для советского народа нападения Германии на СССР. Народное сознание было деформировано установкой на дружбу с фашистской Германией. Советская пресса и пропаганда представляли Германию как «великую миролюбивую державу». Вплоть до 22 июня 1941 г. в Германию, согласно подписанному в 1940 г. советско-германскому экономическому соглашению, шли эшелоны с хлебом и сырьем. И хотя многие отчетливо сознавали, что войны с Германией не избежать, тем не менее в глазах советских людей нападение Германии 22 июня было и вероломным, и внезапным. Однако в стратегическом и тактическом плане это нападение внезапным не являлось. Другое дело, что советские войска приграничных районов, не приведенные в боевую готовность, не успевшие под ударами вермахта принять все меры противодействия, растянутые по всей границе, были застигнуты врасплох.
Сведения о готовящемся нападении на СССР поступали из самых различных источников, начиная от разведчиков и кончая некоторыми государственными деятелями. Уже через 11 дней после утверждения Гитлером плана «Барбаросса» в Москве были получены сведения о начале подготовки Германии к войне против СССР.
Весной 1941 г. разведуправление докладывало И.В.Сталину, В.М.Молотову, К.Е.Ворошилову, С.К.Тимошенко данные о наращивании и распределении по театрам военных действий вооруженных сил Германии. О готовящемся нападении Сталина предупреждали советские разведчики (Р.Зорге, Л.Треппер и др.). Информация поступала от послов в Англии и Германии. У.Черчилль предупреждал о перемещении германских войск и даже германский посол в СССР Шуленберг намекал на скорое начало войны.
Однако Сталин ошибочно оценивал сложившуюся обстановку, очевидно рассчитывая оттянуть посредством дипломатических переговоров столкновение с Германией страны, не подготовленной к войне. Он отказывался верить фактам, относя их к «лживым и провокационным».
Таким образом, точные и надежные разведданные оказались бесполезными в русле неэффективной политики. За допущенные руководством ошибки и просчеты солдаты расплачивались своими жизнями, героическими усилиями сдерживая сильнейшую армию противника".©
И это все-- всего лишь "прикольно" для некоторых.
