Запомнившиеся воспитательные приемы

[Е в г е н и й 3 169]

Шесть рабочих дней в неделю было тогда в СССР. И многие детские сады, которых не хватало в стране, принимали воспитанников ранним утром в понедельник, а возвращали на побывку домой вечером в субботу. Набирались дети в этих садах много чего хорошего и дрянного. За некоторые запрещенные воспитательницами слова били ладонями по губам, не сильно, но ревели мы от обиды.

Как-то дома у меня прошел конфликт с родителями. Совсем не помню из-за чего, но решил я им отомстить. В гостинной, на самом видном месте прикрепил большой листок бумаги и написал жирными огромными буквами текст с самым тем слово, за которое били по губам в саду сильнее всего: «Мама и папа - ***!» Бить меня никогда не били, а поэтому я был уверен, что моя выходка останется без физического воздействия с их стороны, а разговаривать они со и так не разговаривали. Какое же было мое разочарование, когда они несколько часов кряду не обращали никакого внимания на мой листок с текстом! В конце концов я его снял, раскаялся и со слезами пошёл к ним просить прощения.
История эта запомнилась на всю жизнь и больше никогда ни это слово, ни другие слова запрещенные воспитательницами не употреблял.

 

[Е в г е н и й 3 169]

В шестилетнем возрасте меня перестали отдавать в детский сад и у меня появились ежедневные обязанности. Обязанности были и приятные (прогулки с только родившейся сестрой, покупка газет в киоске - там было выставлено множество почтовых марок, которые можно было рассматривать, а иногда даже покупать особенно понравившиеся; плюс общение со взрослыми-покупателями газет на разные темы), и нейтральные (покупка хлеба и разливного молока), и неприятные (стирка пелёнок, получение детского питания из молочной кухни - машина частенько задерживалась, приходилось подолгу её ждать на улице в любую погоду, а очередь была другой, совсем не такой как у газетного киоска: насупившейся и часто по-женски скандальной).
Перед стиркой пелёнки замачивал в воде, в огромной кастрюле. И как-то это содержимое кастрюли затухло, причем смрад стоял ужасный! Кастрюлю вытащил на террасу, разбираться с её содержимым совсем не хотелось. Чистые пеленки заканчивались, а мой отказ в исполнении обязанности становился явным. Начал было перед мамой оправдываться и пытаться переложить на неё стирку смердящего содержимого, но она была непреклонной. Пришлось во дворе, заткнув нос, самостоятельно решать проблему. С той поры стараюсь не откладывать неприятные обязанности на потом.

[Е в г е н и й 3 169]

Помочь маме — вот что было главным, а остальное — второстепенные вещи.