О Деде Морозе.

[Days 528]

Радио Теос. Гость эфира - протодиакон Андрей Кураев. Эфир от 28.12.2016

Олег Шевкун: Человек, который пригласил нас в гости, или мы к нему пригласились, или напросились — по-разному можно смотреть — это протодиакон Андрей Кураев, который сейчас сидит за компьютером, но микрофон перед ним. И я думаю, шум клавиатуры вы, друзья, тоже слышите. Отец Андрей, добрый день и… Я чуть не сказал «Добро пожаловать в Радиогостиную», но при таких обстоятельствах это будет звучать как-то странно.
О. Андрей: Добрый день.

Олег: Спасибо, что нас приняли. Мы, кстати, сейчас дома у Андрея Кураева. Слушайте, Вы нам показывали необычную ёлку. Мы не можем показать её по радио, но это было первое, что Вы нам показали. Расскажите слушателям, чем она необычна.

О. Андрей: Тем, что ёлка, которая у меня дома, — это единственная ёлка в Москве, которая является Рождественской.
Олег: А разница?
О. Андрей: А разница в том, что она обходится без красной звезды и без сосулек. На её вершине — замечательный сияющий крест. А ёлочные игрушки, скажем, в виде Библии (на ней написано «Holy Bible»), несколько разных вариантов Святого Семейства, святой Патрик, святой Николай, верблюд, который дары Христу и т. д. Самая замечательная игрушка— не то Дед Мороз, не то Санта-Клаус, стоящий на коленях перед колыбелью с Иисусом. Это не поделки моих рук. Несколько лет назад заехал я в деревушку где-то под Детройтом, в Америке. Там живёт мужик-фанатик Рождества. Он немец, католик, из Баварии (оттуда когда-то в США переехала вся их деревушка). И он построил крупнейший в мире магазин новогодних ёлочных украшений. Причём он не признаёт эту идиотскую толерантную моду праздновать какой-то Xmas. Там буквально при входе перечёркнуто «Xmas». Всюду только Christmas. И это огромный магазин, может быть, с футбольное поле. Причем все товары ещё и дублируются: в половине зала эти товары разложены по тематике, а в другой половине — по странам-производителям. И поэтому я понимаю, что вот этот шарик на ёлочке — из Израиля, вот этот — из Египта, а вот это украшение, например, из Сербии. В итоге я, сумасшедший человек, вёз из Америки чемодан с новогодними ёлочными игрушками. Но зато у меня уникальная ёлка.

Олег: Слушайте, сумасшедший Вы человек, ответьте одному из наших слушателей, который уже несколько раз нам писал: «Почему Вы празднуете Новый год? Это же языческий праздник, это совершенно не христианская тема! Зачем оно Вам?» А у Вас и ёлка, и Рождество, и Новый год, и даже Дед Мороз (святой Николай, а у Вас всё-таки Дед Мороз). Как такая эклектика получается?
О. Андрей: Ну, история нашей страны сложна. Конечно, Дед Мороз как детский любимец — это совсем недавнее изобретение нашей педагогики: примерно рубеж XIX – XX веков.

Олег: Подождите, до революции всё-таки?
О. Андрей: Какие-то сказки про Деда Мороза начались до революции. Но надо сказать, что в русском традиционном фольклоре Дед Мороз, конечно, сволочь ещё та. Мороз есть Мороз: он убивает одним своим дыханием - и всё. В сказке «Морозко» ещё слышны отголоски этого. Причем старухину дочь он убивает вообще ни за что.
А у Некрасова в поэме про Мороз:
Как саваном, снегом одета,
Избушка в деревне стоит,
В избушке — теленок в подклети,
Мертвец на скамье у окна;
Шумят его глупые дети,
Тихонько рыдает жена.

И сам Мороз-Воевода:
Люблю я в глубоких могилах
Покойников в иней рядить,
И кровь вымораживать в жилах,
И мозг в голове леденить.

И в итоге на бедную вдову Дарью он насылает ледяную эвтаназию…
Это что - для детского праздника?

Олег: Ну да.
О. Андрей: Просто дело в том, что культ Деда Мороза — это советские времена. И уж точно в советские времена ему Снегурочку во внучки припаяли. До революции она нигде рядом с ним не наблюдалась.

Олег: А сказка «Снегурочка»? А опера, простите?
О. Андрей: Это ну никак не новогодний сюжет. Дело происходит в последние дни затянувшейся весны.
В поэме Островского и в либретто оперы Мороз говорит о себе: «Еще злей я о ранней поре, На румяной заре... По чумам, по юртам кочевников, по зимовкам зверовщиков заброжу, заброжу, зашаманствую, будут мне в пояс кланяться».
Весна говорит ему: «Безумный и злой старик!». «Дочь не знает любви совсем, в ее холодном сердце ни искры нет губительного чувства; знать любви не будет».
И финал вовсе не новогодний: при гибели Снегурочки царь восклицает:
Снегурочки печальная кончина
И страшная погибель Мизгиря
Тревожить нас не могут; Солнце знает,
Кого карать и миловать. Свершился
Правдивый суд! Мороза порожденье -
Холодная Снегурочка погибла.
Пятнадцать лет она жила меж нами,
Пятнадцать лет на нас сердилось Солнце.
Теперь, с ее чудесною кончиной,
Вмешательство Мороза прекратилось.

В начале же Весна говорит, что 16 лет назад она «для шутки» стала заигрывать с Морозом «проказником седым», вот и родилась Снегурочка. То есть она не внучка, а дочь Мороза. С той поры Весна скорее подыгрывает зиме и замедляет приход лета – на беду людям.
Советская цензура (спасибо ей большое) очень многое облагораживала в дореволюционной детской культуре.
Ну, например, сказка «Про Иванушку-дурачка». Если взять дореволюционное афанасьевское издание русских народных сказок, Иванушка — это, конечно, сволочь отъявленная. Он, например, торгует трупом своей матери. Но детям издательство «Малыш» об этом не сообщало.
Или, скажем, сказка про курочку Рябу. Мало кто знает, чем сказка кончается. Наверно большинство слушателей, независимо от возраста, скажет, что кончается она тем, что курочка снесла простое яичко взамен разбитого.
Олег: Ну да.
О. Андрей: Нет, это искусственный финал, придуманный в советские времена. В оригинале, когда курочка разбила золотое яичко, дед-баба плачут, а к ним на шум и плач прибегает жена местного пономаря. Ей поясняют, что произошло, она тоже в слёзы, бежит, рассказывает мужу. Муж в ярости бежит в храм и рвёт церковные книги (он пономарь, чтец, книги — это его рабочее место). На грохот прибегает жена дьякона. Ей поясняют, она в слёзы, рассказывает мужу. Муж прибегает в храм, громит, срывает колокола, сбрасывает с колокольни. На грохот подбегает попадья. Ей поясняют, что произошло, она бежит к мужу. Поп бежит в храм, топором рубит иконы. Тут и сказочки конец. Это нормальная сказка, совершенно православная, как и сказка Пушкина про попа и работника Балду. Ничего антицерковного тут нету. Ровно наоборот. Дело в том, что, по крайней мере, со времён Бахтина и Лотмана мы знаем, что ситуация юмора возникает, когда ожидаемый сюжет расходится с реальным продолжением.
Вот я вам скажу, что со времён Гоголя мы знаем, что в России две основные беды: дураки и дороги. Так вот, знаете ли, одну из этих бед, пожалуй, всё-таки можно решить с помощью асфальтоукладчика… А вот с другой нам придётся повозиться.
Так же и здесь. Если бы в этих сказках попа заменили на бонзу или ламу, а может быть, даже и на раввина, то для русского читателя смеховая ситуация не возникла бы. Он сказал бы: «Может быть, им, бонзам, так и положено вести себя неадекватно». А юмор возникает из-за того, что читатель и рассказчик заранее знают, что поп — это носитель нормы: нравственной нормы, психической нормы. А тут вдруг такое неадекватное поведение. И поэтому в реальной православной культуре XIX века и сказка про курочку Рябу, и пушкинская сказка вызывали понятную улыбку - и всё. Без идеологических антиклерикальных выводов. Они не были сатирой на незнакомое духовенство, каковым оно стало в Советском Союзе.
Сначала ёлка была запрещена, потому что в до-советские времена она была рождественской. Потом, в середине тридцатых годов, её реабилитировали и приставили к ёлке сторожить её Деда Мороза и Снегурочку, которых при этом облагородили, и теперь они стали раздавать подарки от имени партии и правительства. За это мы им благодарны до сих пор.

Олег: И Вы, собственно, пытаетесь взять то, что создалось за эти 70 – 80 лет и вернуть, а то и восстановить христианское содержание — примирить непримиримое?
О. Андрей: Нет, Вы слишком много мне приписываете. Я поставил ёлку у себя дома. Не на площади, не в школе, не в университете и даже не на приходе. Жадный я, у меня нет денег покупать рождественские игрушки в Америке на все ёлки Советского Союза. Поэтому я радуюсь, что у меня есть рождественские украшения. Не какие-то там пупсики и мультяшные персонажи, а именно ёлка, как изначально и предполагалось, когда она пришла где-нибудь в XVIII веке на Русь или в XVII веке родилась в Германии. Это всё-таки рождественское древо — символ вечного, вечно зеленеющего древа. Как и пасхальное яйцо, это надежда на вечную новую жизнь.http://diak-kuraev.livejournal.com/1449478.html