Перейти к содержанию
Авторизация  
ДАНИИЛА

Александр Сергеевич Пушкин

Рекомендуемые сообщения

Для меня очень интересно было пройти по пути Пушкин-Шекспир. Нашла книгу  Алексеева М.П.. Если ты хоть что-то начинаешь исследовать самостоятельно, но приходишь неизменно к тому выводу, что личность никак не может быть отдельна от развития общего-человеческого процесса. Ею путь движется, но без предыдушего пути нет и продвижения дальше. Потому как приписывать одному Пушкину то, что принадлежит всему человечеству и что связано самой непрерывностью, цепочкой исторических личностей?

 

%D0%9F%D1%83%D1%88%D0%BA%D0%B8%D0%BD+%D0

 

В истории указанного перелома немалую поддержку Пушкину оказало именно французское издание Шекспира 1821 г. Дело в том, что в первом томе этого издания была напечатана большая вводная статья Ф. Гизо «Жизнь Шекспира», в которой изложена была биография Шекспира, не освобожденная еще от ряда апокрифических и сомнительных данных, но все же достаточно..

 

Статью Ф. Гизо, предпосланную французскому изданию Шекспира, приравнивают обычно к таким историческим документам утверждавшего себя в то время во Франции романтизма, как трактат Стендаля «Расин и Шекспир» (1823—1825) или предисловие к «Кромвелю» В. Гюго (1827).

 

Б. Г. Реизов также утверждает, что она стала «манифестом нового направления в искусстве». «Отныне все, писавшие о Шекспире или им вдохновлявшиеся, опирались на эту статью, настолько известную, что ссылки на нее казались необязательными. Без этой статьи трудно было даже понять движущие силы романтизма, общественный смысл его эстетических теорий и пафос борьбы за новое искусство... Новая интерпретация Шекспира должна была стать манифестом литературной школы и вместе с тем нового, более или менее демократического мировоззрения».

 

Гизо с полным основанием утверждал, что драматическая поэзия своими истоками имеет народные зрелища: «Театральное представление — это народное празднество... драматическая поэзия не могла возникнуть иначе как в народной среде и никогда иначе не возникала. При своем возникновении она была предназначена для развлечения народа»; лишь с течением времени, догадывался Гизо, драма становилась излюбленным удовольствием общественной верхушки, теряла свою независимость и разнообразие и т. д. Сходную мысль мы неоднократно встречаем и у Пушкина, в частности в начале его незаконченной статьи о «Марфе Посаднице» М. П. Погодина 

 

Не меньшее значение имели для Пушкина также сочинения г-жи де Сталь, писательницы, в свою очередь находившейся под воздействием идей немецких критиков и эстетиков, в частности того же Шлегеля. Таковы были книга Сталь «О литературе» («De la littérature considerée dans ses rapports avec les institutions sociales», Paris, 1880), в которой Шекспир интерпретирован в особой посвященной ему главе, кроме того, знаменитый трактат «О Германии» (1813) и даже посмертная книга — «Десять лет изгнания» (1821), где, между прочим, великое историческое явление, именуемое Россией, сопоставлено с выдающейся, полной своеобразия шекспировской пьесой.22 Пушкин едва ли прошел мимо этой неожиданной параллели в той книге Сталь, которую он читал и защищал в 1825 г. от поверхностных русских критиков. Недаром вскоре Пушкин предлагал своему другу А. А. Дельвигу взглянуть на восстание декабристов на Сенатской площади с той же широтой взгляда на исторический процесс, с тем же пониманием социальных конфликтов и неизбежности жизненной борьбы, какое, с его точки зрения, всегда отличало Шекспира. «Не будем ни суеверны, ни односторонни, как фр<анцузские> трагики, — писал Пушкин, — но взглянем на трагедию (восставших и потерпевших поражение декабристов, — М. А.) взглядом Шекспира» (письмо к А. А. Дельвигу от 15 февраля 1826 г. из Михайловского; XIII, 259).Таким образом, Шекспир переставал быть источником только литературных или театральных воздействий; он становился теперь также мощным импульсом идейных влияний, проблемой мировоззрения, содействовал выработке..

 

1p.jpg

 

Изучение шекспировских драм, начатое Пушкиным в Одессе и продолженное им в ссылке в Михайловском, поставило перед поэтом множество важных и весьма актуальных историко-политических и психологических вопросов и одновременно заставило его усиленно и с огромной внутренней заинтересованностью размышлять, какою должна была бы быть русская национальная историческая трагедия. «...но что за человек этот Шекспир! — писал Пушкин Н. Н. Раевскому-сыну в конце июля 1825 г. из того же Михайловского. — Не могу прийти в себя! Как мелок по сравнению с ним Байрон-трагик!» (XIII, 197). К сожалению, нам неизвестна и едва ли будет установлена в дальнейшем последовательность ознакомления Пушкина с произведениями Шекспира в 1824—1825 гг.; мы догадываемся лишь, что к этому времени Пушкин успел уже изучить не только все основные пьесы Шекспира, но и его поэмы и, может быть, даже его сонеты. На примерах произведений Шекспира Пушкин задумывался над тем, как история некогда решала актуальные и для России его времени проблемы узурпации власти, соотношения народа и правителей, преступления и наказания, индивидуальной больной совести и общественного блага, любви и ненависти в различной социальной среде, и т. д. Не подлежит сомнению, что с особым вниманием Пушкин читал и перечитывал в эти годы «Гамлета» и «Макбета», «Ричарда III» и ряд исторических хроник Шекспира, так как следы их внимательного изучения можно встретить в произведениях Пушкина и ближайших за ними лет. Два произведения Пушкина — трагедия и поэма — в особенности свидетельствуют об этих воздействиях: это «Борис Годунов» и «Граф Нулин».

Задача создания народной русской трагедии увлекла Пушкина еще в конце 1824 г., а первые пять сцен «Бориса Годунова» вчерне набросаны были в начале 1825 г. В большом драматическом произведении, основанном на тщательном изучении подлинных документальных источников, он задумал изобразить широкую картину русской исторической жизни начала XVII в. и на ее фоне и материалах поставить проблему политической и моральной ответственности за содеянные в прошлом преступления. Следование приемам Шекспира представлялось Пушкину одновременно верным и плодотворным на пути к созданию такого произведения, что он и подчеркивал неоднократно в письмах к своим друзьям.

«Читайте Ш<експира> [это мой припев], — писал Пушкин в том же черновом письме к Н. Н. Раевскому в 1825 г. — Он никогда не боится скомпрометировать свое действующее лицо, — он заставляет его говорить со всею жизненной непринужденностью, ибо уверен, что в свое время и в своем месте он заставит это лицо найти язык, соответствующий его характеру» (XIII, 198, 408). О «Борисе Годунове» Пушкин сам свидетельствовал: «...я расположил свою трагедию по системе отца нашего Шекспира и принесши ему в жертву пред его алтарь два классические единства и едва сохранив последнее» (XI, 66); «По примеру Шекспира я ограничился изображением эпохи и исторических лиц, не гонясь за сценическими эффектами, романтическим пафосом и т. п. Стиль трагедии — смешанный» (XIV, 46; оригинал по-французски); «Не смущаемый никаким светским <?> влиянием, Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении типов» (XI, 140), и т. д

Н. Полевой пытался вовсе отрицать. «Впрочем, — писал он, — мы не для того выставляем здесь Шекспира, чтобы по его гению осудить нашего поэта... Но мы говорим о Шекспировом Ричарде для пополнения слов наших, что „Борис Годунов“ не выдерживает суда критики, рассматриваемый как драматическое создание. Пример Шекспира надобен был нам для определения, что́ и как извлекает из чего-нибудь подобного великий драматический гений»…

«Борис Годунов» «есть творение, достойное занимать первое место после шекспировских драм», — писал Белинский в статье «Разделение поэзии на роды и виды» (1841)

 

slide_1.jpg

 

Через месяц после окончания «Бориса Годунова» Пушкин написал «Графа Нулина» (1825). Эта поэма также имеет прямое отношение к его усиленным занятиям Шекспиром в то же самое время. В заметке, которую Пушкин написал позднее (ок. 1830 г.) и которую определяют как «набросок предисловия к переизданию поэмы» или, во всяком случае, как «авторский комментарий к ней», Пушкин рассказал о том, как возник «Граф Нулин», в первой черновой редакции названный «Новый Тарквиний». «В конце 1825 года находился я в деревне. Перечитывая Лукрецию, довольно слабую поэму Шекспира, я подумал: что если б Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? быть может, это охладило б его предприимчивость и он со стыдом принужден был отступить? Лукреция б не зарезалась, Публикола не взбесился бы, Брут не изгнал бы царей, и мир и история мира были бы не те. Итак, республикою, консулами, диктаторами, Катонами, Кесарем мы обязаны соблазнительному происшествию, подобному тому, которое случилось недавно в моем соседстве, в Новоржевском уезде. Мысль пародировать историю и Шекспира мне представилась, я не мог воспротивиться двойному искушению и в два утра написал эту повесть» (XI, 188). Этот авторский «ключ» к «Графу Нулину» объясняет, разумеется, не все в творческой истории поэмы; даже истинный смысл слов «перечитывая Лукрецию» (т. е. «The Rape of Lucrece») мы не можем объяснить удовлетворительно: в каком переводе читал Пушкин эту, по его словам, «довольно слабую поэму» Шекспира, и читал ли он ее раньше, этого мы не знаем. Важно, однако, то, что середина 20-х годов — время «особенно напряженного интереса Пушкина к проблемам истории: исторического процесса, исторической логики, исторической причинности» и что поэтому «Граф Нулин» возник не только в связи с Шекспиром, но вследствие занятий поэта римскими историками…

v1txve02Ghk.jpg

 

Одна из заметок Пушкина, напечатанных им без подписи в «Литературной газете» (1830, 25 февраля), имеет полемический характер, но в то же время свидетельствует о близком его знакомстве с текстом комедии Шекспира «Как вам это понравится» («As you like it»). «В одной из Шекспировых комедий, — пишет Пушкин, — крестьянка Одрей спрашивает: „Что такое поэзия? вещь ли это настоящая?“. Не этот ли вопрос, предложенный в ином виде и гораздо велеречивее, находим мы в рассуждении о поэзии романтической, помещенном в одном из московских журналов 1830 года» (XII, 178). Эта заметка Пушкина представляет собой иронический отклик на рассуждение о романтической поэзии Н. И. Надеждина, начавшее печататься в первых номерах «Вестника Европы» за 1830 г., в котором романтики сопоставлялись с Шекспиром. Надеждин явно нападал и на Пушкина, когда взывал к «величественным теням Дантов, Кальдеронов и Шекспира при виде безумия, совершаемого, во имя их, со столь невежественной самоуверенностью». Поэтому Пушкин был весьма остроумен и язвителен, возражая Надеждину аргументом, заимствованным из того же Шекспира. Пушкин имел в виду 3-ю сцену III действия комедии «Как вам это понравится», где простодушная и невежественная крестьянка Одри (Audrey) никак не может понять, что говорит ей Тачстон, и в частности, что такое поэзия: «Я не знаю, что это такое значит „поэтичная“, — признается Одри. — Значит ли это — честная на словах и на деле? Правдивая ли это вещь?». На это Тачстон отвечает ей: «Поистине нет, потому что самая правдивая поэзия — самый большой вымысел». Попытки приписать Пушкину другие заметки в той же «Литературной газете» с упоминанием Шекспира или его героев признаны были ошибочными.

Изменено пользователем ДАНИИЛА

Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

А теперь мы рассмотрим пушкинскую жизнь в деталях и, прежде всего, само его рождение и все обстоятельства, отдалённые от нас во времени и в пространстве, но имеющие огромное значение для объяснения одной из величайших мировых загадок.

 

Продолжение этого пути знания под именем Кандауров я не искала. Это, наверняка, интересно почитать. Но тогда и говорить не о чем. Ведь читающий не просто соединяется в чтении, но и впитывает в себя это открытое знание, становясь единым с тем, кто это говорит. А далее путь идёт в непредсказуемости (непредвиденности, в свободе от пророчества или того, что уже высказано и подтверждено в уме согласием).

 

Поскольку идущее знание идёт(сознание) всегда в познании своих пределов, то Огненная Библия или интернет предоставляет возможность расширения этой сферы по всем открытым направлениям на данный момент в условных пределах, который выражается цифрой 100 в 100 степени. Теперь не только Пушкин, но и Гугол всё знает. Начало осознания себя выражено святой троицей, которую можно выразить словами-образами как угодно. В данном контексте это можно назвать: знание-сознание-осознание. Это как круг или чакра, диск Садуршана или та самая сфера-шар, которым выражена непрерывность или бесконечность. Внутри себя это знание через восхищение или возведении в степень освещения можно выражать знаками степени или факториалом (фак-то-реалом, чтобы понять, нужно всё время обыгрывать моменты в названии, тогда знание наполняется миром образов, которые и выражают саму беспредельность осознания или понимания).

 

Не веровал я троице доныне:
Мне бог тройной казался всё мудрен;
Но вижу вас и, верой одарен,
Молюсь трем грациям в одной богине.
 
А. Пушкин
 
94aeefdfaa9265073963a71e2b80f36cbc5f6c13
 
Знание о троице закладывается в ум самим открытым или неограниченным знанием. До поры до времени само знание в условном центре сбора информации о себе неподвижно, как табу, или безмолвно, как ничего не говорящее. Но в какой-то момент это безмолвие-неподвижность начинает смещаться и вовлекаться в непрерывный поток вращения знания в данном центре. Нижняя чакра или секс - это первая ступень само-раскрытия или соединения знания через познания тайны, как творятся тела-образы. Пушкин открывал для себя Библию в этой ступени спирали. Библии на русском не было в его время, потому переход в соединение с этими откровениями, говорящими обо всём сразу или боге, был возможен или через старославянский или французский языки. Первые переводы Библии на русский Пушкин начал, разумеется, со сказок Царя Соломона, где эротика предстоит во всём свете без каких-либо табу-запретов. Что на ту пору мог видеть или осознавать Пушкин (ведь первые переводы были сделаны в Лицее), то это, скорее всего касалось только чувственности тела. Разумеется, глубина или Соломонова мудрость в центре ума-тела может открыться только тогда, когда путь достигает этих пределов само-раскрытия знания или условно возраста ума-тела. Ум может опережать возраст тела, раскрывая беспредельность эротизма в свободе от образа или тела. Но глубина, как константа или постоянство знания, создаётся только тогда, когда ум полностью освобождается от познания себя в сексе, от тех откровений, которые даются через непосредственное переживания знания в себе. Потому в стихах Пушкина, которые приведены выше или в откровении "Пора, мой друг, пора" можно видеть, что волны сознания касались этой глубины, но не останавливались самим безмолвием или полным покоем, смирением в самом себе. Но то выражение эротизма, которому он научился в том числе и в Библии, стало для Пушкина той визитной карточкой, саморекламой, которую он использовал для дара почти каждой женщине, которая затронула в нём пик или порог безмолвной чувственности, за которым следует слово в самом желании творчества. И это можно назвать сотворчеством безмолвного чувства и слова.
 
В интернете легко можно найти всё, что касается этого периода самораскрытия знания в Пушкине. Это стало общедоступным благодаря желанию самого Пушкина выразить чувство, подарить это творение, отдать, а не оставить его в себе безмолвным. Потому каждый желающий может начать путь самовыражения безмолвного знания в себе хоть с подражания Пушкину, хоть Соломону, хоть благодаря самим безграничным предложениям интернета в 100 в сотовой степени возможных предложений. ) Но каждый вправе и отказаться. О чём я хотела поговорить поподробнее следующим постом-вахтой в этой теме.
 
a1aeaa044684c0ad36a25812f79f7634bc5f6c13
 
МАДОННА

"Не множеством картин старинных мастеров

Украсить я всегда желал свою обитель,

Чтоб суеверно им дивился посетитель,

Внимая важному сужденью знатоков.

 

В простом углу моем, средь медленных трудов,

Одной картины я желал быть вечно зритель,

Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,

Пречистая и наш божественный спаситель -

 

Она с величием, он с разумом в очах -

Взирали, кроткие, во славе и в лучах,

Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.

 

Исполнились мои желания. Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,

Чистейшей прелести чистейший образец." 

(1830)

 

Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Познание расширяет свой круг с переводов. Перевод языка с одного на другой создаёт свободное перемещение знания без барьеров. Так портной или плотник, пророк или поэт могут оставаться за гранью знания, когда в сознании само незнание или отсутствие ясности, просветления через соединение с этим образом, может строить только иллюзию или представление. Любой образ СЕБЯ всегда смертен. Через знание смерти одного образа тела (к примеру, младенца, подростка, юноши, мужчины, деда) мы знаем и само бессмертие, путь бессмертия ума, проходящего через все эти самоизменяюшиеся тела-образы себя. Но только в человеке возможны и другие метаморфозы или почти безграничные возможности перевода или перехода одного и того же ума в другие образы себя. Вот как выразил себя через осознание наставник Пушкина, которому юный Александр посвятил свою оду:

 

Я - раб, я - царь,

Я - червь, я -бог.

 

У Пушкина я пока не встречала подобного высказывания самовыражения беспредельности знания в себе (или забыла его напрочь).

 

Переход сознания в иную сферу реальности, образности себя, открытый в обще-человеческом сознании осуществляется всегда "родителем" ("отцом" или наставником), который выступает, как образ учителя или проводника и является  выражением непрерывности знания через образы. Переход из одного мира в другой без осознания происходящего всегда остаётся в двойственности самоистечения, где смерть тела-образа - это то, что знается, как невозможность знать беспредельность. Потому только через осознание смерти, через смерть себя, как образа, возможно откровение в самом себе бессмертия. Было ли это осознание бессмертия зафиксировано в теле-уме Пушкина? Очевидно нет. Самораскрытие знания в свободе от тела скорее всего произошло в момент смерти тела. Но Пушкин неоднократно касался этой и пытался открыть в себе это знание. И на это указывает не только его творения, но и сам путь, в котором чины и заслуги перед отечеством пренебрегались, становились неважными или иллюзорно-несущественными. 

 

В поэма "Русла и Людмила" есть два персонажа: Наина и Старец. Можем попробовать через эти образы осознать в себе происходящие процессы творения или снов-представлений.

 

img_06.jpg

 

Когда в сознании предлагается освободиться от деятельности ума и войти в пир с отцом небесным или знанием бессмертия внутри себя, то по известной притче или, как выразился Пушкин, басне Христе, нам предлагается осознать свой отказ через описываемые образы. Но что чаще всего выходит первым в качестве образа познавшего себя без тела? Старец. Такой вот немощный старец с бородой из ваты, который сидит в пещере в полном одиночестве, безмолвии и в ожидании главной сцены мщения любви за то, что мудрость пришла очень поздно, когда и делать то уже нечего. Как говориться есть путь только выхода из мира в пещеру, в которой тебя ничто не может убить за то, что ты это знаешь в себе.

 

Этот ментальный образ выходит сам собой, и он порой такой живой и распятый, приколоченный гвоздями на кресте желанием видеть в нём неизменность, что ум просто откладывает само приглашение до гроба. То есть когда тело настолько уже становится недееспособным, а ум в желаниях настолько утомлён от постоянства самой смерти любого образа в себе, что ум сам смиряется и покидает тело без сопротивления. Любой другой образ просветления или очищения  ума от образа себя просто не принимается. Потому "тебя" не только убивают и насилуют, но выталкивают, как нежелательный образ в узнавании бессмертия, гонят ото всюду. Бессмертие никому не интересно, потому что ум, тесно связанный с телом или другим образом себя, не представляет, как можно быть без тела или образа и что вообще в этом случае можно...делать. Но ведь осознание бессмертие - это такое самое осознание, как и осознание тела или осознание себя кем-то значимым, важным. Осознать - это не значит, не знать. Осознать - это открыть в себе то, что уже здесь, есть.

Осознание бессмертия - это не пассивность, которую предлагает ум в образах святого мученика за правду или смиренно плетущегося до конца своих дней. Наоборот, это полное пробуждение ума в активности, где постоянно происходит и осознаётся этот самый круг жизни-смерти, когда ты в себе знаешь,то есть, чётко видишь, осознаёшь, что следующий миг может стать последним шагом в этом чередовании и последовательности. Уму всё время приходится играть в самом себе и ...переигрывать самого себя. Ведь предел познания и его остановка ЗДЕСЬ, а не где-то там, в тридевятом царстве или загробном мире.

 

Знал вот это в себе Пушкин? Знал. Потому он легко оставлял в себе сам пост Атланта-вседержителя, держащего одно небо в голове или уме. В "Маленьких трагедиях" он описывал поэта, который выступает только экспромтом. Если ты этого не знаешь внутри, то не сможешь и описать эту лёгкость автоматизма, безусильное выдававание шедевров, которые затмевают порой все труды тех, кто всю жизнь корпит над гаммами и вытягивает из них сколь божественный звук в одной=двух нотах. Гениальность, которая раскрывается сама в пути долгих усилий всего человечества, всегда, как пена - невесома, игриста, сверкающая самой свободой. И вот это небо достижения, этот потолок Пушкин оставляется для того, чтобы изучать историю, пробовать себя в прозе, то есть начинать всё сначала. Но этот путь самоотдачи себя желанию самопознания в Пушкине вдруг ограничивается моралью общества. Он вынужден это принять, чтобы, как именно звезда, которую все знают, осветила в зените славы и бессмертия образ .. ДУЭЛИ за честь и в этом пике создала точку спада. Жить в обществе и быть свободным от него невозможно. Жизненный путь Лермонтова, как прямого продолжателя этого зенита, показывает не только смещение сознания в сторону ночи-отдыха, но и указывает на сокращение срока этой волны сознания в убийстве за честь. Недаром в сознании этот путь Пушкин-Лермонтов называют Солнцем и Луной, восходом и закатом.

 

Образ дуэли со смертью - это только образ знания, которое не знает смерти, но знает смерть образов, творения. Ведь дуэль Наины и Старца - это тоже образ знания, который всегда здесь и никуда не исчезает. Дуэль, как слово, исчезнет, война тоже может исчезнуть из сознания. Может, если его не творить и не поддерживать любовь к этому образу полного опустошения. Тяга к обновлению всегда будет, но образы самоубийства тела - это не предел возможного. Изменения сознания, не связанного с телом, может начаться только здесь, в сознании.

 

original.jpg


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Постель оставила Людмила

И взор невольный обратила

К высоким, чистым зеркалам;

Вздохнув, оделась и с досады

Тихонько плакать начала;

Однако с верного стекла,

Вздыхая, не сводила взора,

И девице пришло на ум

Примерить шапку Черномора.

И что ж? о чудо старых дней!

Людмила в зеркале пропала;

Перевернула — перед ней

Людмила прежняя предстала;

Назад надела — снова нет;

Сняла — и в зеркале! «Прекрасно!

Добро, колдун, добро, мой свет!

Теперь мне здесь уж безопасно;

Теперь избавлюсь от хлопот!»

И шапку старого злодея

Княжна, от радости краснея,

Надела залом наперед.

 

img7.jpg

 

Есть практика или предложение в сознании, чтобы выявить, сделать явным знание "шапки-неведимки". Для этого просто можно всматриваться в зеркало, ни о чём не думая. В какой-то момент ум опустеет от описания в самом себе образа, и он исчезнет. )


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

За какие заслуги Пушкин и созданный им мир так долго живут и признаются достижением человечества?

 

94065793_1.jpg

 

Принять дар жизни, как к примеру, образ любимой женщины, и пронести этот дар неизменным по всей жизни - это и есть творение жизни, той жизни, о которой в основном только мечтают. Если ты не участвуешь в этом творении, то и мир перестаёт тебя радовать. Приумножать красоты, возводить их в степень созерцания и целомудрия, умение прощать ради сохранности красоты и любви - это то, что делает человека выше животного. Воодушевление и продление творения жизни - это и есть тот дар, который больше всего раскрывается только в человеке. Если явлена грусть, то только человек может её воспеть так, что она станет творением, а не минутой, которая забывается. Если это восхищение, то только творец может это восхищение продлить до бессмертия.

 

Нет ничего проще высказать своё неудовольствие или нежелание общаться, нет никакого творчества в том, чтобы постоянно избегать то, что тебе не нравится или что тебе мешает. Все попытки без творения сводятся только к одному - убить это, убрать с дороги, забыть, а если и вспоминать, то только, как страшный сон или ненужное беспокойство. Разумеется автоматизм действий никогда не станет творчеством без соучастия в преобразовании в самом себе автомата, механизма в нечто живое, чувственно-волнующее, одухотворённое. Жизнь - это дар, но он может не цениться, если ты остаёшься только потребителем. Без самоотдачи творчеству жизни - жизнь пуста и невыразительна, скучна, если не сказать докучлива. От такой жизни можно уйти только в грёзы о каком-то рае. Но осознать себя творцом - это дар, который приходит только тогда, когда умирает механизм и потребительское восприятие. Можно сочинять стихи и романы о каких-то призрачных героях, но воспеть своих современников, близких людей - это труднее. Ведь видя человеческие недостатки и достоинства, мы может только достоинства возвышать, а недостатки утяжелять. Преобразование одного в противоположное - это творение. Не научившись останавливать в себе восхищение и созерцание, любование, ты не сможешь это передать, отдать, подарить. Пушкин не описывал в стихах и романах тех, кого он не знал. Он вводил образы своих современников, близких в образы бессмертия.

 

 

2b073ed9e590a378f7786bec81dea7aebc5f6c13


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

natalya-goncharova1-e1444145930486.jpg?i

 

Коллаж: ортрет Н. Н. Гончаровой.  А. П. Брюллов.1831–1832; страница рукописи А. С. Пушкина; Н. Н. Гончарова-Ланская. Прижизненная фотография. 1860-е года

Когда наступает осень, каждый пейзаж за окном, каждый желтый лист отзываются в памяти пушкинской строчкой. Вот сумел же человек свои индивидуальные особенности навязать целой нации! Ему, видите ли, в октябре легче дышалось… А мы теперь обречены двести лет бормотать открытые им формулы, которые со стопроцентной точностью описывают эти дни.

В числе прочих бесценных даров Пушкин оставил нам в наследство дар дружбы. Он так заразительно выражал свою симпатию, так искренне восхищался своими знакомыми, чье имя известно нам лишь благодаря соседству с его именем, — что мы унаследовали его «список контактов» вместе с его пометками: нескладный Кюхля (Кюхельбекер) и меланхоличный Дельвиг, остроумный Плетнев и простодушный Нащокин, все такие симпатичные, вечно юные, веселые… готовые герои литературных анекдотов!

Точно так же «некритично» мы приняли на веру тот образ его жены, который возникает между строк писем Пушкина, в многочис­ленных байках современников и особенно современниц, наблюдавших за семейной жизнью поэта, скажем так, не совсем беспристрастно. Легкий тон, который Пушкин считал подходящим для эпистолярного общения с любимой женщиной, породил снисходительное, а то и пренебрежительное отношение к уму и душевным качествам Натальи Гончаровой. Самое комплиментарное, что мы можем найти в письмах поэта, звучит как издевательство: «Ты — баба умная и добрая», — пишет ей муж. Это она-то — «баба», с ее осиной талией, виртуозной игрой на фортепиано и безупречным аристократизмом манер!

А какой она была на самом деле? Вот что удивительно: к тому моменту, когда она осталась вдовой с четырьмя детьми на руках, непролазными долгами и без всяких средств к существованию,  Натали, возможно, и сама не знала, на что способна. С детства за нее всё решали другие: дед Афанасий, который воспитывал ее до 6 лет, деспотичная мать, потом — непостижимый муж…

Эти 5 лет, 11 месяцев и 8 дней, прожитых с Пушкиным, оказались нелегким испытанием — «всегда без денег, с дерзкими слугами, болеющими детьми, всегда или после родов, или в ожидании ребенка», — пишет Ю. М. Лотман. Последнее вызывает у каждого, кто имеет личный семейный опыт, особенное, отнюдь не литературное, сочувствие: процесс беременности, с его проблемами, сроками и волнениями мало изменился за два века. Сегодняшней барышне или юной женщине не составляет труда оценить, каково это — пять беременностей за неполные шесть лет, особенно если нежное, хрупкое телосложение превращают вынашивание ребенка в болезненное испытание. Примем к сведению и то, что ждать в этом деле помощи от мужа ей не приходилось: Вересаев, биограф Пушкина, цитирует рассказ Нащокина о том, как Пушкин «плакал при первых родах и говорил, что убежит от вторых». Третьи, в мае 1835-го, оказались особенно мучительными. А уже через 6 месяцев сестра Гончаровой докладывает брату, что Натали вновь беременна и находится «в самом жалком состоянии…»

Виноватый вид
 
746335609.jpg?itok=pu9GOZ25
 

Портрет Н. Н. Гончаровой. А. П. Брюллов

Все это как-то не очень сочетается с внушенными нам образами «попрыгуньи-стрекозы», порхающей по бальному паркету. Вот и Пушкин постоянно пилит жену, устраивая ей сцены ревности, упрекая в кокетстве и подозревая в самых страшных грехах. Даже глядя на любимый брюлловский портрет красавицы-жены, этот «умнейший муж России» терзается мнительной тревогой: «что-то у тебя виноватый вид сегодня…» 

Были ли у него основания для ревности и тревоги? — еще бы! Только представьте себе: шестнадцатилетняя девочка, выросшая в деревне, воспитанная на французских романах, где все без исключения персонажи постоянно охвачены «чувствами», сильными и многословными — вдруг попадает в сверкающую столичную тусовку и производит фурор! Никто, ни один тертый многоопытный ловелас, не может устоять перед ее обезоруживающей красотой! Любопытная деталь: когда Натали, уже после смерти Пушкина, познакомится с Лермонтовым, тот скажет ей, что всегда старался держаться от нее подальше, чтобы «не поддаваться общему безумию» и не «сходить по ней с ума, как все»…

И вот, внезапно и страшно, весь этот вихрь оборвался, и ее с детьми, словно потерпевших кораблекрушение, выбросило на берег в калужской глуши… Она оказалась в дедовском Полотняном Заводе — в том доме, который когда-то покинула ребенком. Теперь ей — 24; она всё та же стеснительная девочка, без жизненного опыта и друзей; но ее репутация отныне замарана грязью и кровью…

Хотя умирающий Пушкин после трудного разговора с женой уверенно заключил: «она ни в чем не виновата», но это главное свидетельство так и осталось неуслышанным.

К тому же юная вдова носит самую громкую фамилию в России, так что каждый ее поступок общество станет рассматривать в увеличительное стекло. Она раздала некоторые вещи Пушкина его ближайшим друзьям? — «стремится избавиться от памяти о нем!». Торопится со сборами, чтобы поскорее убраться из гудящего пересудами Петербурга? — «она уже не была достаточно печальной, слишком много занималась укладкой и не казалась особенно огорченной…», — беспокоится Софья Карамзина, дочь великого историка. И так — каждый шаг, каждое слово.

Заслуживает особого восхищения то, что за отпущенную ей следующую четверть века мы так и не услышим от нее ни оправданий, ни попыток рассказать свою версию трагического происшествия, сломавшего ей жизнь. Только в минуту смерти Пушкина у нее вырывается: «Видит Бог, я ни в чем не виновата!» И всё. Призвав Бога в свидетели, Наталья Николаевна раз и навсегда предпочла Его суд суду человеческого мнения.

«Кукла»

На этом суде выступали почти исключительно свидетели обвинения. Причем некоторые из них обладали гениальной способностью выносить разящие приговоры, облеченные в форму незабываемых афоризмов. Вот, Марина Цветаева не знает ни жалости, ни сочувствия: «Нет в Наталье Гончаровой ничего дурного, ничего порочного, ничего, чего не было в тысячах таких, как она, — которые не насчитываются тысячами. Было в ней одно: красавица. Только — красавица, просто — красавица, без коррективы ума, души и сердца, дара. Голая красота, разящая, как меч. И сразила».

Ее внешность заворожила всех и стала едва ли не главным обвинением, повторяемым из века в век, как заклинание. «Бездушная красавица», «кружевная душа», «кукла»…

Вспоминаются слова Бродского, посвященные другой красавице:

…Они тебе заделали свинью
за то, чему не видели конца
в те времена: за красоту лица.

Мало кому посчастливилось заглянуть внутрь этой сияющей красоты. Вот, Пушкин пишет ей: «…душу твою люблю я еще более твоего лица». И у других современников время от времени проскальзывают удивленные суждения — о простоте и ровности ее обращения, о ее безупречном такте, душевной чистоте, о способности мужественно, не жалуясь, нести свое вдовье бремя.

Но те, кто в веке XIX, как и в наши дни, жаждал подробностей и страстей, надеялся на интересное развитие скандала (был шанс замешать в него и самого Императора) — все эти наблюдатели, насмешники, острословы тогдашних «социальных сетей» остались ни с чем. Наталья Гончарова-Пушкина не дала им никакой пищи для жадного и грязного воображения. «Женщина без сердца» (que c’est une femme sans Coeur) — разочарованно заключили глубокомысленные бездельники. Что это за странный выбор — уехать в деревню и посвятить себя воспитанию детей?

 

721fcbfe4f84.jpg

 

Если бы они знали!.. за ней была вина и похуже! Оказавшись в одиночестве, в глуши, «первая красавица Петербурга», «звезда Севера» отдалась самому простодушному, самому теплому, деревенскому благочестию, которое тогда, как и теперь, требовало мужества и чистоты. «Иногда такая тоска охватывает меня, что я чувствую потребность в молитве, — признавалась она. — Эти минуты сосредоточенности перед иконой, в самом уединенном уголке дома, приносят мне облегчение. Тогда я снова обретаю душевное спокойствие, которое раньше часто принимали за холодность и меня в ней упрекали».

Ответственное, наполненное заботой и нежностью материнство. Мужественное, расцвеченное иронией перенесение бытовых и финансовых тягот. Душевный такт, который позволил ей не поссориться ни с одним из родственников — своих и покойного мужа, досаждавших ей, пренебрегавших ею, терзавших ее глупыми советами… И в завершение многолетнего искуса — замужество, в котором проявились удивительная трезвость души и умении ценить настоящие, а не декоративные мужские достоинства.

 

Осенний лист

 

General-mayor-P.P.-Lanskoy_Gau-277x300.j

 

Генерал-майор П.П. Ланской_Гау

Она могла бы распорядиться своей красотой, обратить ее в капитал, блеском положения заткнуть рот пересудам. К ней посватался богатый и титулованный жених: он готов был разом избавить ее от финансовых затруднений, от пятна на репутации, наконец — от затянувшегося траура (муж на смертном одре наказывал: «носи траур год или два»; Натали оставалась вдовой 7 долгих лет, всю свою молодость, и с печальной иронией писала сестре: «мы из черных шлафоров не выходим…»). Жених и детей готов был пристроить в «элитные учебные заведения», чтобы не мешали юной красавице-матери радоваться жизни… Ответ Гончаровой на это завидное сватовство звучит, как выстрел из пушки: «Кому в тягость мои дети, тот мне не муж…». Не сквозит ли в этих словах интонация онегинской Татьяны? Вот только в жизни так говорить и чувствовать труднее, чем в романе.

В конце концов она выйдет замуж за Петра Ланского, человека достойного, небогатого, правильного до скуки, так что биографам почти нечего сказать о нем, кроме того, что он — славный малый и отличный офицер. Натали родит ему трех дочерей, но этого ей будет мало: кроме своих семи, она будет опекать, кормить и нянчить еще четверых детей родственников и знакомых. «Мое призвание — быть директрисой детского приюта, — пишет она Ланскому. — Бог посылает мне детей со всех сторон …»

И это — слова «куклы», по известному суждению Цветаевой? Мне-то как раз дерзновенно кажется, что жена Пушкина была совершенно под стать мужу, по-своему совершив настоящий жизненный подвиг, блестяще проявив особый род человеческой гениальности. И уж точно она ничем не запятнала доставшееся ей великое имя. Примечательно, что и во втором браке, до самой смерти, несмотря на недуги, она будет по пятницам держать сугубый пост — в память о первом муже.

Сама ее смерть тоже кажется Божьим знамением: Наталья Николаевна простудилась на крестинах долгожданного внука, Александра Александровича. Муж умолял не ездить: врачам только-только удалось стабилизировать ее состояние, и один из них предупреждал Ланского: «Малейшая простуда унесёт ее, как осенний лист». Так и случилось. Госпоже Пушкиной-Ланской, урожденной Гончаровой, было чуть больше пятидесяти.

 

q-Deti-A.-S.-Pushkina-i-N.-N.-Goncharovo

 

Дети А. С. Пушкина и Н. Н. Гончаровой Григорий, Мария, Наталья и Александр. Рисунок Н. Фризенгоф. 1841

«Тесная дружба, соединяющая детей ее от обоих браков, и общее благоговение этих детей к ее памяти служит лучшим опровержением клевет, до сих пор на нее возводимых, — писал Петр Бартенев, — и доказательством, что несправедливо иные звали ее “кружевная душа”, тогда как она была красавица не только лицом, а и всем существом своим»…

Наталья Николаевна не оправдывалась, не сетовала на судьбу, не возражала обвинителям и никого не упрекала. Но нам, грешным, трудно удержаться от назидания. Ведь ее выбор и сегодня необыкновенно актуален; а судьба похожа на рекламный ролик ценностей, которые наполняют жизнь смыслом и счастьем даже в испытаниях, в нужде и насмешках со стороны «успешных и продвинутых современников»…

«Я никогда не могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, — читаем мы в одном из ее писем. — Как бы ты ни была печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными»…

Алексей Пищулин

  • Нравится 1

Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Евгению Онегину

 

Ты знал слова любви без страсти

И к поучениям привык
И малой долью в соучастье

Не изменился твой язык.

 

Убил ты Каином Поэта,

Стадами книг предложен срок,

Но чувства тоненькую ленту

Ты вынес, как судьбы урок.

 

Охотник книжных поучений,

Тебе легко в сердца стрелять,

Игра любви для томной лени

В тебе привыкла забавлять.

 

Тебя сразили перемены

Нажатого тобой курка,

Ты удивлён: росток в бутоне

Так ярок стал лучах цветка!

 

И нега тотчас испарилась,

Онегин страстью воспалён.

Так чудо всё же совершилось,

Войдя в предписанный закон.

 

В тебе проснулась та Татьяна,

Искрящая любовный жар,

Но только рана исцелилась,

Отторгнув сладости пожар.

 

Куда нести то бремя счастья,

Чтоб утолить любовный гнёт?

Война охотника пригреет

И кровь его в себя возьмёт.

 

О, рыцарь славного романа,

Не знал ты путь, когда шутил,

Но глубиной животной раны

Ты в мать в доверии входил.

 

 

В праздник День Матери

 

Мотивы матери и материнства в творчестве А.С.Пушкина

 

childs.jpgmamas.jpgfathers.jpg

 

 

 

 Биография Александра Сергеевича

 

 


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

ПЕСНЬ О ВЕЩЕМ ОЛЕГЕ 

 

Предлагаю путешествие по древу знания в поисках истины. Это образное выражение. Ведь у древа есть ствол, корни и ветви. Разветвлённая сеть корней поднимает  путь в разветвление в зеркальном отражении ветвей. Ствол или поиск истины держит сам путь прямо, вертикально и восхищением к ясности. Разумеется, истину, как конечную точку, в этом творении не найти. Но путь творения всегда создаёт некий одухотворённый образ целого, который нельзя назвать рукотворным или объектом. Это скорее свет знания, освещающего общность вокруг имени, названия, в данном случае князя Олега.

 

pesn-o-veshchem-olege-2-480x680.jpg

 

Для тех, кто изучал в школе Пушкина "Песнь о вещем Олеге", я предлагаю для начала вспомнить этот урок со сносками, поясняющие значения многих неизвестных ребёнку (пояснения под спойлером). Для более взрослого поколения я добавлю ещё одно.

 

Как ныне [1]  сбирается вещий Олег

Отмстить неразумным хозарам [2] :
Их села и нивы [3]  за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам.
С дружиной [4]  своей, в цареградской броне [5] , 
Князь по полю [6]  едет на верном коне.

Из темного леса, навстречу ему,
Идет вдохновенный кудесник [7] , 
Покорный Перуну [8]  старик одному, 
Заветов [9]  грядущего [10]  вестник,
В мольбах и гаданьях проведший свой век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.

"Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня".

"Волхвы [11]  не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе [12] .

Запомни же ныне ты слово мое:
Воителю слава - отрада; 
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда [13] ;
И волны, и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.

И синего моря обманчивый вал
В часы роковой [14]  непогоды
И пращ [15] , и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы...
Под грозной броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему [16]  дан.

Твой конь не боится опасных трудов;
Он, чуя господскую волю, 
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю [17] ,
И холод и сеча [18]  ему ничего:
Но примешь ты смерть от коня своего."

Олег усмехнулся; однако чело [19] 
И взор омрачилися думой,
В молчаньи, рукой опершись на седло,
С коня он слезает угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит, и треплет по шее крутой.

"Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время:
Теперь отдыхай; уж не ступит нога
В твое позлащенное [20  стремя [21] . 
Прощай, утешайся, да помни меня.
Вы, отроки-други [22] , возьмите коня!

Покройте попоной, мохнатым ковром;
В мой луг под устцы отведите;
Купайте, кормите отборным зерном,
Водой ключевою поите".
И отроки тотчас с конем отошли,
А князю другого коня подвели.

Пирует с дружиною вещий Олег  
При звоне веселом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег   
Над славной главою кургана [23] ...
Они поминают прошедшие дни
И битвы, где вместе рубились они.

"А где мой товарищ, промолвил Олег;
Скажите, где конь мой ретивый [24] ? 
Здоров ли? Все так же ль легок его бег?
Все тот же ль он бурный, игривый?"
И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном [25] .

Могучий Олег головою поник
И думает: "Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твое предсказанье!
Мой конь и доныне носил бы меня."
И хочет увидеть он кости коня.

Вот едет могучий Олег со двора.
С ним Игорь и знатные гости.
И видят, на холме, у брега Днепра,
Лежат благородные кости;
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль [26] .

Князь тихо на череп коня наступил 
И молвил: "Спи, друг одинокий! 
Твой старый хозяин тебя пережил,
На тризне [27] , уже недалекой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь [28]!

Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!"
Из мертвой главы гробовая змея
Шипя, между тем выползала;
Как черная лента вкруг ног обвилась:
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
                         
Ковши круговые [29]  запенясь шипят
На тризне плачевной Олега:
Князь Игорь и Ольга [30]  на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.

 

[1] Ныне – старинное слово, как и многие слова, что еще встретятся нам в этом стихотворении; оно значит "теперь, сейчас". И в наше время говорят "отныне" ("от сегодняшнего дня"), "нынешний" ("который существует сейчас").

[2] Хозары (теперь говорят "хазары") жили в степях, в нижнем течении реки Волги (посмотри на карту). Здесь, на Волге, стояла столица хазар – город Итиль. У славян были князья, а у хазар – каганы, поэтому и государство их называют Хазарский каганат. Некоторые племена славян сначала платили дань хазарам, но Олег воевал с хазарами и стал сам собирать дань с этих славян.

[3] Нивы – это засеянные хлебом поля; слово "поле" во времена древней Руси означало совсем другое – "степь", "степные пространства", где жили степные народы – хазары и другие.

[4] Дружина – воины, которые всегда были при князе и служили ему; вместе с князем они сражались, вместе жили при его дворе, участвовали в княжеских пирах. Князь должен был снабжать свою дружину всем необходимым - оружием, конями, - кормить дружинников, делиться с ними воинской добычей.

[5] "В цареградской броне". - "Броня" - это воинские доспехи. У Олега броня была "цареградская" - значит, привезена из Царьграда.

[6] По полю ехал... – Олег ехал не по полю, где сеют хлеб, а по степи (смотри примечание к слову "нивы").

[7] Кудесник - волшебник; это слово родственно словам "чудо", "чудесный". Чтобы понять, что это был за кудесник, нужно посмотреть объяснения к словам "волхвы" и "Перун".

[8] Перун – божество древних славян; они верили в то, что Перун – могучий повелитель грозы и грома. Перуна почитали у старого дуба или на специальных местах – капищах, где горел священный огонь. Такое капище археологи раскопали недалеко от Новгорода.

[9] Завет – от слова "завещать", что значит "обещать". Кудесник знал то, что "завещали". "обещали" на будущее боги, в которых он верил. Он был "вестником" этих заветов, то есть "вещал" о будущем, предсказывал будущее.

[10] Грядущее – будущее, от слова "грядёт" - "будет", "настанет".

[11] Волхвы – служители древних славянских богов. "Кудесник" и был таким волхвом.

[12] "Вижу твой жребий на светлом челе". – "Жребий" - "судьба". Жеребьями славяне называли дощечки, на которых гадали о судьбе. "Чело" - это лоб; само слово "человек" произошло от этого старинного слова. Значит, старец как бы "читал" судьбу на лбу у человека. Мы тоже говорим что-то подобное: "У тебя на лбу написано".

[13] "Твой щит на вратах Цареграда". - Летописи рассказывают о том, как Олег отправился в поход на Царьград. Царьград тогда был столицей империи, то есть очень большого и сильного государства. Его называют "Византийской империей", или просто "Византией", потому что когда-то на месте великого Царьграда стоял небольшой греческий город Византий. Сами греки называли свою столицу "Константинополь", что значит "город Константина", - а Константин был знаменитым императором, который и сделал этот город столицей. Византия была страной христиан; – пройдет несколько десятилетий после Олега, и отсюда на Русь также придет христианская вера, приедут мастера – строители храмов и иконописцы. Но пока что Олег идет на Царьград войной, и в его ладьях – множество воинов. Нелегким был путь вниз по Днепру: путь преграждали пороги - острые камни торчали из воды, грозили кораблям. Но вот подошли ладьи к цареградским берегам. Испугался император, обещал богатый выкуп русскому князю, чтобы увел он свое войско. По преданию, в знак победы Олег прибил свой щит на ворота осажденного города, - потому кудесник и говорит ему: "Твой щит на вратах Цареграда".

[14] Роковой – от слова "рок", что значит "судьба", скорее даже – "страшная, неотвратимая судьба". "Роковой" - значит, предвещающий судьбу.

[15] Пращ – теперь обычно говорят "праща".  Праща – это древнее оружие, которым метали камни: камень вкладывался в ремень, который раскручивали и с силой запускали этот камень.

[16] Могущий – могучий.

[17] По бранному полю – по полю битвы. "Бранное" - от слова "брань", то есть "битва", сражение".

[18] Сеча – битва. Во время сражения "секутся" мечами, отсюда слово "сеча".

[19] Чело – смотри примечание 2 на стр….

[20] Позлащенное – позолоченное (наше слово "золото" - старинное "злато"; отсюда "позлатить" вместо "позолотить", "позлащенное" вместо "позолоченное".

[21] Стремя прикрепляется к седлу, чтобы была опора для ноги. В древности стремена делали из железа, бронзы или серебра. Княжеские стремена, конечно, были дороже и богаче украшены.
[22] Отроки-други. – Слово "отрок" значило "мальчик". Здесь "отроки" - самые молодые члены дружины, которые еще не стали настоящими воинами; они служили старшим дружинникам, ухаживали за конями.

[23] Курган. – В древности многие народы насыпали над могилами холмы – курганы. Курганы славян, раскопанные археологами, многое рассказывают о тех временах: здесь находят оружие воинов, украшения женщин, посуду и другие вещи, по которым можно судить и о жизни древних славян, и об их верованиях.

[24] Ретивый – от  слова "реть" ("состязание"). "Ретивый" конь – значит "резвый", "быстрый"-

[25] Почил непробудным он сном – умер.

[26] Ковыль – степная трава с очень длинными гибкими колосьями, покрытыми белёсым пухом. Когда дуют ветры, ковыль колышется – и по степи как будто бегут серебристые волны.

[27] Тризна – пир в честь погибшего воина над его курганом. Во время тризны не только пировали, но и устраивали военные игры. Если воины сидят "на тризне плачевной Олега" - это значит, что они только что похоронили его.

[28] "Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!" - Речь идет о том, что, когда погибал воин, вместе с ним в могилу клали его коня. Слова "ковыль обагришь" означают, что конь прольет кровь на ковыль, и ковыль станет багровым, то есть красным. Секира – древнее оружие, похожее на плоский топор на длинной рукояти.

[29] Ковши круговые. – Был древний обычай пить на пиру из ковшей, передавая их по кругу, что означало единство собравшихся людей.

[30] Князь Игорь и Ольга. – После Олега, как рассказывает летопись, в Киеве княжил Игорь – сын Рюрика. После гибели Игоря правила его жена – Ольга, потому что сын Игоря был еще мал. Летописные предания об Ольге очень драматичны – о том, как она мстила за смерть князя Игоря, о том, как ездила в Царьград. Она прославилась тем , что первой из киевских правителей приняла крещение в христианскую веру, и потому причислена к лику святых.

 

 

Слово, часто смущающее слух: "обрек" - корень "рек", "рок" - несущее течение, предназначение, то есть предназначил.

 

Семя древа укоренилась в челе (во лбу или уме) на уроках словесности или буквенности, в современной интерпретации -  литературы. Само это укоренение служит стержнем в хаосе знания, не дающим уйти в дебри знания и забыть начало пути, к которому всегда можно вернуться. Кто такой Олег - можно освежить память ЗДЕСЬ и там же поплутать в ветках-разъяснениях многих понятий. Для вступительного же обозрения можно сказать, что Вещий Олег - князь новгородский с 879 года и великий князь киевский с 882 года. Часто его называют основателем государство Российского на том основании, что при нём объединились два главных центра славян - Новгород и Киев.

 

"Песнь о вещем Олеге" - одно из сравнительно ранних стихотворений Пушкина, написанное в период создания "южных поэм", во время южной ссылки (опубликовано впервые в "Северных Цветах" в 1825 г.). Несомненно, что замысел стихотворения возник под влиянием дорожных впечатлений Пушкина, отправившегося в долгий путь по степным местам, видевшего древние курганы, посетившего Киев, глядевшего на воды Днепра. Однако создание "Песни" было основано на глубоком знании историко-литературной традиции, летописного сказания, осмысления его в трудах Н.М.Карамзина, которого так любил читать Пушкин. Вот рассказ Карамзина о легендарной смерти князя Олега: "Сей герой, смиренный летами, хотел уже тишины и наслаждался всеобщим миром. Никто из соседов не дерзал прервать его спокойствия. Окруженный знаками побед и славы, государь народов многочисленных, повелитель войска храброго мог казаться грозным и в самом усыплении старости. Он совершил на земле дело свое – и смерть его казалась потомству чудесною. "Волхвы, - так говорит летописец, - предсказали князю, что ему суждено умереть от любимого коня своего. С того времени он не хотел ездить на нем. Прошло четыре года: в осень пятого вспомнил Олег о предсказании, и слыша, что конь давно умер, посмеялся над волхвами; захотел видеть его кости; стал ногою на череп и сказал: его ли мне бояться? Но в черепе таилась змея: она ужилила князя, и герой скончался…" Уважение к памяти великих мужей и любопытство знать все, что до них касается, благоприятствуют таки вымыслам и сообщают их отдаленным потомкам. Можем верить и не верить, что Олег в самом деле был ужален змеею на могиле любимого коня его, но мнимое пророчество волхвов или кудесников есть явная народная басня, достойная замечания по своей древности".

 

Повествование Карамзина придерживается летописного рассказа, первоисточника этого предания:

 

И живяше Олегъ миръ имеа ко всем странамъ, княжа в Киеве. И приспе осень, и помяну Олегъ конь свой, иже бе поставил кормити и не вседати на нь. Бе бо въпрашал волъхвовъ и кудесникъ: "От чего ми есть умрети?" И рече ему кудесник один: "Княже! Конь, его же любиши и ездиши на нем, от того ти умрети". Олег же приим во уме, си рече: "Николи же всяду на нь, ни вижю его боле того". И повеле кормити и и не водити его к нему, и пребы неколико лет не виде его, дондеже на грекы иде. И пришедшу ему Кыеву и пребывьшю 4 лета, на пятое лето помяну конь, от него же бяхуть рекли волсви умрети. И призва старейшину конюхом, рече: "Кде есть конь мъй, его же бех поставил кормити и блюсти его?" Он же рече: "Умерлъ есть". Олег же посмеася и укори кудесника, река: "То ти неправо глаголють волъсви, но все то льжа есть: конь умерлъ есть, а я живъ". И повеле оседлати конь: "А то вижю кости его". И прииде на место, идеже беша лежаще кости его голы и лобъ голъ, и сседе с коня, и посмеяся рече: " От сего ли лба смьрть было взяти мне?" И въступи ногою на лобъ; и выникнувши змиа изо лба, и уклюну в ногу. И с того разболеся и умре. И плакашася людие вси плачем великим, и несоша и погребоша его на горе, еже глаголеться Щековица; есть же могила его и до сего дни, словеть могыла Ольгова.

 

Где могила князя Олега, до сих выясняется и вряд ли этот поиск успокоится одним местом. В Киеве на горе Щековица или у Старой Ладоги - ветви предания, идущие по одному стержню, всегда будут указывать в разном направлении. Потому и сказать, что Русь начиналась с Киева, тоже нельзя. Живое течение не имеет начала и конца. Оно бывает всегда только условным.

 

pesn-o-veshchem-olege-5-480x633.jpg

 

ЗДЕСЬ много интересного для тех, кто совместно с учеником разбирает поэму Пушкина.

 

Трудно сказать, когда «Песня о Вещем Олеге» А. С. Пушкина стала распеваться как солдатская песня со строевым припевом. Первая аранжировка этой песни композитора Александра Муравьева вышла в нотном издании в 1916 году, оформив уже существовавшую мелодию. В дальнейшем в годы гражданской войны у «белых» популярностью пользовалась обработка Муравьева, а у «красных» был свой вариант припева: «Так громче музыка, играй победу, / Мы победили, и враг бежит-бежит-бежит… / Так за Совет Народных Комиссаров / Мы грянем громкое ура-ура-ура!»

 

ПЕСНЬ О ВЕЩЕМ ОЛЕГЕ 

Солдатская песня 

Как ныне сбирается вещий Олег 
Отмстить неразумным хазарам: 
Их селы и нивы за буйный набег 
Обрек он мечам и пожарам, 
С дружиной своей, в цареградской броне, 
Князь по полю едет на верном коне.

Играй же музыка, играй победу, 
Мы одолели, и враг сражен. 
Раз! Два! 
Так за Царя, за Русь, за нашу веру 
Мы грянем дружное ура, 
Ура, ура! 

Из темного леса навстречу ему 
Идет вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному, 
Заветов грядущего вестник, 
В мольбах и гаданьях проведший весь век. 
И к мудрому старцу подъехал Олег. 

Играй же музыка, играй победу, 
Мы одолели, и враг сражен. 
Раз! Два! 
Так за Царя, за Русь, за нашу веру 
Мы грянем дружное ура, 
Ура, ура! 

«Скажи мне кудесник любимец богов 
Что сбудется в жизни со мною? 
И скоро ль, на радость соседей-врагов, 
Могильной засыплюсь землею?

Играй же музыка, играй победу 
Мы одолели, и враг сражен. 
Раз! Два! 
Так за Царя, за Русь, за нашу веру 
Мы грянем дружное ура, 
Ура, ура! 

Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня». 

Играй же музыка, играй победу, 
Мы одолели, и враг сражен. 
Раз! Два! 
Так за Царя, за Русь, за нашу веру 
Мы грянем дружное ура, 
Ура, ура! 

 

Ну, и под конец - фильм, снятый на народные деньги. )

 


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Потомки Пушкина

 

 

11616681.png

Лев АННИНСКИЙ
обозреватель журнала "Родина"
Родственники?

          Этой осенью я участвовал в телепрограмме А. Гордона, где в прямом эфире обсуждался "еврейский вопрос". По этому поводу мой старый знакомец и коллега литератор Владимир Козаровецкий прислал следующее письмо:
    
          "Лев, я видел в программе А.Гордона по НТВ передачу по "еврейскому вопросу " с твоим участием - и немало позабавился. Ты раз десять (один раз. - JI.A.) повторил во время вашего разговора, что Троцкий не хотел быть евреем, ссылаясь на фразу, сказанную им еврейской делегации, когда она пришли просить защиты от большевиков: "Скажите тем, кто вас послал, что я не еврей ". Между тем фразу эту надо понимать не в переносном, а в прямом смысле: Троцкий действительно не был евреем, фамилия Бронштейн была фамилией приемных, родителей его отца. 


   
          Лев Троцкий был прямым потомком Пушкина по внебрачной линии, он знал, почему его старшего брата и сестру назвали Александром и Ольгой (это исследовал и об этом писал недавно умерший пушкинист Александр Лацис). Дитя любви Пушкина и польки Анжелики Дембинской было отправлено в семью Раевских; Н.Н.Раевский-младший (Пушкин о нем в письме к брату Льву 8 сентября 1820 года: "Ты знаешь нашу тесную связь и важные услуги, для меня вечно незабвенные ") поручил французу Фурнье отвезти ребенка в их южное имение под Полтавой, где полковой священник исполнил обряд и выписал метрическое свидетельство. Мальчику присвоили фамилию матери и предположительно назвали, в честь крестного отца, Л.В.Дубельта, Леонтием. В дальнейшем "Фурнье присматривал за воспитанием, и посему ребенок неплохо выучил французский язык " (А.Лацис).
   
          Леонтий Дембинский страдал подагрой, к концу жизни Раевского стал его секретарем и читал умирающему французские книги. У вдовы генерала было две кузины: с одной из кузин у Дембинского состоялся роман, и около 1846 года она родила ребенка, которого, как было принято поступать с незаконнорожденными детьми дворян, отдали в надежную, непьющую - еврейскую - семью.
   
          В доме Давыда Леонтьевича Бронштейна, на хуторе Яновка, куда он со своей семьей приехал из Грамоклеи (с юга Полтавской губернии) не говорили ни на иврите, ни на идише, религиозных обычаев не соблюдали, по субботам работали.


   
          Младшего сына Давыда Леонтьевича назвали Львом. У Льва Давидовича Бронштейна, как и у Пушкина, случались беспричинные обмороки; как и у Пушкина, у Троцкого был нервный тик в левом углу рта (Пушкин не грыз ногти, как думали некоторые, а прикрывал свой нервный тик, держа у уголка рта то карандаш, то перо, то просто закрывая его рукой); были и другие совпадения наследственных признаков: подагра, близорукость, желудочно-кишечные неприятности, - но первые два, вместе с беспредельной любовью к слову, - решающие.
   
          Неосторожность С.Тессена и Б.Модзалевского, озвучивших эту информацию кому-то из своих друзей после выхода в Париже автобиографии Троцкого "Моя жизнь", и привела их к гибели: Гессена в 1937 году насмерть сбила машина на одной из центральных площадей Ленинграда ("Машина гонялась за ним, как за мухой"), а Модзалевский "выпал " из поезда Москва-Ленинград. Не исключено, считал Лацис, что и смерть Б.В.Томашевского в 1945 году (прекрасный пловец, он "утонул") не случайна и что он тоже стал жертвой избыточной информированности о жизни поэта, биография которого была канонизирована и всегда тщательно охранялась (и охраняется до сих пор) от нежелательных трактовок и ассоциаций, - чему косвенно способствуешь и ты. 

Вл. Козаровецкий
   
          P.S. Чтобы сказанное не показалось тебе досужей выдумкой: я - председатель комиссии по литературному наследию А.Лациса.  В.К."


   
          Я думаю, читателям, даже и не продвинутым в глубины и тонкости пушкинистики, будет интересно познакомиться с гипотезой о родстве великого поэта и великого революционера - безотносительно к тому, какая кровь: негритянская, еврейская, польская или русская - текла в их жилах. Национальная принадлежность - это все-таки не столько голос крови, сколько голос сознания, это выбор, решение, осознанный акт. Если Троцкий заявлял, что он не еврей, значит, он не еврей, и лучше всего с этим примириться. Это тем более разумно, что еврейская принадлежность имеет в представлении многих людей какой-то мистический отсвет и вызывает чрезмерно острые эмоции.

 

Отсюда:http://a.kras.cc/2015/01/blog-post_394.html


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

 


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Сериал Парфёнова

 

 


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Открытая книга. Михаил Визель. "Пушкин. Болдино. Карантин. Хроника самоизоляции 1830 года"

https://youtu.be/koW3j6bslyQ


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Как переживали изоляцию писатели их герои в "Пушкинской карте"

 

Многих русских писателей коснулась изоляция: одни застревали в карантинных городах, другие попадали в ссылку за слишком смелые высказывания, а были и те, кто добровольно запирался дома в творческом порыве. «Культура.РФ» рассказывает, как Александр Герцен описывал Москву во время эпидемии холеры, почему лермонтовский демон такой одинокий и как отразились вынужденные эмиграции на творчестве Набокова.

 

( Можно слушать, можно читать с картинками)


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Критика о творчестве Пушкина,

Отзывы современников и критиков XIX-XX вв.
*** Источник данного материала: https://www.literaturus.ru/2018/03/kritika-pushkin-tvorchestvo-otzyvy-sovremennikov.html

 

П. И. Шаликов: "Пушкин не может писать дурных стихов — это всем известно, это многими сказано, и это неоспоримо: следовательно, не о стихах Пушкина говорить должно; даже не о мыслях, которые, собственно, принадлежат прозе; но о том, что существенно составляет поэзию и чему нельзя довольно надивиться в поэте. Например, спрашиваю у себя, где, когда и как Пушкин мог приобресть такое опытное познание сердца человеческого? где, когда и как мог он научиться языку страстей во всяком положении? где, когда и как нашел он ключ к сокровеннейшим чувствам и помыслам? Кто ему дал искусство — одним очерком ясно представить характеры с их отдаленным развитием и происшествия с предбудущими последствиями? Кто дал ему кисть и краски — живописать для воображения точно так, как живописуется природа для глаз? Вот тайна поэта и поэзии! Он — чародей, властвующий безусловно над ними; она — волшебное зеркало, показывающее все под образом жизни, души, истины."

(писатель и журналист П. И. Шаликов, критическая статья "«Евгений Онегин». Глава III", 1827 г.)

 

 

Ф. В. Булгарин: "Сомневаюсь, чтобы между явными противниками Пушкина были такие, которые бы не сознались, что он гений. Пушкин начал писать в таких летах, когда невозможно делать усилий, чтоб быть стихотворцем. Природа создала его поэтом." (Ф. В. Булгарин, "Разбор поэмы «Полтава»", журнал "Северная пчела", №39, 30 марта 1829 г.) Н. В. Гоголь: "При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте. В самом деле, никто из поэтов наших не выше его и не может более называться национальным; это право решительно принадлежит ему. В нем, как будто в лексиконе, заключилось все богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее раздвинул ему границы и более показал все пространство. Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла. <...>  Но увы! это неотразимая истина: что чем более поэт становится поэтом, чем более изображает он чувства, знакомые одним поэтам, тем заметней уменьшается круг обступившей его толпы и наконец так становится тесен, что он может перечесть по пальцам всех своих истинных ценителей."

(Н. В. Гоголь, "Несколько слов о Пушкине", 1835 г.)

 

 

А. П. Милюков: "Судьба Пушкина составляет самую любопытную и поучительную станицу в истории нашей поэзии. Первые его произведения, еще молодые и незрелые, встречались с восторгом, перелетали с электрической быстротой из уст в уста, переписывались и заучивались во всей России. Их читали и деревенская барышня, и юноша на ученической скамейке, и офицер в походной палатке, и ученый в своем кабинете; они возбудили энтузиазм, до тех пор неизвестный. "Руслан и Людмила", "Кавказский пленник", "Цыганы", первые главы "Евгения Онегина" встречены были со всеобщим восторгом. Потом, когда гений Пушкина возмужал, когда его сочинения не были уже бледными подражаниями, незрелыми плодами молодости, а становились самобытными, оригинальными, тогда публика принимала их не с тем восторгом, как прежде, но почти равнодушно и без участия. <...> Это охлаждение публики сильно тревожило Пушкина в последние годы его жизни. <...> ...Пушкин не есть всемирный поэт и имеет значение только для своего отечества. <...> Ясно, что Пушкин не принадлежит к великому семейству гениев мировых..."

(А. П. Милюков, "Очерк истории русской поэзии", СПб, 1847 г.)

 

Н. А. Добролюбов: "Пушкин... в своей поэтической деятельности первый выразил возможность представить, не компрометируя искусства, ту самую жизнь, которая у нас существует, и представить именно так, как она является на деле. В этом заключается великое историческое значение Пушкина. Но и в Пушкине проявилось это не вдруг, и притом проявилось не с тою широтой взгляда, какой можно бы ожидать от такой художественной личности. <...> Натура неглубокая, но живая, легкая, увлекающаяся, и притом, вследствие недостатка прочного образования, увлекающаяся более внешностью, Пушкин не был вовсе похож на Байрона. <...> ...Пушкину долго не давалась русская народность... Одаренный проницательностью художника, Пушкин скоро постиг характер этого общества и, не стесняясь уже классическими приличиями, изобразил его просто и верно; общество было в восторге, что видит наконец настоящую, не игрушечную поэзию, и принялось читать и перечитывать Пушкина. С его времени литература вошла в жизнь общества, стала необходимой принадлежностью образованного класса. <...> Жизнь все шла вперед; мир действительности, открытый Пушкиным и воспетый им так очаровательно, начал уже терять свою поэтическую прелесть; в нем осмелились замечать недостатки уже не во имя отвлеченных идей и заоблачных мечтаний, а во имя правды самой жизни. Ждали только человека, который бы умел изобразить недостатки жизни с таким же поэтическим тактом, с каким Пушкин умел выставить ее прелести. За людьми дело не стало: явился Гоголь. Он изобразил всю пошлость жизни современного общества; но его изображения были свежи, молоды, восторженны, может быть, более, чем самые задушевные песни Пушкина."

(Н. А. Добролюбов, "О степени участия народности в развитии русской литературы", журнал "Современник", 1858 г.)
 


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Продолжение отзывов современников Пушкина:

 

Апп. А. Григорьев: "...Явился «поэт», явилась великая творческая сила, равная по задаткам всему, что в мире являлась не только великого, но даже величайшего: Гомеру, Данту, Шекспиру, — явился Пушкин... <...> Пушкин был весь - стихия нашей духовной жизни, отражение нашего нравственного процесса, выразитель его, столько же таинственный, как сама наша жизнь."

(Апп. А. Григорьев, "Время", 1861 г.)

 

 

Д. И. Писарев:  "Если бы Белинский дожил до наших времен, то он принужден был бы сознаться, что некоторые художники далеко превзошли великого Пушкина даже в этой удивительной и специально художественной способности. Наши великие живописцы, господа Зарянко и Тютрюмов воспевают бобровые воротники красками и воспевают их так неподражаемо хорошо, что каждый отдельный волосок превращается в поэтическую картину и в перл создания. <...> Если бы критика и публика поняли роман Пушкина так, как он сам его понимал; если бы они смотрели на него, как на невинную и бесцельную штучку, подобную "Графу Нулину" или "Домику в Коломне"; если бы они не ставили Пушкина на пьедестал, на который он не имеет ни малейшего права, и не навязывали ему насильно великих задач, которых он вовсе не умеет и не желает ни решать, ни даже задавать себе, - тогда я и не подумал бы возмущать чувствительные сердца русских эстетиков моими непочтительными статьями о произведениях нашего, так называемого, великого поэта. Но, к сожалению, публика времен Пушкина была так неразвита, что принимала хорошие стихи и яркие описания за великие события в своей умственной жизни. <...> ...Пушкин, при своем поверхностном и ребяческом взгляде на жизнь вообще и на женщину в особенности..."

(Д. И. Писарев, статья "Пушкин и Белинский", журнал "Русское слово", 1865 г.)

 

 

Проспер Мериме (французский писатель): "Стихи Пушкина не менее сжаты по сущности, чем по форме, и всякое его стихотворение является плодом глубокого размышления. ...Он долго разыскивает в своем колчане именно ту прямую и острую стрелу, которая неминуемо попадает в цель. Простота, а иногда и некоторый внешний беспорядок являются у него лишь расчетом утонченного мастерства."

(Проспер Мериме (1803-1870 гг.), "Александр Пушкин")

 

 

 

Н. Н. Страхов: "Имя Пушкина растет. ...Очарование имени Пушкина продолжается до сих пор и даже становится глубже. <...> ...Было после него несколько минут, когда новые литературные явления, казалось, навсегда заслоняли его; вкус к Пушкину тупел, и все внимание сосредоточивалось на новом предмете восторга. Но проходило время, и то, что вблизи казалось огромным, становилось на расстоянии меньше, и, наконец, мы видели, что Пушкин по-прежнему возвышается над всею нашею литературой, и до него и после него. <...> Пушкин не был нововводителем. Он не создал никакой новой литературной формы и даже не пробовал создавать. Он писал точно такие же элегии, послания, поэмы, сонеты, романсы, какие обыкновенно писались тогда у нас и в иностранных литературах. "Евгений Онегин" имеет форму произведений Байрона, форма "Капитанской дочки" взята с романов Вальтера Скотта, а "Борис Годунов" есть по-видимому прямой сколок с трагедий Шекспира. <...> ...Для него все формы были равны... ...Он... ни за какою формою не признавал ни безусловной законности, ни безусловной невыгодности... В каждой он чувствовал себя почти одинаково ловко; он вливал в них обыкновенно столько содержания, что оно, так сказать, поглощало форму. <...> Любимый размер Пушкина опять самый обыкновенный, самый общеупотребительный, - четырехстопный ямб Ломоносовских од. ...У Пушкина не было желания разнообразить размеры или выдумывать новые. <...> Пушкин... нашел... что нет нужды искать других размеров для других родов стихотворений и что в том же стихе он может выражать и множество других чувств. <...> Но всего яснее обнаружилась эта беспримерная гибкость и подвижность пушкинского гения в языке. Пушкин так точно чувствовал значение, оттенок, красоту, физиономию каждого слова и каждого оборота слов, что не исключал из своей речи ни единого слова и ни единого оборота. Он употреблял их все, как скоро приходило их место и наступала в них надобность. Поэтому никакой изысканности, манерности, односторонности нет в языке Пушкина. <...> ...Пушкин поэзию, жившую в его душе, ценил выше всего, ей одной служил, одну ее хотел выражать. Пушкин был правдивейший и искреннейший из поэтов. <...> С совершенной отчетливостью он чувствовал, когда в нем действует вдохновение и когда нет, и не писал ни одного произведения, которое бы не вытекало прямо из души. Необыкновенная сила пушкинского гения обнаруживается именно в этом прямодушии. Более открытого, более прямо себя обнаруживающего поэта невозможно найти. Расстояние между душою Пушкина и его стихотворениями было так мало, что меньше и не бывает и быть не может. <...> ...Пушкин был правдивейший и искреннейший из поэтов. <...> Пушкин... свободно восходил на всякие высоты поэзии, никогда не изменяя правде." (Н. Н. Страхов, "Заметки о Пушкине", сборник "Складчина", 1874 г.)
*** Источник данного материала: https://www.literaturus.ru/2018/03/kritika-pushkin-tvorchestvo-otzyvy-sovremennikov.html


Жизнь - это тайна, которую нужно прожить, а не проблема, которую нужно решить.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение

Для публикации сообщений создайте учётную запись или авторизуйтесь

Вы должны быть пользователем, чтобы оставить комментарий

Создать учетную запись

Зарегистрируйте новую учётную запись в нашем сообществе. Это очень просто!

Регистрация нового пользователя

Войти

Уже есть аккаунт? Войти в систему.

Войти
Авторизация  

  • Последние посетители   0 пользователей онлайн

    Ни одного зарегистрированного пользователя не просматривает данную страницу

×